И только что я поставилъ ногу на ваши влад ѣнія»……..

Кале.

Когда я кончилъ свой об ѣдъ и выпилъ за здоровье Французскаго короля, чтобы успокоить себя въ томъ отношеніи, что я не чувствую противъ него злобы, а напротивъ — высокое уваженіе за его челов ѣколюбивый характеръ, я всталъ на палецъ выше отъ этого примиренія. —

«Н ѣтъ», — сказалъ я — «родъ Бурбоновъ ни въ какомъ случа ѣнельзя назвать жестокимъ родомъ: они могутъ быть обманываемы, какъ и вс ѣ; но есть какая то н ѣжность въ ихъ крови». Уб ѣдившись въ этомъ, я почувствовалъ особеннаго рода теплоту на моей щек ѣ, пріятн ѣе и н ѣжн ѣе, ч ѣмъ то могла произвести бутылка бургонскаго, которую я выпилъ и которая стоила по крайней м ѣр ѣдва ливра. «Боже всемогущій!» сказалъ я, оттолкнувъ въ сторону мой чемоданъ: «что же такого есть въ благахъ сего міра, что разжигаетъ наши умы и заставляетъ столько добросердечныхъ братьевъ ссориться между собою такъ жестоко, какъ мы это д ѣлаемъ?»

Когда челов ѣкъ въ мир ѣсъ другими людьми, самый тяжелый металлъ кажется легче пера въ его рук ѣ! Онъ вынимаетъ свой кошелекъ, держитъ его открытымъ и не завязаннымъ, какъ будто ищетъ предмета, съ которымъ бы разд ѣлить его. Сд ѣлавъ это, я почувствовалъ расширеніе каждой жилы въ моемъ т ѣл ѣ— артеріи вс ѣбились такъ пріятно — въ одно время, и вс ѣсилы, которыя поддерживаютъ нашу жизнь, исполняли свою обязанность такъ незам ѣтно, что самая начитанная précieuse 174 во Франціи со вс ѣмъ ея матерьялизмомъ не могла бы назвать меня машиной. —

«Я уб ѣжденъ», сказалъ я самъ себ ѣ: «я опровергнулъ бы ея credo». 175 Прибавленіе этой мысли въ это время возвело мою натуру на высочайшую ступень — я былъ уже примиренъ со вс ѣмъ св ѣтомъ; а это побудило меня заключить окончательный миръ и съ самимъ собою. —

«Теперь, будь я король Франціи», воскликнулъ я: «какая удобная минута для сироты просить у меня чемоданъ своего батюшки!»

Кале.

Монахъ.

Не усп ѣлъ я произнести этихъ словъ, какъ б ѣдный монахъ ордена св. Франциска взошелъ въ комнату просить что нибудь для своего монастыря. —

Никто не хочетъ, чтобы его доброд ѣтели были игрою случая — Sed non quoad hanc — какъ бы то ни было —; но такъ какъ н ѣтъ правильнаго разсужденія о приливахъ и отливахъ хорошаго и дурного расположенія нашего духа, можно предположить, что они зависятъ отъ т ѣхъ же самыхъ причинъ, какъ и приливы и отливы моря — право намъ не обидно бы было допустить это; по крайней м ѣр ѣчто до меня касается, я ув ѣренъ, я бы былъ бол ѣе доволенъ, ежели бы про меня сказали, что я им ѣлъ д ѣло съ луною, въ которомъ не было ни стыда ни гр ѣха, ч ѣмъ говорили бы про мой собственный свободный поступокъ, въ которомъ было бы то и другое. —

Но какъ бы то ни было, только что я взглянулъ на него я почувствовалъ, что мн ѣпредопред ѣлено не дать ему ни коп ѣйки; сообразно съ этимъ, я положилъ кошелекъ въ карманъ — застегнулся, оперся бол ѣе на центръ своей тяжести и важно подошелъ къ нему: я боюсь вспомнить, но мн ѣкажется, было что то отталкивающаго въ моемъ взгляд ѣ: его лицо еще теперь передъ моими глазами, я думаю, въ немъ было что то заслуживающее лучшаго. —

Монаху, сколько я могъ судить по его пл ѣшивой голов ѣи р ѣдкимъ с ѣдымъ волосамъ на вискахъ, было около семидесяти; но судя по глазамъ и тому роду огня, который былъ въ нихъ, и который, казалось, былъ ум ѣренъ бол ѣе учтивостью, ч ѣмъ годами, ему было не бол ѣе шестидесяти. Истина была между обоими предположеніями. Ему в ѣрно было шестьдесятъ пять. —

Вообще его видъ и поза, не смотря на то, что морщины покрыли его лицо, какъ казалось, прежде времени, подтверждали это предположеніе.

Это была одна изъ т ѣхъ головъ, которыя такъ часто писалъ Гвидо — н ѣжная, бл ѣдная, проницательная — безъ обыкновеннаго такого рода людямъ выраженія грубаго и самодовольнаго нев ѣжества; онъ не смотр ѣлъ въ землю; напротивъ, взоръ его былъ устремленъ впередъ и, казалось, онъ смотр ѣлъ на что то, находящееся вн ѣэтого міра. Какимъ образомъ бросило Небо эту голову на плечи монаху его ордена, знаетъ лишь оно само; но она лучше бы пристала брамину, и ежели бы я встр ѣтилъ ее въ долинахъ Индостана, я бы почтилъ ее. —

Остальной видъ его наружности можетъ быть переданъ въ н ѣсколькихъ чертахъ. Легко можно было обозначить его; потому что въ немъ не было ничего ни привлекательнаго, ни другого, исключая того, что выраженіе д ѣлало такимъ: онъ былъ худъ, щедушенъ, ростомъ немного выше обыкновеннаго; фигура его не теряла общаго выраженія достоинства отъ складки впереди; но это было положеніе просителя; какъ теперь представляется онъ моему воображенію, онъ этимъ бол ѣе выигрывалъ, ч ѣмъ проигрывалъ. —

Сд ѣлавъ въ комнат ѣтри шага, онъ остановился и положилъ л ѣвую руку на грудь (въ правой онъ держалъ большой б ѣлый посохъ, съ которымъ онъ странствовалъ). Когда я вплоть подошелъ къ нему, онъ ввелъ себя маленькимъ разсказомъ о нуждахъ своего монастыря и б ѣдности своего ордена, — онъ сд ѣлалъ это такъ просто, такъ мило и такая скромность видна была въ его ліц ѣи взглядахъ, что надо было мн ѣбыть заколдовану, чтобы не быть тронуту этимъ. —

Н ѣтъ, была лучше причина: мн ѣбыло предопред ѣлено не дать ему ни коп ѣйки. —

Монахъ.

Кале.

«Да, это правда», сказалъ я, отв ѣчая на его поднятіе глазъ кверху, которымъ онъ заключилъ свою просьбу. — «Да, это правда, помогай Богъ т ѣмъ, которые не им ѣютъ другой помощи, какъ милосердіе людей; но я боюсь, что милосердіе далеко недостаточно для столькихъ безпрестанныхъ и большихъ требованій, которыми утруждаютъ его». Когда я произнесъ слова: «большихъ требованій», взглядъ его упалъ на рукавъ своей рясы — я почувствовалъ всю силу этого довода. — «Я признаю это», сказалъ я — «грубое платье, и то одно въ три года, скудная пища — вещь не важная; но д ѣло въ томъ — жалко, что и это добывается вашимъ орденомъ съ такими малыми усиліями, пользуясь частью, составляющей собственность хромыхъ, сл ѣпыхъ, старыхъ и убогихъ. Узникъ, который ложится на жалкую постель свою, ежедневно считая и пересчитывая дни своего несчастія, изнываетъ по этой-же части, которую вы отнимаете у него. Ежели бы вы были ордена de la merci, вм ѣсто того чтобы быть ордена св. Франциска, какъ я ни б ѣденъ, — продолжалъ я, указывая на свой чемоданъ, «съ радостью былъ бы онъ открытъ вамъ: для выкупа несчастныхъ». Монахъ поклонился мн ѣ. — «Но передъ вс ѣми другими», заключилъ я, «несчастные нашего отечества им ѣютъ преимущество; и я оставилъ тысячи, таковыхъ на нашемъ берегу». Монахъ сд ѣлалъ движеніе головой, которое ясно выражало его сердечную мысль: «безъ сомн ѣнія не въ одномъ нашемъ монастыр ѣесть б ѣдность, ее довольно во вс ѣхъ углахъ этого св ѣта». — «Но мы различаемъ», сказалъ я, положивъ руку на рукавъ его рясы въ отв ѣтъ на его возраженіе: «мы. различаемъ, добрый отецъ, т ѣхъ, которые ѣдятъ хл ѣбъ своихъ трудовъ, и т ѣхъ, которые ѣдятъ хл ѣбъ, пріобр ѣтенный трудами другихъ, им ѣя совс ѣмъ особый планъ жизни: жить въ безд ѣйствіи и нев ѣжеств ѣ изъ любви къ Богу».

Б ѣдный Францисканецъ не сд ѣлалъ никакого возраженія; краска одну минуту покрыла его лицо, но не осталась. Казалось, натура совершенно уничтожила въ немъ начало непріязненности. Онъ мн ѣне показалъ ея. Но выпустивъ изъ руки посохъ, который упалъ на его плечо, и прижавъ съ выраженіемъ покорности об ѣруки къ груди, онъ удалился. — Монахъ.

Кале.

У меня что то защ ѣмило въ сердц ѣвъ ту самую минуту, какъ онъ затворилъ за собою дверь. Пфа! сказалъ я три раза сряду, стараясь принять видъ беззаботности; но я не могъ этого сделать; каждый непріятный слогъ, произнесенный мною, представлялся опять моему воображенію.

Теперь я разсуждалъ, что я не им ѣлъ никакого права на б ѣднаго Францисканца; я могъ отказать ему, но одинъ отказъ долженъ былъ быть достаточно непріятенъ безъ прибавленія неучтиваго разговора. Я воображалъ себ ѣего с ѣдые волосы, пріятное лицо его, казалось, было опять передо мною и учтиво спрашивало меня: какую сд ѣлалъ я вамъ обиду? и за что вы со мною такъ обошлись?» Я двадцать ливровъ далъ бы за адвоката. — «Я очень дурно поступилъ», сказалъ я самъ себ ѣ, «но я только что начинаю свое путешествіе — впродолженіи его я постараюсь выучиться хорошему обхожденію». —