К полуночи я ушел далеко, но пребывал в состоянии совершенной измотанности. Меня преследовали, чуть было опять не схватили, потом я едва избежал встречи еще с одной маттерсоновской бандой, видимо, брошенной на подмогу. И я повернул на запад, в направлении, с их точки зрения, наименее вероятном — в дикую тайгу.

Это направление не давало мне никаких особых преимуществ, но по крайней мере я мог немного отдышаться и продумать план действий. Луна стояла высоко, и я довольно быстро нашел укромную расщелину в камнях и с облегчением снял рюкзак. Я, конечно, устал. Охота за мной продолжалась уже в общей сложности часов десять, и, понятно, дух из меня почти весь вышел. Я еще и проголодался, но с этим пришлось смириться, разве что затянуть потуже ремень.

Временно я считал себя в безопасности. Ночью Маттерсон вряд ли смог бы организовать толковую операцию по моей поимке, даже если бы ему был известен район, где я находился, и единственное, чего следовало бояться, — это какой-нибудь случайной встречи. Я нуждался в отдыхе и сне, тем более что следующий день обещал оказаться повеселее.

Я снял ботинки, сменил носки. Ноги теперь мои лучшие друзья, на ближайшее будущее они требуют достойного обхождения. Затем я сделал глоток из фляги, притороченной к рюкзаку. Запас воды у меня еще оставался: я наполнил флягу из попавшегося мне по дороге ручья, но все же стоило расходовать воду бережно. Я попал в незнакомую местность и не был уверен в том, что впредь по пути мне встретятся водоемы.

Я сидел, расслабившись, разминая пальцы ног, и размышлял. В первый раз за последнее время мне представилась возможность хорошенько подумать — до сих пор моей главной заботой было просто спастись.

Прежде всего я вспомнил о Клэр. Что же с ней случилось? Она отправилась к Гиббонсу и должна была возвратиться к Маку с ним или без него еще до заката. Но я не видел ее в то время, как Говард произносил свою речь, призывавшую к линчеванию. Оставалось две возможности: или она находилась в доме, и это означало, что ее держат под присмотром, или она находилась вне дома, и тогда — неизвестно где.

Теперь — Мак. Маттерсон каким-то образом вышел из-под прицела его ружья — значит, с Маком что-то случилось. Скажем так: Мак вышел из игры, Клэр — тоже, и остался на свободе из нас троих только я, и только я имел возможность еще что-то сделать. Но покамест я делал только то, что бежал, словно участник олимпийского марафона.

Я проанализировал то, что говорил Говард, его специальные инструкции лесорубам. Стало быть, меня должны были держать до прихода Говарда на месте. Это усугубляло мое и так скверное положение, так как означало, что он меня собирается убить. Другого варианта я не видел.

Разумеется, он не мог убить меня открыто. Его люди вряд ли пошли бы на это. Но меня можно было убить, предположим, «случайно», или, предположим, Говард сказал бы, что он убил меня при самообороне, или я «убежал» бы от Говарда, и никто никогда меня больше не увидел бы. Словом, способов устроить что-нибудь подобное существовало множество, а в густых лесах всегда найдутся места, где тело не обнаружишь и за столетие.

Все это заставило меня взглянуть на Говарда с другой точки зрения. Почему он хочет убить меня? Ответ: потому что именно он как-то связан с автокатастрофой, а не старый Булл. А как он связан с автокатастрофой? Ответ: он, вероятно, сам ее и организовал. Иначе говоря, вероятно, он — убийца.

В свое время я интересовался, где находился во время катастрофы Булл, но мне не пришло в голову сделать то же в отношении Говарда. Ведь когда есть некто с ясными мотивами и возможностями для совершения преступления, кому же придет в голову, что юноша двадцати одного года — убийца? На этом я и промахнулся. Где был Говард, когда случилась катастрофа? Ответ: я не знаю, не в силах догадаться.

Если, поймав меня, он отправил бы меня в Форт-Фаррелл, вся эта история вышла бы наружу. Поэтому ему надо было избавиться от меня во что бы то ни стало, и единственным способом достичь этого было еще одно убийство.

Меня передернуло. Жизнь моя была сурова, но еще не случалось, чтобы за мной так настойчиво охотились с целью убить. Теперь это новый для меня жизненный опыт и не исключено, что последний. Конечно, еще имелись шансы удрать. Я мог, двигаясь дальше на запад, затем повернув на юго-запад, выйти к побережью около Стюарта или Принс-Руперта, а затем исчезнуть для Форт-Фаррелла навсегда. Но я знал, что не сделаю этого из-за Мака и Клэр, особенно — из-за Клэр.

Откопав в рюкзаке одеяло, я накрылся им. Я смертельно устал и был не в состоянии прийти к какому-либо определенному решению. Днем у меня будет время поразмыслить о том, что делать дальше. Я стал погружаться в сон. В ушах у меня звучали слова Мака: «Не оставляй борьбы: всади в них новую пулю, пока они сбиты с толку».

Это хороший совет, хотя не известно, сбиты они с толку или нет. Уже засыпая, я решил, что важны две вещи. Первая: бороться на своей собственной территории, то есть на местности, которую я хорошо знал. Таковой была долина Кинокси, где я проводил разведку и где, как я полагал, я сумел бы переиграть любого.

Второй жизненно важной вещью была необходимость сделать преследование Боба Бойда в высшей степени невыгодным делом. Я должен абсолютно ясно показать, что задевать меня не стоит даже ради обещанной тысячи долларов. Существовал единственный способ проучить этих лесорубов: прибегнуть к насилию. Трое из них уже убедились в этом: у одного разбита коленная чашечка, у другого — разбита челюсть, у третьего ободрана до кости голень. Если понадобились бы более сильные меры, чтобы охладить их пыл, я позаботился бы о том, чтобы осуществить их.

Я хотел выманить Говарда на открытое пространство, лишить его прикрытия негодяев, а чтобы сделать это, надо было их испугать. А это чертовски трудная задача. Во-первых, это весьма опасно, а во-вторых, лесорубы — народ не из пугливых. И все же я должен был это сделать, чтобы избавиться от них, и, значит, мне предстояло совершить что-нибудь настолько убедительное, что им придется хорошенько подумать прежде, чем идти зарабатывать свои деньги.

На следующее утро с восходом солнца я уже был на ногах и двигался на север. По моим расчетам, я находился в двенадцати милях к западу от Форт-Фаррелла и, как я надеялся, за пределами раскинутой Маттерсоном сети. Голод начал беспокоить меня, и хотя я еще не чувствовал себя ослабленным, через день-другой проблема пищи могла стать серьезной.

Я шел непрерывно, поддерживая постоянную скорость в две с половиной мили в час — быстрее, чем я обычно хожу во время моих экспедиций. Я постоянно оглядывался — не для того, чтобы посмотреть, не идет ли кто за мной, а просто чтобы удостовериться в том, что я не отклонился от прямого курса, и запомнить оставленную позади местность. Это могло пригодиться, если бы мне снова пришлось убегать. А исключить это было нельзя: я понимал, что на территории с плотностью населения один человек на три квадратных мили к любому встречному следовало отнестись с подозрением и считать его появление неслучайным.

По дороге я собирал кое-какую еду. Грибов у меня было уже около двух фунтов, но сырыми их есть я не решался. Вряд ли я отравился бы ими до смерти, но неприятности с животом вывели бы меня из строя.

Я регулярно останавливался, чтобы отдохнуть, но ненадолго: минут по пять в час. Большие остановки расслабили бы меня, а я хотел быть в форме. Даже в полдень я сделал привал только для того, чтобы сменить носки. Грязные я постирал в ручье, из которого также наполнил флягу. Влажные носки я пристроил для просушки на рюкзаке и продолжал свой путь на север.

За два часа до захода солнца я начал присматриваться, где бы мне разместиться на ночь, и нашел хорошее укромное место на вершине одного из холмов, откуда местность просматривалась в обе стороны. Я скинул рюкзак и с полчаса просто сидел и смотрел, нет ли кого-нибудь поблизости. Затем я распаковал рюкзак и достал со дна свою «коробку жизни».