Из воспоминаний дочери А.И. Куприна периода германской оккупации Парижа: «…Бурцев …продолжал неутомимо ходить по опустевшему, запуганному городу, волновался, спорил и доказывал, что Россия победит…» Похоронен на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем. Информацию о секретных сотрудниках Бурцев получал от бывших весьма осведомленных сотрудников царского сыска А.А. Лопухина, Л.П. Меньшикова, М.Е. Бакая и некоторых других.
Так разоблачение Азефа в 1908 году произошло, когда подозрения В.Л. Бурцева о его провокаторстве подтвердил бывший директор Департамента полиции Лопухин. Известный юрист, судебный и административный деятель Алексей Александрович Лопухин (1864—1928 гг.) принадлежал к древнему дворянскому роду, к тому же из которого была и первая жена Петра I Евдокия Лопухина. В 1902—1905 годах он был Директором Департамента полиции Министерства внутренних дел Российской империи. По его словам, он принял эту должность потому, что предполагались реформы полиции. Сам он желал искоренить провокаторство как метод работы полиции, и в этом с ним был согласен тогдашний министр внутренних дел Плеве, который также отвергал внедрение провокаторов в революционную среду, считая, что от них больше вреда, чем пользы.
Раскрывая Азефа, Лопухин знал, на что идет. Лидеры эсеров благодарили его за оказанную услугу, на что Лопухин сухо ответил: «Не стоит. Я руковожусь соображениями общечеловеческого свойства и потому мои действия не следует рассматривать как услугу партии социалистов-революционеров…»{96}
В январе 1909 года ЦК ПСР обнародовал свой отчет по делу Азефа, и как ни старались авторы отчета вывести из-под удара Лопухина, у правительства не было сомнений в том, кто был главным источником информации. Лопухин был арестован по обвинению в государственной измене (выдаче государственной тайны), посажен в «Кресты» и в апреле 1909 года предстал перед судом. За процессом следила вся страна. Интерес к нему подогревался тем, что буквально накануне, в феврале 1909 года, Государственная дума сделала запрос премьер-министру по поводу Азефа и использования осведомителей в рядах политических партий. В качестве свидетелей на процессе выступили высокопоставленные чиновники Министерства внутренних дел, стремившиеся доказать, что ни к каким громким терактам разоблаченный Азеф не был причастен. Процесс закончился отставкой ряда полицейских чиновников и осуждением Лопухина к 5 годам каторжных работ с лишением всех прав состояния[21]. Сенат заменил Лопухину каторгу ссылкой в Минусинск. В 1911 году он был частично помилован, в 1912 году ему было разрешено поселиться в Москве, где он занимался адвокатской практикой, а позже стал вице-директором Торгового сибирского банка. После Октябрьской революции Лопухин некоторое время оставался в России. Новая власть претензий к нему не имела, но в 1920 году он эмигрировал. Умер Лопухин 1 марта 1928 года в Париже от сердечного приступа.
Большой вклад в разоблачение осведомителей охранки внесли Л.П. Меньшиков и М.Е. Бакай. Известный деятель российского политического сыска и публицист Леонид Петрович Меньшиков (1869 —1932 гг.) в молодости был членом народовольческого кружка. В феврале 1887 года он был арестован, сделал признательные показания и согласился стать осведомителем охранки. В сентябре 1887 года он поступил на службу в Московское охранное отделение в качестве агента наружного наблюдения (филера), а затем «по болезни» был переведен письмоводителем канцелярии. Работая в полиции, Меньшиков под псевдонимом Иванов писал статьи, разоблачающие заграничную агентуру департамента полиции России. В 1907 году он вышел в отставку и поселился в Финляндии, куда вывез свой архив, а в 1909 году эмигрировал во Францию, установил связь с Бурцевым и продолжил работу по раскрытию «провокаторов». Руководителям запрещенных российских политических партий им была предоставлена информация о «провокаторской» и осведомительской деятельности 292 человек, из них 90 социал-демократов, 34 бундовца, 28 эсеров, 75 польских революционеров, 45 кавказцев и 20 финнов{97}.
Всего Меньшиковым было выявлено около 2000 «провокаторов» и агентов полиции в разных политических партиях. В частности, он разоблачил брата члена партии «Народная воля» Сергея Дегаева, Владимира Дегаева; члена армянской партии «Дашнакцутюн» брата влиятельного общественного деятеля, редактора газеты «НордДар» С.С. Спандарьяна; активного члена партии «Бунд» И.М. Каплинского; члена ЦК РСДРП, большевика Я.А. Житомирского; близких к социал-демократам А.Е. Серебрякову и О.Ф. Путяту-Руссиновскую; членов партии социалистов-революционеров Е.Ф. Азефа, Н.Ю. Татарова и З.Ф. Гернгросс-Жученко; вошедшего в доверие к социалистам издателя А.М. Еваленко. Разоблачение агентов полиции Меньщиков осуществлял как через личную передачу информации представителям партий, так и через журналистов — «охотников за провокаторами». Позднее он публиковал сведения о «провокаторах» сам в своих статьях и книгах.
После октября 1917 года Меньщиков начал сотрудничать с новой властью, участвовал в качестве эксперта в работе комиссии по разбору архивов бывшей заграничной агентуры Департамента полиции. Продал в Русский заграничный исторический архив (РЗИА) в Праге часть документов из своего архива, а другую часть документов и свою большую библиотеку революционной нелегальной литературы (1547 изданий и 1449 воззваний и листовок) продал в Институт Ленина в Москве за символическую сумму в 10 000 франков (130—150 долларов США).
Умер Меньщиков в парижском госпитале «Бруссэ», похоронен на кладбище Тие в предместье Парижа[22]. Участником революционного движения, а затем сотрудником Департамента полиции и публицистом был и Михаил Ефремович (Ефимович) Бакай (1886 — после 1932 г.)
По образованию фельдшер Бакай участвовал в революционном движении в Екатеринославской губернии (Украина). Завербован в осведомители полиции в 1900 году, когда проходил по делу социал-демократической газеты «Южный рабочий» и выдал эсеровскую типографию. Начал службу в охранке в 1902 году под руководством С.В. Зубатова, чиновником по особым поручениям при «отделении по охранению порядка и общественной безопасности» Варшавского охранного отделения, затем — помощником начальника Варшавского охранного отделения. В 1906 году он связался с В.Л. Бурцевым и стал выдавать «провокаторов» среди членов революционных организаций. Основной причиной, которая заставила его пойти на такой шаг, по его словам, стали провокационные методы работы охранного отделения[23].
В январе 1907 года Бакай вышел в отставку и стал писать для депутатов II Государственной думы записку-воспоминания о «провокаторах». Однако дописать не успел и 1 апреля 1907 года был арестован и заключен в Петропавловскую крепость. Как бывший чиновник полиции он был обвинен в выдаче государственной тайны, покушении на жизнь агентов Департамента полиции и в должностных преступлениях. По приговору суда он был выслан в Сибирь в Туруханский край (с. Обдорск) на 3 месяца. При пересадке в Тюмени бежал в Финляндию, а затем во Францию и начал публиковать свои разоблачения в журнале «Былое» у Владимира Бурцева. В «Былом» были напечатаны его статьи: «О черных кабинетах в России» (№ 7, 1908 г.); «Провокаторы и провокация» (№ 8,1908 г.); «Правительство и провокация» и «Азеф, Столыпин, провокация» (№ 9—10,1909 г.); «Еще о провокации и провокаторах» (№ 11-12, 1909 г.).
В нелегальной заграничной газете «Революционная Мысль» (№№ 1—3) Бакаев опубликовал список более чем из 135 имен «шпиков» и «провокаторов». Несколько разоблачающих статей было напечатано им и в иностранной прессе. Позднее окончил институт и работал в Конго. Далее его следы теряются{98}.
