— Благословенъ Богъ нашъ! — провозгласилъ давно знакомый голосъ Священника, и я перекрестилась и взглянула на будущаго мужа. Въ глазахъ его была н
ѣ
жность и умиленіе, но на губахъ его какъ будто готова была улыбка, которая не понравилась мне. Какъ будто онъ только за меня и за Машу умилялся и радовался, а не за себя. Я долго, пристально посмотр
ѣ
ла на него. Онъ понялъ меня, отвернулся и перекрестился. Я изр
ѣ
дка взглядывала на него. Онъ стоялъ, нагнувъ голову и <молился, я чувствовала это> въ глазахъ его, которые я такъ знала, было искреннее <глубокое> чувство. Отходя отъ креста и обтирая платкомъ мокрые, окропленные глаза, я подошла къ нему и взяла его за руку.
— Я вами довольна, мой другъ, — сказала я.
Онъ вынулъ платокъ и отеръ имъ мои мокрые волосы.
— Вамъ, все вамъ я обязанъ <въ лучшемъ>. Вы мой ангелъ хранитель.
— Не говорите такъ, — сказала я, съ нимъ вм
ѣ
ст
ѣ
направляясь къ двери и чувствуя, что у насъ завяжется разговоръ, для котораго намъ нужно быть однимъ. — Это не хорошо, я гр
ѣ
шница, такая же, какъ и вс
ѣ
. Иногда я зам
ѣ
чала въ васъ то, что меня мучало. Вы какъ бы это только понимаете, а не чувствуете всего этаго. Я давно хот
ѣ
ла сказать вамъ.
— Ахъ, мой другъ, не говорите про то, что было, какимъ я былъ, теперь берите меня, какимъ я есть, я вашъ, я вами думаю, я вами люблю. <Теперь съ вами молюсь и в
ѣ
рю и буду молиться.> Я чувствую, что мн
ѣ
нельзя жить теперь безъ васъ <и безъ молитвы.> Я чувствую, какъ съ каждымъ днемъ таитъ мое сердце, и все прекрасное становится близко ему. Мн
ѣ
опять 16 л
ѣ
тъ становится.
— И оставайтесь такъ всегда, увидите, какъ вамъ хорошо будетъ, — сказала я.
— Какъ мн
ѣ
ужъ теперь хорошо, мой ангелъ!
И онъ смотр
ѣ
лъ мн
ѣ
въ глаза, и все глубже, глубже проникалъ его счастливый, довольный взглядъ.
* № 9 (II ред.).
Домъ нашъ былъ одинъ изъ старыхъ барскихъ домовъ, въ которыхъ со дня ихъ основанія ничего не изм
ѣ
нялось изъ стараго порядка, а только въ томъ же порядк
ѣ
прибавлялось новое вм
ѣ
ст
ѣ
съ изм
ѣ
нявшимися покол
ѣ
ніями и потребностями. Все отзывалось воспоминаніями о немъ, о его д
ѣ
тств
ѣ
, о его матери, отц
ѣ
, д
ѣ
д
ѣ
. <Кабинетъ его былъ кабинетъ его отца и д
ѣ
да, еще д
ѣ
довская, кожанная мебель съ гвоздиками стояла въ немъ и вис
ѣ
ли портреты его отца, д
ѣ
да и прад
ѣ
да и охотничьи гравюры, привезенныя д
ѣ
домъ изъ Англіи и отцомъ его обд
ѣ
ланныя въ рамки. Шкапы съ книгами въ библіотек
ѣ
рядомъ были наполнены — одинъ философскими энциклопедическими книгами д
ѣ
да въ кожанныхъ переплетахъ съ золотыми обр
ѣ
зами, другой непереплетенными и неразр
ѣ
занными историческими книгами отца и третій его книгами. Въ гостиной постарому стояла симетрично д
ѣ
довская мебель и вис
ѣ
ли два въ золотыхъ рамахъ зеркала, картина снятія съ креста, вс
ѣ
ми принимаемая за Тицьяна, и два портрета бабушекъ>. Отцомъ его старая мебель была <отполирована за ново> и обита штофомъ, и картина снятія со креста и коверъ во всю комнату, теперь ужъ старой, были прибавлены къ украшенію гостиной. Татьяна Семеновна, уже вдовой, украсила гостиную перегородкой съ плющемъ и над
ѣ
ла чехлы на мебель и протянула полосушки черезъ коверъ. Точно такія же прибавленія и украшенія зам
ѣ
тны были и во вс
ѣ
хъ другихъ комнатахъ, особенно на половин
ѣ
и въ комнат
ѣ
Татьяны Семеновны. Тамъ было столько дивановъ, диванчиковъ, ширмовъ, ширмочекъ, шифоньерокъ, шкапчиковъ, столовъ, столиковъ, часиковъ, вещицъ, все разныхъ временъ и цв
ѣ
товъ и фасоновъ, д
ѣ
довскихъ и нын
ѣ
шнихъ, что все это на первое впечатл
ѣ
ніе поражало своей пестротой и разнородностью и загроможденностью, но потомъ все это очень пріятно соединялось въ одинъ общій характеръ домовитости и уютности, который особенно понятенъ былъ, когда среди всего этаго въ своемъ волтеровскомъ кресл
ѣ
сид
ѣ
ла сама Татьяна Семеновна. Посуда, кухня, экипажи, старая прислуга, столъ — все было въ томъ же изобильномъ старинномъ и фамильномъ характер
ѣ
. Всего было много, все было не ново, но прочно, опрятно и по старинному красиво. Отъ всего, начиная отъ тяжелыхъ м
ѣ
дныхъ подсв
ѣ
чниковъ, изображающихъ толстаго амура, дувшаго вверхъ, отъ тяжелаго трюмо съ р
ѣ
зными полками, до кіе[в]скихъ соусниковъ и старыхъ лакеевъ Татьяны Семеновны и особеннаго никольскаго манера д
ѣ
лать кашку, — отъ всего пахло хорошими старыми семейными воспоминаніями. Вс
ѣ
эти воспоминанія тотчасъ же сроднились со мною. Мн
ѣ
казалось, что я сама помнила, какъ умиралъ его отецъ такъ [
3 неразобр.] на большомъ кожаномъ диван
ѣ
, какъ самъ Сережа, бывшій ребенкомъ самымъ прекраснымъ, живымъ и милымъ, въ мір
ѣ
[?], разбился головой объ уголъ, сб
ѣ
гая съ л
ѣ
стницы, какъ изъ д
ѣ
тской въ первый разъ перевели внизъ къ гувернеру этаго самаго кроткаго ребенка въ мір
ѣ
, и какъ онъ спрыгнулъ въ окно изъ залы, и его посадили въ этотъ самый чуланъ подъ л
ѣ
стницей, и какъ онъ, лучшій сынъ въ мір
ѣ
, въ растопель въ первый разъ прі
ѣ
халъ большимъ посл
ѣ
университета. Вся эта старина, отъ разсказовъ его матери, няни и его самаго, ожила въ моихъ глазахъ и слилась съ воспоминаніями о немъ въ то время, когда я не знала его.
* № 10 (II ред.).
Все время мое отъ поздняго утра и до поздней ночи принадлежало не мн
ѣ
и было занято, даже ежели бы я и не вы
ѣ
зжала. Мн
ѣ
это было уже не весело и не скучно, а казалось, что такъ, а не иначе должно быть. Такъ было и въ то время, когда я над
ѣ
ялась быть матерью. Внимательность и уваженіе ко мн
ѣ
мужа какъ будто еще увеличились въ это время, но часто мн
ѣ
больно и неловко было зам
ѣ
чать, что какъ будто не одна я, были причины этой внимательности.
Часто, сама размышляя о новомъ предстоящемъ мн
ѣ
чувств
ѣ
, я становилась недовольна в
ѣ
чной разс
ѣ
янностью и пустыми заботами, поглощавшими меня, и мн
ѣ
казалось, что вотъ стоитъ мн
ѣ
сд
ѣ
латься матерью, и я само собой брошу вс
ѣ
старыя привычки и вкусы и начну новую жизнь. Я ждала и перерожденья, и счастія отъ материнской любви. Мн
ѣ
казалось, что новое чувство безъ всякаго подготовленья съ моей стороны, противъ моей воли, схватитъ меня и увлечетъ за собой въ другой счастливый міръ. Но Богъ знаетъ отчего это случилось? отъ того ли, что я хуже другихъ женщинъ, отъ того ли, что я находилась въ дурныхъ условіяхъ, или это общая участь вс
ѣ
хъ насъ, женщинъ, только первое и сильн
ѣ
йшее чувство, которое мн
ѣ
доставилъ мой ребенокъ, было горькое оскорбительное чувство разочарованія, <см
ѣ
шанное съ гордостью, сожал
ѣ
ніемъ и сознаніемъ необходимости н
ѣ
которой притворно-офиціяльной н
ѣ
жности.> Сгорая отъ нетерп
ѣ
нія узнать это сильн
ѣ
йшее новое чувство, об
ѣ
щавшее мн
ѣ
столько радостей, я въ первый разъ ожидала своего ребенка. Ребенка принесли, я увидала маленькое, красное, кричащее созданьице, упиравшееся мн
ѣ
въ лицо пухлыми ручонками. Сердце упало во мн
ѣ
. Я взяла его на руки и стала ц
ѣ
ловать, но то, что я чувствовала, было такъ мало въ сравненіи съ т
ѣ
мъ, что я хот
ѣ
ла чувствовать, что мн
ѣ
показалось, что я ничего не чувствую. Я хот
ѣ
ла отдать ребенка, но тутъ были няня, кормилица съ н
ѣ
жно улыбающимися лицами, вызывающими мою н
ѣ
жность, тутъ были его глаза, какъ-то вопросительно гляд
ѣ
вшіе то на меня, то на Кокошу, и мн
ѣ
стало ужасно больно и страшно.
— Вотъ они вс
ѣ
ждутъ отъ меня чего-то, — думала я, — ждутъ эти добродушныя женщины, ждетъ и онъ, а во мн
ѣ
н
ѣ
тъ ничего, — какъ мн
ѣ
казалось. Но я еще разъ прижала къ себ
ѣ
ребенка, и слезы выступили мн
ѣ
на глаза. — Неужели я хуже вс
ѣ
хъ другихъ женщинъ? — спрашивала я себя. И страшное сомн
ѣ
ніе въ самой себ
ѣ
проникло мн
ѣ
въ душу. Но этотъ страхъ, эти сомн
ѣ
нья продолжались недолго. Съ помощью в
ѣ
чнаго разс
ѣ
янья, частью притворяясь, частью признаваясь себ
ѣ
и другимъ въ своей холодности къ ребенку и полагая, что это такъ и должно быть, я примирилась съ своимъ положеньемъ и стала вести старую жизнь.
