– Груша, ты старший. Видишь, вон балкона нет на третьем этаже? Заложите дверь доверху. Окно оставьте. И не перепутай. Вопросы есть?
– Есть, – сказал Груша. – Новый кино есть, индийский. Давай пойдём?
– Груша, иди и трудись, пока я тебе в чайник не настрелял. Если всё будет в порядке, то в воскресенье пойдёте в культпоход, – ответил Михайлюк, применяя политику кнута и пряника. Политика сработала, и довольный Груша потащил Чебурашку за рукав в сторону подъезда. Чебурашка, как всегда удивлённо, оглянулся на сержанта и зашагал за Грушей, бормоча под нос что-то, понятное только ему.
После обеда в тот же день в прорабке сидели Петя, архитектор Витальич, замкомроты лейтенант Дмых, обладавший сверхъестественным чутьём на пьянку и зашедший «на огонёк», и сержант Михайлюк. На столе стояла уже сильно початая трёхлитровая бутыль с красным вином. Дмых рассказывал очередную историю из своей афганской службы, когда Петя краем глаза уловил в углу вагончика какое-то движение.
– Мышь! – заорал он.
Михайлюк, вполне захмелевший к тому времени, встрепенулся и, схватив первый попавшийся под руку предмет, запустил его в угол. Оказалось, что под руку ему попалась сложенная пополам нивелирная рейка, которая от удара разложилась и придавила убегающее животное одним из концов. Лейтенант встал из-за стола, подошёл к полю боя и поднял мышь за хвост.
– По-моему, притворяется – сказал он, поднося мышь к глазам, чтобы получше рассмотреть добычу. Почувствовав, что блеф её раскрыт, мышь изогнулась и цапнула офицера за указательный палец.
– Ай! – вскрикнул Дмых и дёрнул рукой, разжимая одновременно пальцы. Мышь, кувыркаясь в воздухе, описала сложную кривую, одним из концов закончившуюся в банке с вином, где она и принялась плавать. Коллектив наблюдал за ней с немым укором.
– Что будем делать? – задал привычный сегодня уже вопрос Петя. Неделя явно была не его.
– Какие проблемы? – спросил замкомроты – Чайник есть?
– Вон стоит, – показал Петя на алюминиевый армейский чайник, не понимая, с какого бодуна лейтёхе захотелось чаю.
Лейтенант взял чайник и вылил из него воду в окно, затем взял банку с вином и перелил вино вместе с мышью в чайник, а после, через носик чайника перелил вино назад в банку. Мышь немедленно заскреблась в пустом чайнике, очевидно, требуя вина.
– Всё, наливай дальше, – скомандовал он Пете.
После секундного неверия Пете вдруг стало всё равно, и он стал разливать.
Лейтенант выпил первым; после него, убедившись что он не упал, схватившись за горло в страшных муках, стали пить остальные.
Часом позже, Петя вышел из прорабки и окинул взглядом дом. Ведущий в пустоту проём балконной двери все ещё имел место быть.
– Эй, бригадир, – позвал Петя, – вы когда дверь-то заложите? – спросил он высунувшегося в окно Михайлюка. Тот посмотрел на дом и удивился:
– Вот уроды. Спят, наверное, где-то.
Он вышел из вагончика и направился в дом.
Петя присел на деревянную скамеечку, сколоченную из половой доски плотниками, и зажёг сигарету. Он курил, и дым уносило ветром куда-то в серое небо. Начинались осенние сумерки.
«Уже октябрь», – подумал Петя. Он затряс головой, отгоняя грустные мысли.
Из подъезда вышел сержант и, ни слова не говоря, сел рядом с прорабом.
– Ну? – спросил Петя.
– Даже не знаю, что сказать, – ответил Михайлюк.
– Что не знаешь? Они дверь будут закладывать сегодня или нет?
Михайлик посмотрел на Петю и сказал:
– Они уже заложили. Входную дверь в квартиру.
Петя бросил окурок на землю и затоптал его носком ботинка. Он что-то пробормотал.
– Что? – не услышал Михайлюк.
– Молдавское Барокко, – повторил Петя.
Rembat Дневальный по роте майор Каширин
Дневальный по роте рядовой Азимов томился на тумбочке. Беда подкралась незаметно со стороны мочевого пузыря. Зов природы звучал все громче и громче, выхода не было и будущее рисовалось мокрым и противным. Азимов пытался действовать по уставу и вызвать второго дневального или дежурного по роте:
– Ди-ни-вальни-и-ииий! Рахматов, чуууурка злааая!
Нет ему ответа. Второго дневального, рядового Рахматова, забрал с собой старшина роты красить что-то на чердаке.
– Дииижурный! Дииижурный по роте, на выход! Пажаласта!
Дежурный по роте сержант спал как убитый, и на жалобное блеяние Азимова не отзывался. В конце концов, ремонтный батальон – это не страшно уставная учебка какая; в случае катастрофической надобности можно на две минуты и отлучиться от тумбочки, если бы не два «но».
Первое «но» заключалось в том, что дежурным по части был капитан Пиночет. Для Пиночета не существовало никаких компромиссов, поблажек и уважительных причин. В случае, если Пиночет заставал пустующую тумбочку, он забирал ротный барабан, в самой тумбочке хранившийся, и таким образом наряд автоматически оставался на вторые сутки, ибо без барабана никакой дежурный по роте наряд не примет. Оставить на вторые сутки весь наряд Азимову не улыбалось. Сержант, возглавлявший наряд, был парнем хорошим, и подводить его Азимов никак не хотел.
Второе «но» заключалось в том, что тумбочка была расположена прямо напротив кабинета начальника штаба. НШ, как назло, сидел в своём кабинете, и дверь держал открытой.
Азимов держался двумя руками чуть правее штык-ножа и переминался с ноги на ногу. Вот интересно, если будет лужа, затечёт к НШ в кабинет или нет? Майор Каширин – офицер замечательный… но никто ещё не пытался намочить его кабинет. Не хотелось Азимову быть первым.
– Ди-ни-вальный! Ди-и-и-журный!
Наконец, начальнику штаба надоел этот полный безмерной скорби крик. Он нехотя оторвался от своих бумаг и выглянул в коридор:
– Азимов, задолбал орать. Что стряслось?
– Тащ майор, туалета нада!!! Ой как нада!
Майор Каширин с жалостью посмотрел на Азимова, глаза которого были уже размером с блюдце и не моргали.
– Две минуты тебе хватит? Я за тебя постою. Давай сюда повязку!
Азимова моментально сдуло. Его тень ещё бежала по коридору, а сам он уже громко пел туркменскую песню в сортире. НШ натянул повязку дневального на рукав кителя и усмехнулся. Когда он последний раз дневальным стоял? Четырнадцать… нет, пожалуй, все пятнадцать лет назад. Вот хохма будет, если сюда комбат зайдёт и обязанности дневального по роте спросит. «Дневальный по роте назначается из солдат… и, в виде исключения, из наиболее подготовленных майоров». НШ засмеялся. В это время у него в кабинете зазвонил телефон. НШ побежал в кабинет и успел поймать трубку.
А в это время… Ну да, ведь дежурным по части стоял капитан Пиночет. Вместо того, чтобы сладко спать в честно отведённое ему время, Пиночет пошёл с внезапной проверкой портить жизнь наряду по роте. Увидев пустую тумбочку, Пиночет хищно обрадовался, схватил барабан и направился к выходу.
Майор Каширин, увидев в приоткрытую дверь уползающий ремень барабана, прервал свой телефонный разговор с начальником штаба дивизии, невнятно извинился и бросился в коридор. Там он успел схватить барабан за ремень и тем самым остановить грабительский налёт Пиночета. Капитан Пиночет, не оборачиваясь, продолжал тянуть за собой барабан с майором и приговаривал:
– Поздно, поздно, голубчик. Раньше надо было пустой башкой думать. Вторые сутки, вторые сутки! А не надо с тумбочки слезать, не надо!
Однако майор Каширин был мужик крепкий. Он резко дёрнул барабан на себя; при этом Пиночет, не ожидавший сопротивления, обернулся и замер. НШ осторожно вынул барабан из ослабевших капитанских рук, резво подбежал к тумбочке и там вытянулся, отдавая по всем правилам честь дежурному по части. Пиночет машинально поднёс ладонь к виску, начиная сомневаться, а не лёг ли он на самом деле спать и не снится ли ему интересный сон. Начальник штаба решил немного разрядить обстановку и, не опуская руки от фуражки, представился:
– Временный дневальный по роте майор Каширин!
Ответа не было. Пауза затягивалась. Все смешалось в пиночетовском дежурном мозгу, к тому же не спавшем всю ночь. Капитан пытался собрать мысли в кучу, но они торопливо разбегались. НШ начал терять терпение. Он раздражённо спросил:
