Литмир - Электронная Библиотека

Покивали вроде как понимающе-сочувственно, однако от комментариев воздержались. И я поостерёгся спрашивать.

— Неправильно живёшь, Африкан, — говорит вдруг один плюгавенький, — Бога забыл, грешишь много. Гореть тебе в геенне огненной!

Пугает то есть. В моём же доме. Ага. Ну, известное дело, выпивши. И у меня в мыслях нет, чтобы «в занозу лезть». Так только — для поддержания легкой мировоззренческой дискуссии.

— «Геенна, геенна»… Давно меня эта мысль занимает: «Почему все адовы муки, в сущности, — телесные муки. Тогда как душа — нематериальна. Что ей — геенна-то?»… Да и атеист я, вообще-то… Так что не по вашему, товарищ, департаменту прохожу…

Разумеется, у плюгавенького было, что возразить. Но только он рот раскрыл — на него другие члены стаи зашикали, чего, мол, ты, офонарел, что ли, человек тебя в дом пустил, обогрел, накормил, приветил…

Жена постелила ангелам на полу, а они не ложатся. «Не можем — говорят — лежа спать, крылья помнутся. Нам бы насестик какой-нито». Пришлось вести постояльцев в сарай, где когда-то куры жили, да разве куриная жердочка их выдержит. Хоть и ангелы, а ничего, крепкие. Пришлось целое бревно прилаживать. Пока возился, спать осталось совсем ничего…

Утром чуть свет и улетели. Натощак. Только воды с полведра выпили. И ведь дом, уж не говоря про курятник, в пуху. У них, видать, как раз период линьки был. Поэтому и гроза так потрепала — когда линька идёт, аэродинамика ухудшается, конечно.

И я опять после гостей всё пылесосю да вытряхиваю, а жена причитает на полную громкость своё излюбленное:

— Это не дом, это какой-то проходной двор!

Между тем соседи завидуют нам лютой завистью. Ещё бы! У них кто-нибудь в Африку на два года уедет по контракту советы реакционному режиму давать, так они все два года важные ходят, будто сами эти советы дают. У них если какой-нибудь родственник — седьмая вода на киселе — в столице референтом служит, так к ним на бритой козе не подъедешь.

Зато у нас друзья — по всей Вселенной. И подушки ангельским пухом набиты. И правоверные верблюжонка подарили, он у нас теперь заместо бультерьера живёт, кусать никого не кусает, но большой стал и до соседа напротив запросто доплёвывает…

И вот день никого, два никого — уже скучновато как-то. Но тут слух пронёсся — в лесу грузди пошли. Не было, не было и пошли. А гриб, это такой предмет, что сегодня навалом, а назавтра уже пропал весь, зачервивел. Так что подтверждения слуха ждать нельзя — надо самим его либо подтвердить, либо опровергнуть. Вот мы с утречка и — на мотоцикл да по заповедным нашим местам.

Хотя сами-то мы грузди — не очень. Редко так, в охотку. Потому как это ж не еда — закуска. А мы спиртное — ни-ни. В силу ряда причин. Зато если кто спиртное — может, тому солёный груздь — первейшее дело. Он, уж прости Господи, что иудею, что эллину. Вот и заготавливаем для гостей. Знаем, что успех гарантирован. Это ж не стишки самодельные. Гости закусывают да нахваливают, а нам-то какая радость!…

И вот едем мы по лесной, разбитой донельзя дороге, поглядываем уже, где б нам спешиться. А вдруг навстречу толпа мужиков оборванных, заросших, грязных — ни дать, ни взять, шайка дезертиров ещё с Отечественной войны! Я от страха — по газам и вперёд, ведь поймают — порвут на портянки, но и они — врассыпную. Тогда останавливаемся. Останавливаются и они, не все, но которые посмелей.

— Эй! Вы кто?

— А вы кто?

— Да мы — по грибы.

— А мы на Москву идём, — говорит один с акцентом, притом явно не кавказским и не среднеазиатским, — нас ваш местный провести взялся, да завёл в эти дебри и смылся. Вот и блудим. Давно уж.

— А местного-то как звали? — начинаю смутно догадываться, хотя догадка явно бредовая.

— Ванькой, как больше-то.

Ну, это вы зря. Я же — не Ванька. Я, прошу любить и жаловать, — Африкан. А Ванька-то, небось, Сусанин был?

— Точно! Ты его знаешь?

— Понаслышке только. Однако долгонько вы, ребята, гуляете уже, долгонько. И далеконько от маршрута отклонились. Между тем у нас ведь с Речью Посполитой давно мир. И даже дружба. Пока.

— Что ты говоришь!

— Точно…

— Так что, — подаёт голос из коляски жена, — давайте-ка вы сперва к нам, помоетесь в баньке, одежонку вам кое-какую подберём, и тогда уж — на Москву. Точно уже спешить некуда. Только сначала помогите нам груздочков ведра два собрать. Все вместе-то мы — мигом…

Вот неугомонная баба!…

Двое с половиной суток поляки у нас прожили. Все шестеро. Потому что спешить, действительно, некуда уже. Или — пока. В баньке попарились, в моё приоделись. У меня его — век не сносить. Одних спецовок, выданных на разных работах и ни разу ненадёванных, — целая полка в шифоньере. Не «Версаче», конечно, но доброе всё.

Отдохнули, подхарчились. А я их за это время в курс дела ввёл. Ну, насколько мои скромные познания в истории позволяли. Фильм «Четыре танкиста и собака» пересказал во всех подробностях — сколько раз ведь показывали. Про Тухачевского, правда, — не стал. Зато про Ярузельского и «Солидарность» решил не утаивать.

Слушали меня с большим интересом. Радовались, печалились. Иногда производили обмен мнениями промеж себя и на своём языке. Видать, хотели от меня кое-что утаить. Между тем ничего для меня и для Родины моей такого уж обидного сказано не было. Как и — непонятного. Хоть я польским, вообще-то, владею в пределах: «Ще не сгинела!», «Матка Боска» да «Пся крев»…

А через двое с половиной суток посадили мы с женой несчастных скитальцев в автобус и объяснили — как дальше. На прощанье расчувствовались все, договорились дружить народами. Всем козлам назло. Если получится…

Ну, думали, отдохнём-таки. Прибрались, полы помыли, рваньё, полное паразитов, я в огороде сжёг. Но день ли, два ли проходит. Снова — здорово!

Вечером динамик включаю и слышу:

— Планета Альфа-Омега вызывает на связь Африкана.

— У аппарата! — рапортую согласно уставу.

— Будем у вас тридцать второго реомюра по пути к «чёрной дыре» G-4. Просим принять на дозаправку и кратковременный отдых.

— Давайте, куда вас денешь, — отвечаю не вполне по уставу.

— Милости просим, гостям всегда рады! — встревает, как всегда, моя.

Теперь космических бомжей ждём. Урожай в огороде пришлось раньше времени убрать, огород забетонировать. Жена, само собой, целыми днями кого-то жарит-парит-маринует-засахаривает. Короче, зафигачивает да захреначивает.

— Эх, ты, — смеюсь, — темнота! Может, попусту хлопочешь. Может, у них обмен веществ такой, что… Может, они вообще неорганические.

Да разве её вразумишь!

— А это их дело, — отвечает невозмутимо, — для меня главное, чтобы стол не пустовал…

И я смолкаю.

— Ну, за что мне такое наказание! Вот-вот инопланетяне сядут, а этот не чешется! Осрамимся сами перед гуманоидами и всё человечество осрамим! — выводит она колоратурным сопрано.

Вот так и живём. Встречаем-провожаем. И нет-нет вдруг мелькнёт своевольная мыслишка: «А не наладиться ли нам куда-нибудь?» Мелькнёт да исчезнет. Нельзя. Кто-то должен уметь слушать других с открытым ртом, охать да ахать, иначе вообще все путешествия, все параллельные и перпендикулярные миры, все неведомые галактики и острова потеряют смысл…

Зачем нужны жирафы

Увидев однажды в цветном иностранном фильме жирафа, четырёхлетний Коля заболел. Вечером у него сделался сильный жар, мальчик бредил, метался в постели, и родители всю ночь от него не отходили. «Жираф, жираф, — стонал Коля в беспамятстве, — хочу жирафа!»

Утром обеспокоенные родители вызвали участкового педиатра, но к приходу пожилой врачихи всю болезнь вдруг как рукой сняло. Она старательно осмотрела ребёнка, прослушала, но ничего не обнаружила. Даже признаков пресловутого ОРЗ, которое, по старинке, видимо, упорно называла гриппом и ангиной. «С маленькими детьми такое иногда бывает», — только и смогла сказать она на прощанье.

Конечно, родители готовились к тому, что вечером болезнь может снова вернуться, так тоже бывает, и это всем известно, однако — нет. И через несколько дней тревоги бессонной ночи почти забылись. Они бы забылись совсем, если бы Колюня то и дело не напоминал постоянными, скоро надоевшими и отцу, и матери, вопросами о жирафах. Он интересовался, где проживают эти не похожие ни на кого животные, что кушают, чем занимаются в свободное от кушанья время, водятся ли жирафы на Луне, в океане и на полюсе. Родители сперва отвечали на вопросы старательно, мобилизуя для этого всю свою эрудицию и даже порой заглядывая в справочную литературу, а потом враз разозлились: «Да отвяжись ты, наконец, со своим дурацким жирафом, несносный ребёнок!»

2
{"b":"217221","o":1}