– Не думаю, что крик исправил бы положение.

– Конечно, нет. Боюсь, мисс Старлинг слишком хорошо знает, как больнее задеть мое самолюбие.

– Поверьте, эта ничтожная интриганка не достойна даже секундного переживания.

Разве? Дафна не могла так легко выбросить соперницу из головы. А если вдруг какой-то из портретов всплывет, по сравнению со всеобщим негодованием, оскорбления мисс Старлинг покажутся сущим пустяком.

Решение пришло внезапно. Да, Дафна точно знала, что должна сделать. Если смалодушничать сейчас, новой возможности побеседовать наедине скорее всего уже не представится. А главное, вряд ли когда-нибудь удастся еще раз собраться с духом.

Дафна решительно подняла глаза.

– Должна кое в чем признаться.

Выслушивать признания Бенджамин любил – особенно признания красивых дам.

– Что ж, прошу. Начинайте.

– На портрете изображена… я. – Мисс Ханикот не опустила голову и даже не покраснела. Напротив, отважно смотрела прямо в глаза и не собиралась извиняться за свое прошлое. Поведение удивительное и достойное глубокого уважения.

– Жаль, что не могу притвориться потрясенным. Но, если хотите, в состоянии изобразить легкое удивление.

Мисс Ханикот улыбнулась.

– Думаю, напрягаться не стоит. Когда вы об этом заговорили, то застали меня врасплох. Теперь понимаю, что не следовало пытаться что-то отрицать, но я просто не знала, как поступить. Очень боялась запятнать репутацию семьи. И сейчас боюсь.

– Что ж, понять нетрудно. Но я не собираюсь выставлять портрет на всеобщее обозрение, – заверил граф, обиженный сомнением. – Дал слово и намерен его держать.

– Знаю. Просто…

– Что?

– Чтобы найти второй портрет, необходима ваша помощь.

Вот это да!

– Значит, существует еще один опасный шедевр?

Дафна вздохнула.

– Да. Один-единственный, но не менее скандальный. А самое печальное, что мне неизвестно, где он находится.

Новость вызвала двойственную реакцию: потрясение вступило в борьбу с желанием узнать, как же выглядит это неизвестное, но, вне всякого сомнения, волнующее произведение.

– Не могли бы вы помочь мне разыскать его? – Легкая дрожь в голосе подсказала, какой ценой дался вопрос. Правда же заключалась в том, что в мягком свете фонарей мисс Ханикот выглядела настолько хрупкой и неземной, что граф готов был свернуть ради нее горы, а не только разыскать еще одну бесценную картину.

– Считаете, что в моих силах выяснить, где находится опасная улика?

Дафна кивнула.

– Места себе не нахожу от страха: вдруг портрет внезапно всплывет? Так же, как тот, который оказался у вас. Не знаю, с чего начать поиски, но если бы даже и смогла определить его местонахождение, то для покупки все равно потребовалась бы помощь. Вы, конечно, понимаете, что речь идет не о деньгах, а о самом процессе переговоров.

– Рад слышать, что никаких особенных талантов и умений не потребуется. Купить картину – далеко не самое тяжкое из испытаний. Полагаю, оказать посильную помощь в моих силах.

Дафна вскинула брови.

– Да, но поиски картины могут стоить серьезных усилий. Очень важно сохранить в тайне мою причастность к созданию портретов. Понимаю, что для вас вся эта история – сущий пустяк, но должна признаться, что со дня нашей с вами первой встречи практически не сплю.

Бенджамин хотел признаться, что и он тоже не смыкает глаз: мешают эротические фантазии. Но нет, излишняя откровенность неуместна.

– Знаю, как это мучительно – жалеть о поступке, который уже невозможно исправить.

– Но я вовсе не раскаиваюсь в том, что поступила так, как поступила. На то были весомые причины. Боюсь только, что портреты способны причинить вред родным. К тому же есть и другие, более эгоистические побуждения держать картины в тайне.

Что же заставило мисс Ханикот позировать? Она упоминала о материальных затруднениях семьи, но ведь скорее всего существовали и иные, не столь рискованные способы заработка. Например, шитье, стирка… наконец продажа апельсинов. Конечно, не ему судить, но манеры молодой особы подсказывали, что воспитывали ее как истинную леди. И в то же время портрет на стене его кабинета никак не вписывался в общепринятые рамки приличия.

Спросить хотелось о многом, но оставаться на террасе дольше запрещали все те же утомительные правила хорошего тона.

– Постараюсь помочь, – лаконично пообещал граф.

– Спасибо. – Голубые глаза подозрительно заблестели.

– Но кое-что попрошу взамен.

На лице Дафны отразилась тревога.

– И что же?

– Правду. Хочу знать, что заставило вас позировать и…

– И что, лорд Фоксберн?

Черт возьми, смягчить вопрос никак не удавалось.

– И какие отношения связывали вас с художником.

Мисс Ханикот обиженно вскинула голову.

– Почему вас это интересует?

Действительно, почему?

– Стараюсь понять человеческую природу, а для этого необходимо знать побудительные мотивы поступков. Вы же, позвольте заметить, пока остаетесь загадкой. – Попутно хотелось бы выяснить, была ли она знакома с Робертом, и каким образом портрет попал именно к нему. Что, если друг любил эту леди? Возможно, положительный ответ изменил бы обстоятельства… как знать. Прежде всего следовало получить информацию из первых уст, а потом разложить факты по полочкам и сделать непредвзятые выводы.

– Думаю, требование оправданное, – наконец заключила Дафна. – Если поможете получить второй портрет, раскрою вам все свои тайны.

Граф церемонно протянул руку для пожатия.

– В таком случае сделка заключена. Позабочусь о подходящем времени и месте разговора и сразу дам вам знать.

– Только не забывайте, что с каждым днем риск разоблачения возрастает.

– Осознаю неотложность задачи. Сделаю все возможное.

Ответная улыбка согрела самые темные, потаенные уголки души. Более приятного поручения судьба еще не преподносила – равно как и более опасного, с точки зрения сердечного спокойствия.

К счастью, в гостиную удалось войти тихо и незаметно: увлеченная музыкой публика не заметила, как мисс Ханикот и лорд Фоксберн бесшумно устроились в последнем ряду.

Дафна вернулась на свое место, которое оставалось свободным, а спутник занял соседнее кресло. Она пыталась сделать вид, что равнодушна к его выбору, однако сердце отказывалось верить и куда-то возбужденно мчалось.

Странную реакцию на близость графа Дафна объяснила просто: он знал ее секрет и при желании мог без особого труда превратить осведомленность в оружие.

Но в глубине души она понимала, что обманывает себя, потому что даже мысленно боится произнести опасное слово «желание».

Лорд Фоксберн сидел так близко, что ничего не стоило рассмотреть и ямочку на щеке, и легкую поросль на подбородке. Очень хотелось прикоснуться, и лишь усилием воли удалось подавить непристойное побуждение снять перчатку и провести пальцами по щеке.

Ах, Господи! Только не это!

Дафна раскрыла веер, слегка склонилась и очень тихо произнесла:

– Пожалуйста, не считайте себя обязанным оставаться рядом со мной. Я вполне могу посидеть и одна.

– И я тоже, – с лукавой улыбкой ответил граф. – Но мне это место нравится: отсюда открывается прекрасный вид.

Дафна почувствовала, что краснеет.

– На музыкантов, – добавил Бенджамин.

– Разумеется. – Она уже начала привыкать к постоянным легким поддразниваниям, но не к собственной непредсказуемой, бесконтрольной реакции. Сердце колотилось так громко, что, наверное, было слышно со стороны. Не оставалось ничего другого, как непринужденно обмахнуться и попытаться сосредоточиться на музыке.

Но вместо этого Дафна обнаружила, что следит за пальцами, которыми граф беззвучно отстукивал ритм на собственной ноге. Внезапно захотелось почувствовать эти руки на своих плечах, на груди… веер затрепетал быстрее. Хотя прежде она никогда не замечала за собой фривольных мыслей, сейчас ничего не стоило представить, как Бенджамин… лорд Фоксберн гладит ноги, смело поднимается выше. Хуже того, хотелось и самой исследовать каждый дюйм его прекрасного тела, от широких плеч до мускулистых бедер и…