«Себе дороже», – подумала Кайлин и отвернулась. Погрузившись в собственные мысли, она не заметила, как все закончили трапезу.

– Кайлин, ты идешь? – позвал Маркус.

– Да, – отрешенно отозвалась она и поднялась из-за стола.

– Шевелись, – буркнул Гийон, – мне нужно уезжать.

Кайлин испепелила его взглядом и отвернулась.

– Ты с нами на лифте или пешком? – спросил Маркус, кладя руку ей на плечо.

– Пешком, – ответила она и отстранилась.

Когда Кайлин, наконец, преодолела два высоченных пролета и вышла в холл третьего этажа, оказалось, что Гийон ждет ее там.

– Медленно ходишь. Следует в зале поработать, иначе так и будешь язык свешивать от малейшего напряжения.

– Я подумаю над твоим предложением.

– Ты не поняла, – он усмехнулся. – Это приказ.

– Да, хозяин.

– Слушаюсь.

Кайлин остановилась посреди коридора и, пропустив его вперед, показала средний палец.

– И тебя туда же, – отчеканил Гийон.

– Ты не мог этого видеть.

– Зеркало прямо по курсу. Прекрасный вид, не так ли?

Кайлин напрягла зрение и действительно, в конце длинного коридора увидела небольшое зеркало, висящее на стене. Даже если постараться, она все равно не смогла бы разглядеть в нем себя, тем более, показывающей средний палец.

– Так вот зачем этот обруч…– прошептала она себе под нос.

Гийон остановился перед дверями в собственный кабинет и повернулся к ней.

– Мне все равно, как далеко ты меня посылаешь и что при этом думаешь. Но запомни: если еще раз ты посмеешь показать мне этот палец, я его сломаю. Не люблю этих жестов, особенно, когда ими пользуются тебе подобные, – с этими словами он открыл перед ней дверь и пропустил вперед.

Кабинет Гийона привел ее в некое замешательство. Кайлин, почему-то, представляла себе это помещение иначе. В ее голове образ рабочего кабинета опекуна непременно должен был отражать его характер: современный холодный интерьер, минимализм и идеальный порядок.

Но, войдя в дверь вслед за Гийоном, она попала в царство какой-то теплоты и милых сердцу вещей. Огромный светлый ковер, деревянная мебель с резными ножками, кожаные кресла, массивный дубовый рабочий стол, бар – неизвестно для чего стоящий здесь, ведь на работе пить спиртное не положено, – грамоты и фотографии с неизвестными ей, но явно значимыми персонами, книжные стеллажи, статуэтки, аккуратно расставленные по полочкам, старомодные часы со стрелками, маятник, несколько открыток и портрет некой женщины, снисходительно улыбающейся со стены всем присутствующим.

Здесь было уютно, словно комната эта находилась вовсе не в офисном здании, а где-то далеко, в загородном доме на берегу большого озера, куда владелец приезжал на выходные, чтобы отдохнуть.

Остановившись на входе, Кайлин боялась сделать следующий шаг, восторженно вглядываясь в каждую деталь обстановки. Гийон замешкался и тоже огляделся. Ему было не понятно ее удивление, и он даже напрягся, будто боялся, что подопечная уловит в этом помещении нечто личное, нечто важное для него самого.

Он посмотрел на Кайлин, и все то время, пока она медленно перемещала взгляд от одного предмета к другому, наблюдал за ней. В уголках ее глаз появились морщинки, и от этого черты лица стали мягкими, а взгляд будто потеплел. Она прикусила нижнюю губу, и Гийон узнал этот жест. Кажется, Кайлин всегда так делала, когда задумывалась о чем-то. Ему показалось, что ей понравилось то, что она увидела. Что же может нравиться ей здесь, в помещении, где большую часть времени обитает ненавистный ей человек?

– Чей это портрет? – спросила она.

– Ты здесь не на экскурсии, – буркнул он и отвернулся.

Когда, спустя несколько мгновений, Гийон посмотрел на нее вновь, лицо ее ничего не выражало. Она глядела себе под ноги, безучастно сгорбившись и сложив руки на груди. Глаза перестали светиться, и знакомая ему обреченность заняла законное место в ее грустном взгляде.

На сердце стало спокойнее. Такой он хотел ее видеть: маленькой, смирившейся и отрешенной. Почему? Потому что в другой Кайлин он чувствовал силу, огонь, который его привлекал.

– Ты будешь работать в моей комнате отдыха, – пояснил Гийон. – Там можешь трогать все, что пожелаешь. Но если я хоть раз застану тебя в этом кабинете, сующей нос куда не следует, мало тебе не покажется.

– У меня нет привычки рыться в чужих вещах, – соврала она, припоминая, как искала важные документы в офисе бывшего начальника.

– У меня много дел. Можешь идти.

Гийон бросил эти слова с таким видом, будто она удостоилась аудиенции, как минимум министра, и теперь задерживает его.

Кайлин, догадавшись, что разговор на этом окончен, прошла в единственную внутреннюю дверь его кабинета и попала в комнату отдыха. Шерстяной ковер, диванчик, кресло, кофейный столик, шкаф с чайными принадлежностями, тарелками и приборами, чайник, кофеварка, голографический телевизор и стопка аккуратно сложенных газет на полу возле кресла, – все было в ее полном распоряжении. И главное, здесь было окно: большое, оно открывало ее взору вид на широкую улицу и высотное здание напротив.

– Можешь закрыть за собой дверь, – подсказал Гийон, присаживаясь за рабочий стол.

– Я принесу сюда документы?

– Делай, что хочешь, только не мешай.

Кайлин несколько раз прошествовала через кабинет опекуна с пачками мятых бумаг. Спустя некоторое время Гийон заглянул к ней и, застав пробужденную, грызущую карандаш, среди вороха бумаг на полу, объявил, что уезжает.

– До конца рабочего дня ты вернешься или мне закрыть все самой?

– Вернусь. Где туалет, ты знаешь, так что…– не договорив, он быстро скрылся за дверью.

Вернулся Гийон около пяти. Если учесть, что в десять минут шестого рабочее время заканчивалось, можно сказать, что он приехал вовремя.

Пребывая в скверном расположении духа после разговора с Цемеи, он заглянул в комнату к Кайлин и обомлел: пробужденная, сидя на полу и облокотившись на диван, читала… газету. Папки с документами стопкой лежали на кофейном столике.

– Ты что, все разложила? – не веря собственным глазам, произнес Гийон.

Кайлин оторвала взгляд от интересной статьи и посмотрела на него:

– Вообще-то, да!

– И сколько у тебя ушло на это времени?

– Часа два, наверное, – пожала плечами она.

– Ты разложила более тысячи листов из четырех разных дел в нужной нумерации по папкам?

– Да.

– За два часа?

– Да.

Не поверив ей на слово, он прошел в комнату и взял со стола одну из папок. Пролистав подшитые в нее листы, он взял другую папку, затем еще одну, и еще… Все бумаги действительно были разложены в порядке нумерации.

– Как ты это сделала? – с неподдельным удивлением спросил Гийон.

– А ты присмотрись внимательнее, может, поймешь.

Он с прищуром взглянул на нее и пролистал страницы, особо не всматриваясь в содержание.

– Как? – повторил он.

Кайлин поднялась с пола и, отогнув край листа, поднесла его к свету: бумага просвечивала зеленоватым оттенком. Затем она подобрала другую папку и снова поднесла край листа на свет – он был желтоватым.

– Каждое дело печатали на типовой бумаге, но в разное время. Мне повезло: все дела отличаются друг от друга по оттенку листов. Оставалось только разложить номера. Около трехсот страниц на каждое дело – не так-то и много.

Он посмотрел на нее, как на существо не с этой планеты. Гийон понимал, что столь простой и неординарный метод сортировки бумажного материала вряд ли бы пришел ему в голову. Ведь, знай он, что листы отличаются по оттенку, тщательнее подобрал бы документы…

– Интересный подход, – ответил Гийон и кинул папку на пол.

Кайлин посмотрела сначала на него, затем на папку и все поняла.

– Это что, тебе не нужно?

– Нет, конечно. Все это есть в базе.

От злости, переполнившей ее чашу терпения на сегодня, у Кайлин свело горло. Она не знала, что ответить. Ни одной связной мысли, ни одного приличного слова не было в ее голове. В ярости она схватила одно из дел, и, отогнув скобы, вырвала все листы, бросив их опекуну в лицо.