Люди вдруг умолкли, вспомнили, зачем они собрались. Джонни Кенгуру сказал:

— На этом месте аборигены продырявили мое одеяло копьями.

— Они не убивают ножами, — подтвердил Крум.

— Каждый убивает тем, что под руку подвернется.

— Не всегда. Иcследованиями установлено, что англичане и бельгийцы предпочитают яд. Индусы и те, кто жили в Индии, — удушение, американцы и белые австралийцы — пистолет, американские негры и итальянцы — нож…

Невольно он перехватил злобный взгляд Джонни Кенгуру. Внезапное подозрение мелькнуло у Крума: ведь Джонни — итальянец. Но прежде, чем он успел обдумать свое предположение, издалека послышался сигнал, который высвистывала Мария, да так пронзительно, как ни один из ковбоев. Пять первых нот песни «Милая родина» давно уже стали «позывными» для болгарской молодежи, проживавшей в Аделаиде и Вирджинии. Сейчас в этом свисте чувствовалась явная тревога.

Крум поспешил навстречу.

Задыхаясь от волнения и усталости, Мария рассказала:

— Мозаика, как на фруктовых деревьях! Ее вирус поражает хлоропласты — носители хлорофилла, — и распространяется на весь лист.

— Ты видела еще где-нибудь такую? — спросил Крум.

— Нет.

— Почему ты тогда уверена?

— Я убеждена, что это вирус. Неизвестная, зловещая болезнь, распространяющаяся с невероятной быстротой. Большинство вирусных болезней поражают определенные растения. Эта же — пожирает все подряд: с акации переходит на сорго, с сорго — на кенгуровую траву, на эвкалипты и спинифекс. Вчера еще зеленая поляна сегодня выглядит так, словно покрыта инеем.

Мужчины, собравшиеся вокруг, молчали с недовольным видом. Их это нисколько не волновало. Только брат проговорил:

— Из-за этого вся паника?

— Не из-за этого! — заговорил Бурамара. — А из-за нападения.

— Что?

Мария объяснила вместо него:

— На нас скатился огромный камень. Хорошо, что бурамара был рядом. Он толкнул меня в какую-то щель, и обломок пронесся мимо.

По-видимому, этот случай оставил ее равнодушной, и она продолжила:

— Представляете, что произойдет, если болезнь распространится на всю страну?

— Что в этом страшного?

Она перевела дыхание и почти выкрикнула:

— Гибель!

Крум похлопал ее по плечу.

— Увлекаешься, сестричка!

— Нет и нет! Без хлорофилла нет растений, нет жизни!

Бурамару также не волновала судьба флоры. Его встревожило нападение.

— Камень нарочно столкнули люди.

При этом известии Крум всполошился.

— Какие люди?

Бурамара опустил голову.

— Чернокожие!

— Ты видел их?

— Только издалека. Мне не знакомы их следы. Когда чернокожие смотрят на следы, это все равно, что белые смотрят на лица.

Мария уточнила, что после того, как мимо пронеслась каменная громада, они увидели бегущих, словно серны, нескольких голых аборигенов. Бурамара оставил ее в расщелине, а сам вскарабкался на скалу. Там, откуда была сброшена глыба, лежали два деревянных шеста, виднелись следы шести человек. Бурамара не стал преследовать убегавших, потому что боялся Радужной Змеи.

Том Риджер задумчиво покачал головой.

— Значит, снова дикари! Это из секты «Курунгура». Они хотят всех аборигенов собрать в пустыне, чтобы в последний раз помериться силами с белыми. Похоже, их пророки, «джинигарбы», решили, что пришло время схватки. Ничего, мы дадим хороший урок!

Толпа зашумела, послышались ругань, угрозы, крики: «Скорее! В погоню!»

Том Риджер попытался успокоить обозленную толпу:

— Спокойно, друзья! Мы должны хорошенько подготовиться, чтобы очистить от них землю, как от кроликов!

Никто больше не упоминал о смерти Билла Скитальца, решив, что и убийство — дело рук аборигенов. Люди разошлись в шахты, чтобы наверстать упущенное. Каждый сначала забегал в хижину и появлялся c револьвером на боку или с карабином в руке. Том усилил посты. Но тень подозрения омрачила лица искателей опалов.

Каждый огородил свой участок веревкой. Посредине был вырыт колодец, над которым стояли грубые деревянные козлы с лебедкой для ведра, поднимавшего руду. Возле каждой дыры возвышался холм вырытой земли, в зависимости от трудолюбия и силы копальщика.

Вдруг Гарри Плешивый завопил дурным голосом. Ругаясь, он лихорадочно закапывал, словно потеряв рассудок, свою шахту, отнявшую столько сил. Все бросились к нему. Из ямы послышался жалобный стон:

— Помогите! Он меня закопает!

Старатели оттаскивали Гарри, а он все выкрикивал проклятия и угрозы:

— Крыса этакая! В чужую яму полез опалы красть! Пустите меня, я ему покажу!

Наконец вытащили Скорпиончика, перепачканного грязью, покрытого синяками, дрожащего от страха.

— Что мне, слабому, делать? — сквозь слезы лепетал он. — Никто не хочет быть моим напарником. А опалы в глубине! У Гарри яма глубокая, он уже нашел несколько опалов. Вот я и…

Никто ему не ответил. Лишь Том Риджер пригрозил:

— Сейчас мы тебя спасли. В следующий раз этого не будет, запомни!

Все знали неписаный закон искателей. Тот, кто поймает в своей шахте «крысу», зарывает ее живьем, По всему миру гниют в земле такие «крысиные» кости.

Скорпиончик шаткой походкой направился к своей хижине, ввалился внутрь и бросился лицом вниз на подстилку из травы, служившую постелью.

Крум, Мария и Бурамара двинулись к селению, названному в шутку «Сити». Несколько десятков хижин, слепленных из тряпок и травы, более жалких, чем первобытные жилища аборигенов, служили жильем будущим богачам. Мария заметила сгоревшую хижину.

— А это что?

Скрывать не имело смысла: сестра «работала» лучше самого дотошного следователя.

— Убили Билла Скитальца!

— Кто?

— Может быть, те же чернокожие, напавшие на вас.

— Как же им удалось пробраться в самый центр «Сити», мимо часовых, мимо верблюдов?

— Они ползают, как ящерицы.

Бурамара обошел остывшее пепелище, осматривая все вокруг, присел на корточки, потрогал землю ладонью, поднял и переместил какие-то камешки. Потом вернулся к ним.

— Следов много, — сказал он. — Не могу определить, какие принадлежат убийце. Одно знаю — ни один «дикарь» не входил в «Сити».

Облачко боли омрачило на миг его лицо, когда он подчеркнуто произнес слово «дикарь», сказанное раньше Томом Риджером.

Вывод подтверждал и предположения Крума! аборигены не крадут опалов, не пользуются ножами для убийства.

Непроизвольно Крум взглянул на кинжал Бурамары, висевший на поясе. Правда, туземцы не пользуются ножами, но лишь до тех пор, пока не войдут в контакт с «цивилизацией». Никто не умеет так ловко метать нож, как Бурамара. Может быть, ни свет ни заря он отправился с Марией ради алиби…

Мария дернула Крума за рукав и потащила к палатке.

— Уедем отсюда! Я взяла пробы, узнала все, что мне надо.

Крум отказался.

— Ты сделала свое дело, а я нет.

— Тут запахло кровью! Прошу тебя, уедем!

Брат упрямо покачал головой.

— Мария, я не такой, как ты, сорвиголова! Я не гоняю попусту на автомобиле, не ношусь с акулами наперегонки ради спортивного интереса, не рискую жизнью из-за каких-то белых растений. И когда я что-нибудь решаю, значит, в этом есть смысл.

— Смысл! Ну и что ты до сих пор нашел?

— А Билл Скиталец?

— И ты хочешь кончить, как он? Крум, умоляю тебя…

Он пошел с ней рядом.

— Нет! Я останусь, пока не разбогатею. Куплю тебе прекрасную лабораторию…

— Да это же чистый тотализатор — один выигрывает, сто проигрывают.

— Выходит, как раз по моему вкусу! — усмехнулся Крум.

Внезапно он посерьезнел.

— Мария, это вовсе не азарт. Под нашими ногами целая сокровищница. Черный благородный опал! Король драгоценных камней, как его назвал Шекспир. Кто устоит перед соблазном?

— А кто убережет твою спину от удара ножом?

— Со мной Бурамара. Меня не застать врасплох.

Мария заупрямилась:

— Ну, а я уезжаю! Необходимо бить тревогу. Никто кроме нас не знает, какая беда зарождается в Мертвом сердце Австралии.