— Ты уверен? — спросил Луэйн у Сэкса.

— По крайней мере, так мне сказал мой шурин.

— Проклятье! — воскликнул Охотник. — Такого я не ожидал. Кому только в голову могла прийти такая чушь? У нас есть что-нибудь подходящее для такой ситуации?

Сузер улыбнулся.

— Я ждал нечто такое. Поэтому захватил все необходимое.

Он развязал один из полотняных мешков.

— Надо торопиться, босс. Скоро ваш выход.

— А теперь начинаются соревнования Серпоциклов, — сказал Гордон Филакис. — Мэл, может, ты что-нибудь нам расскажешь? Ты ведь трехкратный чемпион в этом виде спорта.

— Конечно, Гордон. Как вы заметили, друзья, у каждого мотоцикла к ступицам крепятся острые, как лезвие бритвы, серпы, как это было на боевых колесницах древних римлян. Пешие участники вооружены сеткой и трезубцем, наподобие римских гладиаторов. Смысл поединка заключается в том, сможет ли пеший участник победить мотоциклиста раньше, чем тот прикончит его. Разумеется, я все слишком упрощаю, но в этом состоит вся суть соревнований.

— Некоторым может показаться, что у мотоциклистов гораздо меньше шансов на победу, — сказал Гордон Филакис. — Ведь им, кроме всего прочего, нужно еще сохранять равновесие. Когда пеший участник бросает сеть, мотоциклист теряет равновесие, даже если она его и не задела, и у гладиатора достаточно времени, чтобы, не обращая внимания на смертоносные серпы, встать позади противника и пронзить его свои трезубцем.

— Все это правильно, Гордон, — ответил Мэл, — но и у мотоциклистов есть своя стратегия. Их небольшие, легкие и мощные мотоциклы способны останавливаться на любой скорости, делать невероятные повороты и крены. Их можно прижимать к земле и мгновенно выравнивать, поднимаясь на заднем колесе. Можно задом наперед подъехать к пешему гладиатору и подкосить его серпами. Иногда мотоциклистам удается ухватить за сетку, не потеряв при этом равновесия, и протянуть гладиатора за собой по всей арене, пока тот не превратиться в кучу лохмотьев, простите меня за выражение. Так что, преимущества есть не только у пеших гладиаторов.

Соревнования начались. Мотоциклы рычали и визжали, некоторые из них теряли управление и падали. Их водители попадали в сети, где крутились и вертелись, напрасно пытаясь уклониться от смертоносных трезубцев. На песчаной арене лежало и несколько пеших участников, они громко кричали, когда серпы разрезали их на части.

По всей арене валялись головы и различные части тела.

Зрители уже устали от переживаний, когда в живых остались лишь двое участников — один с сеткой, другой на серпоцикле — которых и провозгласили победителями соревнований.

Затем объявили короткий перерыв, чтобы зрители смогли перекусить и сходить в туалет. За это время рабочие натянули канат, на котором должна была состояться дуэль канатоходцев.

Дуэлянты ступили на канат, натянутый на высоте ста футов над ареной. Каждый из них был одет в цельный плотно облегающий тело костюм из блестящего атласа. Их острые рапиры поблескивали на солнце. Они стали сближаться. На шее у каждого из дуэлянтов была привязана веревка, которая другим концом крепилась за большое кольцо. Оно легко перемещалось по канату, не мешая участникам двигаться взад-вперед. Но если бы кто-нибудь из дуэлянтов потерял равновесие, он бы пролетел вниз только на пятьдесят футов — именно такой была длина веревки. Резко дернувшись, он бы сломал себе шею.

Это было необычное состязание даже для Эсмеральды и требовало от участников специальной подготовки. К счастью, человечество еще до сих пор не нашло чего-нибудь такого ужасного, опасного и фривольного, чтобы оно не привлекало массу желающих попробовать свои силы.

Соперники встретились на середине каната, скрестили рапиры, и дуэль началась.

В подобных условиях фехтования движения должны быть минимальными и точными. Делать выпады и защищаться от них тоже надо легко. Лучше иногда стоит позволить себя уколоть, чем, слишком энергично защищаясь, повесится на веревке.

Слева находился Августин Смайлз, двухкратный победитель предыдущих игр из города Слот, штат Северная Дакота. Он легко передвигался по канату, и его рапира двигалась подобно змеиному жалу. Его противник, Жерар Гато из Парижа, Франция, был новичком. Никто не знал, чего от него можно ожидать.

Смайлз сделал резкий выпад. Пред таким натиском фехтовальщика из Северной Дакоты Гато отступил. Француз сначала отразил удар, а потом замахнулся рапирой на Смайлза, как будто у него в руках была сабля. Правилами это не воспрещалось, но на практике такого еще не случалось из-за резкого колебания каната можно было самому свалиться вниз. Вместо того, чтобы погасить колебания, Гато бросился вперед, усиливая их еще больше.

Филакис был одним из тех немногих, что знал, что Гато является одним из основателей Новой Теории дуэлей на канате, которая стала столь популярна во Франции. Сидя за столиками парижских кафе на улице Сен-Дени, Гато и ему подобные утверждали, что колебания каната являются не чем иным, как своеобразной формой покоя. Но так как они утверждали это по-французски, в Англии и в Америке их никто не понимал.

Теперь Гато прибыл на Охотничьи Игры, чтобы подтвердить свои убеждения на практике.

Смайлз, хмурый уроженец Северной Дакоты, пытался изо всех сил удержать равновесие. Напрасно, стабильность, на которую он так рассчитывал, уже не существовало. Взмахнув руками, он упал с каната.

Толпа восторженно охнула. А потом послышались восхищенные возгласы, потому что, как только Смайлз начал падать, Гато пронзил его сердце, чтобы тот погиб от более почетной раны, чем сломанная шея.

Но колебания каната поставили в сложное положение и самого победителя. Пришла его очередь размахивать руками, чувствуя, что колебания каната становятся слишком сильными. Какое-то мгновение он удерживал равновесие, пытаясь не упасть, а канат извивался, как скакалка в руках двух шкодливых дочерей великана.

И Гато упал. Но и в этот момент хладнокровному французу не изменила выдержка. Бросив рапиру, он ухватился обеими руками за веревку, остановив падение, пока это еще можно было сделать. Он повисел там несколько секунд, дрыгая ногами в ответ на подбадривания зрителей, а потом не спеша снова залез по веревке на канат.

Подождав, пока стихнут аплодисменты, он указал на дрожащий канат.

— Видите? И все таки он двигается!

На следующий день в газетах много спорили о том, что же Гато имел в виду под этими словами

Затем начались соревнования Смертельных Тарелочек. Оба игрока вышли на середину арены, поприветствовали зрителей и судью, с ног до головы закованного в броню. Он взмахнул клетчатым флажком, и поединок начался.

Тарелки для этих соревнований изготавливались из легких стальных пластин, края которых были острыми, как лезвия бритвы. Игроки были одеты лишь в плавки и спортивные туфли. Единственным средством защиты им служили кожаные рукавицы, внутренняя поверхность которых была покрыта тремя слоями стальной сетки. Только такой рукавицей можно было поймать смертоносную тарелочку.

Тарелочки планировали, выписывали дуги, летая по всей арене. Игроки часто кидали их как бумеранг — не попав в цель, тарелка возвращалась в рукавицу своего владельца. Оба соперника отлично умели бросать тарелочки так, чтобы они сначала летели на самой землей, а потом резко взмывали вверх в самый неожиданный момент.

Блестящие стальные тарелочки летали, сверкая на солнце, жужжа, как рой рассерженных шмелей, и разлетались во все стороны, как летучие мыши на фоне заката.

Некоторое время ничего интересного не происходило. Зрители молча и сосредоточенно наблюдали за игроками. Не было слышно ничего, кроме лязга металла, когда тарелочки попадали в защитную рукавицу. У каждого игрока за спиной висел кожаный мешок с запасными тарелочками.

Фаворитом этого года был Оскар Шабо. Он сражался с Мануэлем Эчеверрия по прозвищу Манос, испанским баском из Бильбао. Эчеверрия тренировался втайне от всех, и никто не знал, на что он способен.