Долго стояли они, глядя друг на друга.

— Я же говорил, — сказал Курце, — что мне эти ящики знакомы. Такие использовали на золотом руднике. Риф для упаковки слитков перед погрузкой на транспорт.

Убедившись, что все ящики в этом грузовике одинаковой тяжести, они как безумные бросились к другим машинам. Второй грузовик разочаровал их: он был забит коробками с какими-то документами.

Курце, копаясь в коробке и выкидывая оттуда бумаги, произнес с досадой:

— И кому понадобилась эта макулатура?!

Уокер выбрал подшивку и пролистал.

— Похоже, это документы из Итальянского государственного архива. Может быть, сверхсекретные?

Из глубины кузова донесся приглушенный голос Харрисона:

— Эй, ребята, смотрите, что я нашел!

Он вынырнул оттуда с пачками бумажных лир в обеих руках — чистенькими, новыми банкнотами.

— Тут их целый ящик! А может, и больше!

В третьем грузовике опять оказалось золото, но его было меньше, чем в первом; там же стояло несколько крепко сколоченных деревянных ларцов с запорами. И снова им пришлось поработать штыком.

— Боже! — прошептал Уокер, когда открылся первый ларец. С благоговейным ужасом он достал оттуда переливающееся всеми цветами радуги драгоценное ожерелье из бриллиантов и изумрудов.

— Сколько оно может стоить? — спросил Курце у Харрисона.

Харрисон обалдело мотал головой.

— Откуда мне знать? — Он слабо улыбнулся. — Я в этом не разбираюсь.

Они стали копаться в ларце, и Курце наткнулся на золотой портсигар.

— Здесь что-то написано, — сказал он и громко прочитал: — «Саго Benito da parte di Adolfe. Brennero. 1940»[8].

Харрисон медленно заговорил:

— Гитлер встречался с Муссолини на Бреннерском перевале в сороковом году. Тогда-то Муссолини и принял решение вступить в войну в качестве союзника Германии.

— Ну вот, теперь мы знаем, кому это принадлежит, — сказал Уокер, помахивая рукой.

— Или принадлежало, — задумчиво поправил его Курце. — А вот кому это принадлежит теперь?

Они переглянулись и примолкли. Курце первым прервал молчание:

— Пошли посмотрим, что в последнем грузовике.

Четвертая машина была набита уже знакомыми коробками с документацией. Но в ней еще был ящик с короной, инкрустированной драгоценными камнями — рубинами и изумрудами, но без алмазов.

Харрисону пришлось поднатужиться, чтобы поднять ее.

— Какой же гигант носил ее во дворце? — спросил он, собственно, ни к кому не обращаясь. — Недаром говорят, что «долу клонится глава под тяжестью короны», — вполголоса пробормотал Харрисон, укладывая корону обратно в ящик. — Ну и что будем делать?

Курце поскреб затылок.

— Действительно, проблема, — согласился он.

— Давайте заберем все себе, — прямо заявил Харрисон. — По праву победителей это — наше.

Простодушный Харрисон сказал то, что было у всех на уме. Атмосфера разрядилась, и всем стало легче.

Курце счел необходимым собрать всех и провести голосование.

— Что толку голосовать, если хоть один не согласится, — небрежно обронил Харрисон.

Его сразу поняли. Если хоть один из них решит, что нужно обо всем рассказать Графу, большинство вынуждено будет подчиниться. Наконец Уокер предложил:

— Без паники. Проголосуем, а там посмотрим.

На дороге все было спокойно, поэтому Донато и Паркера отозвали с постов. Пленных загнали в грузовик, так что Альберто тоже смог участвовать в обсуждении. Все вместе они приступили к работе, как парламентская комиссия по процедурным вопросам.

Харрисон напрасно волновался — проголосовали единодушно. Слишком велик был соблазн, чтобы кто-то отказался.

— Не попасть бы впросак, — сказал Харрисон, — ведь когда обнаружится пропажа, начнется самое грандиозное в истории расследование, независимо от того, кто выиграет войну. Итальянское правительство не успокоится до тех пор, пока не найдет пропажу, особенно документы. Бьюсь об заклад: они страшнее динамита.

Курце погрузился в размышления.

— Значит, мы должны спрятать и сокровища, и грузовики. Ничего не должно быть обнаружено. Надо сделать так, чтобы все решили — транспортный караван исчез бесследно.

— Как же мы это сделаем? — спросил Паркер. Он посмотрел себе под ноги: везде были камни. — Нам потребуется неделя только на то, чтобы закопать сокровища, но нам не удастся закопать даже один грузовик, не говоря уже о четырех.

Харрисон щелкнул пальцами.

— Старый свинцовый рудник, — сказал он, — он же недалеко отсюда.

Лицо Курце просияло.

— Точно, — сказал он, — там есть подземная выработка, в которую все и войдет.

Паркер недоумевал:

— Какой свинцовый рудник… какая подземная выработка?

— Понимаешь, это горизонтальный ствол шахты в горе, — объяснил Харрисон. — Эти шахты заброшены еще с начала века. Никто к ним и близко не подходит с тех пор.

Альберто понял:

— Мы загоняем внутрь грузовики…

— …и взрываем вход, — смачно закончил Курце.

— А почему бы не прихватить что-нибудь из драгоценностей? — предложил Уокер.

— Нет, — отрезал Курце, — слишком опасно. Харрисон прав. Тут такая адская заварушка начнется, когда выяснится, что груз исчез. Его нужно припрятать и дождаться момента, когда опасность минует и можно будет спокойно достать все обратно.

— У тебя есть знакомые среди скупщиков краденых драгоценностей? — съязвил Харрисон. — А если нет, как ты избавишься от них?

Решили спрятать все: грузовики, трупы, золото, документы, драгоценности — абсолютно все. Загрузили машины, собрав все ценное в два грузовика, а все остальное, включая бумаги; — в два других. Решили первой в туннель загнать штабную машину, на которую водрузили мотоцикл, за ней — грузовики с документацией и трупами и последними — грузовики с золотом и драгоценностями.

— Так нам будет легче добраться до них, — пояснил Курце.

Освободиться от грузовиков удалось довольно легко. От пыльной дороги, где они находились, к шахтам вела заброшенная колея. Подъехав туда, они завели машины в самый большой туннель задним ходом, именно в том порядке, как и было задумано. Курце и Харрисон приготовили заряд для взрыва, чтобы завалить вход. Нехитрое дело заняло всего несколько минут. Курце поджег фитиль и отбежал.

Когда пыль осела, они увидели, что вход в туннель, ставший отныне пышной гробницей для семнадцати мертвецов, исчез.

— Что мы скажем Графу? — спросил Паркер.

— Скажем, что имели небольшую стычку на дороге, — сказал Курце. — Кстати, так ведь и было, верно? — Он широко улыбнулся и велел трогаться в путь.

По возвращении в лагерь они узнали, что Умберто попал в хороший переплет и потерял много людей. Коммунисты нарушили договоренность и не явились, а ему так не хватало пулеметов…

— Ты думаешь, золото и теперь там? — спросил я Уокера.

— То-то и оно. — Уокер треснул кулаком по стойке. — Давай еще по одной.

После этой порции я уже ничего не мог от него добиться. Мозги его пропитались бренди, и он отвечал невпопад. Но на один вопрос ответил довольно связно.

Я спросил:

— Что стало с теми двумя пленными немцами?

— А, с ними, — пренебрежительно ответил он, — убиты при попытке к бегству. Курце взял это на себя.

Уокер так набрался в тот вечер, что не мог идти. Пришлось мне узнавать его адрес у клубного администратора. Я загрузил его в такси и забыл обо всем. Не принимать же всерьез его историю — обычная пьяная болтовня. Возможно, он и нашел что-нибудь ценное в Италии, но вряд ли это были четыре грузовика с золотом и драгоценностями — настолько моего воображения просто не хватало.

Но если я и забыл об Уокере, то ненадолго. В следующее же воскресенье я увидел его в клубном баре сидящим за стаканчиком бренди. Он поднял глаза, но, узнав меня, поспешно отвел взгляд, словно смутившись. Я не сделал попытки заговорить с ним, ведь он человек не моего круга, да и вообще не люблю иметь дело с пьяницами.