Но, дойдя до этого ограничения, я руками развел. Как это, астреллиты сожгли своего лучшего врача, продлевателя жизни. Жить им не нравилось, что ли?

Допустим, Тот — маниак, психически больной, на это похоже. У него были явные галлюцинации зрения и слуха. В своем «Откровении» он описывает личные беседы со Здаргом. Но почему за этим маниаком дружно идет весь Орден Чистых Душ, почему население Астреллы столь единодушно и безропотно поддерживает смерть против жизни?

Странно!

Единственное объяснение: практически Астрелла могла принять путь Тота и не могла последовать за Дэнтром. Всеобщее продление жизни еще усиливало бы бурный рост населения, а на Астрелле каждый рот был лишним. Правда, в головах еще хранились смутные воспоминания о некоем дьяволе, кормившем скотину пойлом, сделанным из воздуха (речь идет о Гвинге, видимо). Дэнтр поручил ученикам поискать материалы о химической пище. Но полтора века упрощения не прошли бесследно. Полтора века астреллиты декларировали презрение к науке, истребили математику, химию, технику, уничтожили вкус к изобретательству. Возвращение к технике представлялось им сказкой. Тот же предлагал знакомый путь самоограничения. Астрелла встала на него полтора века назад, отказавшись от сложностей покорения природы, потом от сложной техники, потом от сложного искусства, от науки, образования. Так естественно было отказаться и от трудностей продления жизни.

Да, Тот проявил жестокость, истребив сотни три невинных и виноватых, но тем самым он освободил три сотни наделов.

Кому-то подарок, кому-то облегчение — вот уже тысяча довольных и благодарных. Получалось, что Тот щедрее Дэнтра.

Врач доставлял одни хлопоты, а пророк давал синицу в руки… некоторым, а прочим сулил журавля в небе… бессмертие за могилой.

Бессмертие проблематичное, но без трудов, без необходимости сегодня ломать голову, изобретая новые способы прокормления.

Астреллиты поддержали поправку насчет духовности.

И Эпоха Чистых Радостей кончилась, неприметно началась новая — Эпоха Высокой Нравственности.

Именно нравственность считалась качественным началом у астреллитов. Все остальные начала осуждались и подавлялись.

Запреты стали главным содержанием эпохи. Тот организовал гонение на искусство, на изобразительное прежде всего, поскольку оно привлекало внимание к красотам жизни, уводя от нравственного совершенствования. Танцы осуждались тоже как пустая трата сил, которые с пользой можно употребить на дробление камней. По той же причине осуждался спорт (игрища). Тот говорил, что нравственный астреллит целиком выкладывается на работе, он не может прыгать попусту как бесенок.

Но строже всего запрещалась наука (суемудрие), отвлекающая от нравственного самоочищения. Школа свелась к минимуму: грамота, сложение, вычитание. На всех остальных уроках дети твердили наизусть целые главы из «Откровений» Тота, бубнили, не понимая, не вдумываясь, щеголяя механической памятью.

И рек Здарг-спаситель: «Человек рожден для счастья». Ты же, Тот, вразуми непонятливых. Толкуй: «Счастье духа в чистоте. Радость же телесная — позор, чревоугодие и блуд».

И детишки тоненькими сюсюкающими голосками пищали что-то про чревоугодие и блуд.

Вот ирония истории: Здарг в роли христосика-наставника.

Вышел бы из могилы, как хохотал бы. И вразумил бы Тота хорошим пинком пониже спины, не постеснялся бы.

Увы, мертвые молчат, и пророки приписывают им все, что вздумается.

Постепенно все книги, кроме «Откровения», были изъяты.

Казалось бы, Астрелле с ее искусственной атмосферой, искусственной гравитацией и искусственным солнцем технические знания были необходимы. Но их свели к минимуму — к инструкции. И дежурные твердили наизусть эти инструкции, перефразированные в духе «Откровений»: «…Если же на вечерней заре солнце, отвернув свой лик, показало черную косынку, с молитвой нажми левый алый кружок на священной доске Здарга Великого и не отпускай кружка, пока велением всемогущего Здарга черная косынка исчезнет с глаз твоих и лик солнца засияет благостно».

Так излагалась поправка, необходимая для центрирования солнечного диска. Черная косынка — тыловая нераскаленная часть.

Кровь не терпит застоя; застой — это загнивание. Не терпит застоя природа, и техника тоже не терпит. Существование Астреллы зависело от технических устройств. У нее было искусственное солнце, искусственная гравитация, искусственная атмосфера с синтетическим небом из самозарастающей пленки. Два века все это поддерживалось автоматически, по инерции, не проверяясь, не ремонтируясь. Изнашивалось без обновления. И должно было сдать когда-нибудь. Одно раньше, другое позже.

Сдала гравитация.

Еще Здарг установил, что повышенное тяготение неустойчиво, склонно к самораспаду. При всех гравистанциях с самого начала ставились автоматические устройства, предупреждающие переход в критический режим. Имелось, кроме того, и ручное управление на случай, если автоматы не сработают.

И к тому прилагалась инструкция, составленная для инженеров с высшим образованием и с головой на плечах.

Но в эпоху Тота инструкция излагалась так: «Если Здарг Всемогущий чудотворно вселил в твое тело невиданную легкость, если монета не успевает упасть со стола на пол, пока ты произносишь «Тот мудрее всех», нажми с молитвой рычаг черного щита (молитвой в данном случае измерялось время. — Прим. авт.) и не отпускай рычаг, пока не исчезнет наваждение».

Так вот, с некоторых пор рычаг перестал помогать.

Почему перестал помогать, можно лишь гадать сейчас.

Возможно, очередной блюститель рычага ощущал легкость от вина, а не от чудес Здарга, жал и жал на рычаг, пока не испортил. Возможно, виновато было не вино, а благочестие; полагая, что избыток религиозного рвения не повредит, блюстители нажимали с пятью молитвами вместо одной. Может быть, сыграло роль время, усталость металла, сырость, ржавчина.

Но так или иначе гравитация стала таять, и Астрелла начала возвращаться в свое первобытное состояние — в ранг обыкновенного астероида.

Сначала жители даже радовались. Легче стало работать, легче оттаскивать и перекатывать валуны. «Здарг-милостивец сжалился и облегчил наш труд», — говорили они. Оптимисты ждали, что заодно и скалы станут мягче, вскоре можно будет резать их ножом.

Вышло, однако, иное. Здарг-милостивец облегчил не только труд, но и амбары. Колосья вытянулись выше головы, видимо, их высота регулировалась весом, давлением на корни. Тощие стебли оказались непрочными, хлеба полегли. Зерна не вызрели или осыпались. Астрелла встала перед угрозой всеобщего голода.

На Вдаге об этом ничего не знали. На Вдаге давным-давно перестали интересоваться Астреллой. В первые недели бунта Астрелла действительно была сенсацией номер один. Тогда во всех газетах на первой полосе печатались астрономические карты, крестиком отмечалось положение непослушного астероида, на всех бульварах стояли телескопы, желающим можно было за мелкую монету поглядеть на непоседливую звездочку. И специалисты ежечасно производили измерения, высчитывали кульминации, противостояния, элементы орбиты и возможные изменения элементов; научные обозреватели помещали статьи, строя прогнозы намерений Здарга.

Потом Вдаг узнал, что Астрелла удаляется из планетной системы прочь, зажгла собственное солнышко, уходит с ним в межзвездные дали по направлению к Альфе Крокодила. Движется месяц, другой, третий все к той же Альфе, прибудет к ней через десять тысяч лет, видна на фоне созвездия Крокодила. Сегодня, завтра, ежедневно видна на фоне созвездия Крокодила как звездочка восьмой величины. Сегодня, завтра, через месяц и через год — одно и то же. Читателей это уже не волновало.

На седьмом году после разрыва Вдаг предпринял попытку возобновить отношения. На Астреллу прибыла экспедиция (было это во времена Хитты). Но гостей приняли недружелюбно, окружили кордоном, не выпускали с космодрома, препятствовали общению с астреллитами и настойчиво требовали, чтобы они удалились. Капитан счел за благо отчалить. У него было предписание вести переговоры мирно, силу не применять.