У истрагну была уникальная, нигде на Глорме больше не встречавшаяся транспортная система. Они перемещались в пределах Истрада с помощью сети батутов. Батуты, натянутые в воздухе на расстоянии пятнадцати футов друг от друга, пересекали княжество во всех направлениях. Истрагну пользовались этой сетью испокон веков, сколько помнили себя. Батуты изготовляли из грубого холста и красили в разные яркие цвета — за исключением желтого, запрещенного древней традицией, — и значительная доля доходов населения уходила на поддержание сети в порядке. С воздуха батутная сеть выглядела затейливым узором из разноцветных точек. Согласно легенде, узор этот был частью гигантской мандалы, оставленной здесь таинственной расой, которая завезла в Истрад дикобразов и бесследно исчезла. Особенно оживленное и красочное зрелище батутная сеть представляла собой по субботам, когда сборщики дикобразовых иголок отправлялись в город за недельной выручкой и на соревнования по игольному мастерству. От постоянных прыжков по батутам ноги у истрагну были короткими, толстыми и очень мускулистыми, что считалось одинаково красиво как для мужчин, так и для женщин и позволяло сборщикам иголок без труда лазать по холмам за дикобразами.

«Не смешите меня!» — заявил принц Чач и потребовал подать себе более приличный транспорт. Это оказалось нетрудно: в Истраде существовал таксопарк, обслуживавший «тонконогих», как называли здесь всех неистрагну. Чач с Вителло сели в машину и поехали к готическому замку, возвышавшемуся на скале над озером Мелачайбо, где Друзилла устраивала мистерии в честь Великой Богини. Этот религиозный культ с древнейших времен ассоциировался с плодородием, благочестием и строгим исполнением ритуалов. Друзилла, верховная жрица Глорма, считалась живым воплощением Богини и общалась с нею в состоянии наркотического транса, необходимого для истинных пророчеств. Друзилла была также высшим авторитетом в одном из церковных ответвлений, известном под названием «Великого благолепия».

Гости прошли через замковые ворота в мрачный каменный лабиринт коридоров, освещенных лишь тусклыми лучами, проникавшими сквозь узкие бойницы высоко над головой Чач поднял воротник плаща и поежился:

— Не по душе мне эти женские мистерии.

— В прошлый раз меня вели другим путем, — отозвался Вителло.

Наконец они достигли центральной башни. Высокая железная дверь отворилась, и навстречу им вышла Друзилла. Принцесса была среднего роста, с отнюдь не средних размеров грудью. Каскад бронзовых волос огненными волнами ниспадал на точеные плечи. Прекрасное и надменное лицо обрамляло холодные серые глаза.

— Входите, — сказала она. — Простите за доставленные неудобства. В зале парадного входа сейчас перетягивают ковры.

Вителло отпустили в малый банкетный зал подкрепиться. Друзилла провела принца в Ивовую палату. Брат с сестрой встретились впервые за два года.

Палата была длинная и узкая, с застекленной стеной, открывавшей великолепный вид на озеро Мелачайбо, по искристой поверхности которого скользили одномачтовые дау с полосатыми парусами. Чач уселся на диванчик, Друзилла расположилась рядом в кресле. Служанка принесла кувшин сальвазии и знаменитые истрадские медовые пряники. Когда все формальности гостеприимства были соблюдены, Друзилла спросила:

— Ну, Чач, и чему я обязана столь неприятным визитом?

— Давно мы не виделись, Дру, — сказал Чач.

— Не так уж и давно.

— Ты все еще злишься на меня?

— Естественно. Твое предложение переспать со мной было непростительным оскорблением для жрицы, исповедующей нормальный секс, то есть секс между одной женщиной и одним свободным мужчиной и наоборот.

— Нам было бы так хорошо вместе, Дру! — мягко заметил Чач. — Мы совершили бы поистине великое кровосмешение, дающее полубожественный статус.

— У меня он и так есть, — возразила Друзилла, — благодаря жреческому сану. А если ты не способен его приобрести, тут я ничем не могу тебе помочь. Но даже не будь между нами табу кровосмешения, я лучше переспала бы с последним подонком, чем с тобой.

— Так ты говорила два года назад.

— И повторяю теперь.

— Ладно, Бог с ним, — сказал Чач. — Меня привели сюда совсем другие заботы. Ты, конечно, в курсе, что Драмокл захватил Аардварк и вторгся на Лекк?

— Да, я слышала.

— И что ты думаешь об этом?

Друзилла, помедлив, сказала:

— Король представил официальное объяснение.

— Отмеченное печатью Максова воображения.

— Оно и впрямь притянуто за уши, — согласилась Друзилла. — Если честно, я очень встревожена. Тридцать лет мира, начало новой эры прогресса — и вдруг такое. Я пыталась дозвониться отцу, но он не берет трубку. Все это совсем на него не похоже. Должно же быть какое-нибудь разумное объяснение!

— Оно есть, — сказал Чач. — И его нетрудно увидеть такой женщине, как ты, которая прекрасно разбирается в движениях планет.

— Ты же знаешь, что я не верю в астрологию.

— Я тоже. Но астрономия — совсем другое дело, верно?

— К чему ты клонишь?

— Дело в том, что сейчас, впервые за тридцать лет, расположение планет на орбитах наиболее благоприятно для вторжения флота с Глорма.

— Ты думаешь, Драмокл ждал такого случая все эти годы?

— Да, а также официальных торжеств, отдавших в его власть всех местных королей.

Друзилла подумала и покачала головой:

— Драмокл не такой хитрый, да и терпения у него не хватило бы. — Однако в голосе ее звучала нотка неуверенности, и Чач тут же уцепился за нее.

— А что ты на самом деле знаешь о нем, Дру? Для тебя он всегда был любимым папочкой, не способным ни на что дурное. Любовь застит тебе глаза. И даже теперь, когда его поступки вопиют о предательстве, ты отказываешься поверить очевидному.

— Драмокл — предатель? О нет!

— Твои чувства делают тебе честь, радость моя. Но не забудь: ты не просто его дочь, ты — жрица Великой Богини, присягавшая служить свободе и правде. Да будь на месте Драмокла любой другой король, ты заклеймила бы его, не задумываясь! И только потому, что он твой отец, ты обманываешь себя всякими уловками.

Губы у Друзиллы задрожали. Принцесса отчаянно замотала головой:

— Ох, Чач, я пыталась убедить саму себя, что всему этому есть какая-то веская причина, что отец не преступил свои клятвы и не опозорил свое доброе имя. Но он захватил Аардварк и вторгся на Лекк!

— И к какому же выводу ты пришла? — спросил Чач.

— Я не могу больше притворяться, будто не вижу, что власть ударила ему в голову и что его поразил вирус безумных амбиций. Будущее человечества очевидно — воина, уничтожение и гибель. О, что же нам делать?

— Мы должны остановить его, — сказал Чач, — пока его безумие не ввергло Местные планеты в военную катастрофу. Он сам будет нам благодарен, когда придет в себя.

Друзилла встала. Лицо ее было полем сомнения, по которому черные гончие страха гнали белых оленей надежды.

— Но как?

— У меня есть план. Я знаю, как нам обуздать его амбиции и вернуть в прежнее состояние.

— Я не позволю причинить ему вред!

— Я тоже. — Принц увидел выражение лица Друзиллы и рассмеялся. — Конечно, мы с Драмоклом никогда особенно не ладили. Слишком уж мы разные. Но я всегда втайне восхищался стариком и с радостью отдал бы за него жизнь. В конце концов, он же мой отец, Дру!

В глазах у Друзиллы заблестели слезы.

— Что ж… Если это поможет воссоединению нашей семьи, все было не напрасно.

— Мне бы хотелось этого, Дру, — спокойно произнес Чач.

— Тогда даю тебе слово, брат, что последую твоему плану, если он не повредит отцу.

— Торжественно обещаю — не повредит.

— Что мне делать, скажи!

— Пока ничего. Мне нужно еще уладить кое-какие дела. Я дам тебе знать, когда наступит срок.

— Да будет так, — сказала Друзилла.

— Тогда до скорого. — Чач низко поклонился и вышел из палаты.

Внизу, в малом банкетном зале Тарнамона Вителло ужинал холодным пирогом с индюйволятиной. Индюйволы были уникальными гибридами индюка с буйволом, выведенными в Истраде. Методика скрещивания держалась в секрете, потому что владеть таким секретом было хорошо. Вителло нашел начинку вполне съедобной и запил ее графинчиком опийного вина из маковых виноградников Цитеры.