Стр. 207, строка 22 св.

История Женевьевы, оставленной в лесу и вскормленной ланью — очень популярная в Западной Европе средневековая легенда, известная с XIII века, о Женевьеве Брабантской, супруге графа Тревского, которую отвергнутый ею поклонник сумел обвинить перед мужем в неверности, за что последний приказал ее умертвить; однако человек, которому было поручено это убийство, тронутый состраданием, ограничился тем, что завел Женевьеву в глухой лес и оставил ее там, вместе с новорожденным ребенком, который и был вскормлен ланью, прирученной Женевьевою. Несколько лет спустя, во время охоты, граф Тревской находит в лесу свою оставленную супругу, убеждается в ее невинности и восстановляет ее в правах; но Женевьева, обессиленная пережитыми страданиями, вскоре умирает. — История Женевьевы Брабантской много раз подвергалась литературной обработке, начиная с Золотой легенды (Legenda aurea) XIII века, а также стала излюбленным сюжетом для лубочных изображений (J. Champfleury. «Histoire de l’imagerie populaire», p. 267); вероятно, именно такого рода лубочную картинку и нашел Толстой в деревенском трактире Монбовона.

————

Замысел «Отъезжего поля» долго и сильно привлекал внимание Толстого. Он работал над этим произведением очень усердно и придавал ему большое значение.

Так, 30 сентября 1865 г., через девять лет после того, как у него появилась первая мысль об «Отъезжем поле», он занес в Дневник: «Есть поэзия романиста: 1) в интересе, сочетании событий — Braddon, мои Казаки будущие, 2) в картине нравов, построенных на историческом событии — Одиссея, Илиада, 1805 год, 3) в красоте и веселости положений — Пиквик, Отъезжее поле — и 4) в характерах людей — Гамлет — мои будущие Апол[лон] Григ[орьев] — распущенность, Чичерин — тупой ум, Сухотин — ограниченность успеха, Ник[олинька] — лень и Ст[олыпин?], Лан[ской?] Строг[анов?] — честность тупоумия».

Первое упоминание Толстого о новом замысле находится в Дневнике под 22 августа 1856 г.: «Кончил на черно Юн[ость] 1-ю половину и придумал О[тъезжее] п[оле], мысль которого приводит меня в восторг». На следующий день отмечено уже начало работы над новым произведением.

Судя по Дневникам, она продолжается год с небольшим, затем упоминания о ней исчезают и вновь появляются в 1865 г. Все время, за редкими исключениями, она идет рядом с другими работами.

15 октября 1856 г., упомянув, что написал начало комедии (записная книжка под той же датой называет ее — «Практический человек»), Толстой прибавляет: «Мне приятно с Машей, много болтал о своих планах об Отъезжем поле». 12 января 1857 г., перечисляя семь произведений, которые надо «писать не останавливаясь, каждый день», Толстой на первом месте называет «Отъезжее поле». 3 апреля он думает «начать несколько вещей вместе. Отъезжее поле и Юность и Беглеца».

9 июня Толстой замечает, что «припадок деятельности начинает ослабевать». Правда, «Отъезжее поле» «идет порядочно», но «писал мало». 12 июня в Записной книжке он особенно старательно записывает и подчеркивает: «Писать Казаки и Отъезжее поле, не останавливаясь для красоты, а только чтобы было гладко и не бессмысленно». 7 июля в Дневнике: «Открыл тетрадь, но ничего не писалось. Отъезжее поле бросил».

Но замысел, очевидно, был очень привлекателен, и на следующий же день в Дневнике записывается: «Передумал Отъезжее поле и начал иначе».

Резко своебразный характер задуманной вещи все более и более становится ясен Толстому, особенно по сравнению с другими работами, занимавшими его одновременно.

23 июля он отмечает в Дневнике: «Отлично думается читая. Совсем другое Казак — как библейское предание, и Отъезжее поле, комизм живописный, концентрировать — типы и все резкие». 18 августа «Отъезжее поле совсем обдумалось», и, вероятно, о нем идет речь в записи 24 августа: «Немного попробовал пописать, но не то».

Запись Дневника под 28 августа, особенно в связи с приведенными выше записями от 23 июля 1857 г. и 30 сентября 1865 г., весьма знаменательна: она указывает, в какую сторону направлялись поиски взыскательного художника, находившего, что у него выходит «не то». «Читал 2-ю часть Мертвых душ, — записывает Толстой, — аляповато. Отъезжее поле надо одно писать».

Непосредственное соседство заметки об «Отъезжем поле» с упоминанием о чтении «Мертвых душ», причем их «аляповатая» вторая часть несомненно оживила в памяти первую, — это соседство едва ли случайно. Как более позднее упоминание романа Диккенса, так и рядом стоящие заглавия поэмы Гоголя и задуманной вещи Толстого определяют характер последней: это должно было быть широкое бытовое полотно.

Следует отметить, что его хронологическое приурочение резко менялось: то действие происходит «еще до Тильзитского мира», то в годы особого оживления крестьянского вопроса, накануне реформ 1861 г. О последнем с особенной ясностью говорит текст рукописи 3 — и своим содержанием, и упоминанием Елены Павловны (несомненно, великой княгини), и инициалами Я. А. в зачеркнутой фразе: по всей вероятности, это был, в обычной для Толстого слегка замаскированной форме, намек на Якова Ивановича Ростовцева.

В Дневниках имеются еще две записи об «Отъезжем поле». Одна — на другой день после только что приведенной, 29 августа 1857 г. Толстой говорит, что его мысли о писании «разбегаются» между тремя вещами, представляющими «серьезные матерьялы»; среди этих вещей и «Отъезжее поле». Вторая и последняя запись Дневника, под 9 октября 1865 г., отмечает: «Писал Отъезжее поле. Выходит неожиданно».

Одновременно с отметками Дневников, Записная книжка Толстого за 1856/57 гг. хранит следы обильных, налету схваченных и наскоро записанных наблюдений, назначение которых для работы над «Отъезжим полем» в огромном большинстве случаев совершенно ясно, так как перед подобного рода записями обычно стоит: «К Отъезжему полю».

В дальнейшем мы не повторяем этого обозначения, оговаривая лишь те записи, которые имеют его на необычном месте или совсем не имеют его и отнесены нами к работе над «Отъезжим полем» предположительно. Заметим также, что материалы, занесенные Толстым в Записную книжку, не всегда датированы, и что иногда бывает затруднительно решить, где кончается запись, относящаяся к «Отъезжему полю».

За 1856 г. Записная книжка дает следующие материалы для «Отъезжего поля».

Между 14 июля и 18 сентября. «Акуратный становой имеет тайную страсть буянить. Неохотник. Буян чужой. — Ты Граф, а я князь. На закате солнца сафирная вершинка, половина, в зеленях паутина, былинки озими трясутся отъ ветра. Арапник цепляет за ноги зайца. Жена станового, поет русские песни. Старичок Граф один в леску неудачно любезничает с бабой. — Музык[анты?] с ним, играют в карты. Бабы овец стригут.

Думаю: собаки про меня думают, что я умный.

По мягкой пашне только слышно побрякиванье ошейников.

Глупой теленок. Туманное утро — солнце круг.

Один выговаривает племянн[ику] за то, что его собак поил, а племянник поет: тирридиндин, тиридиндин, для лютой скорби даром [?]. Ну что вы глупости (стерьвец). Стремен[ный] плем[янника] говорит другому из кучеров: ваш барин сердитый, у него глаза вылуплены. — Отколол штуку, острит племянник. Коробочник не имел [?] счастия видеть волка.

Лошадь пофыркивает».

Между 10 и 23 сентября. «Чиновник, верящий в нынешний свет, молодой, веселый, встречается в дальней деревне и ссорится с достоинством, говоря, что состояние первое......

Старушка в гробу завязана.

Лакей с барином травят лисицу.

Встречаешь 2 мальчишек в сапогах с голыми ногами, один в картузике с галуном, несут в поле яблоки.

Посылает бабу. Листья на скамейке. Отвечает с выраж[ением]. Не боюсь, если что?»

23 сентября 1856 г. «Девка кокетничает, как будто неловко вертится, завязывает щеку молод[ому] чел[овеку]. Собака лежит на солнце, смотрит на муху».

7 октября 1856 г. Две записи, непосредственно примыкающие друг к другу. По почерку видно, что сделаны разновременно. Пометы: «К.О.П.» стоят после первой и перед второй. Между ними — фраза, которую считаем тоже за материал для «О. П.» Приводим полностью. «Сквозь куст, двойную раму пыльного окна бьет солнце. Пахнет яблоками в чулане и печеным хлебом. К Отъезжему Полю. В туман тихо слышно звяканье. К Отъезжему Полю. Стадо кажется лесом. Возвращаешься домой. Темно, мга, на горизонте неясные очертания крыш и деревьев деревни».