Невидимый Флэк горько рыдал.
Он первым нарушил молчание:
— Это мучительно, мучительно, мучительно! Я не преступник перед людьми, не грешник перед Богом, но осужден на страдания в десять тысяч раз более ужасные, чем у нечестивцев в аду. Я рожден, чтобы ходить по земле, как обычный человек. Я хочу просто жить, познавать мир, любить подобно другим людям. Но между мной и всем тем, что делает жизнь по-настоящему стоящей, — непреодолимая преграда, которая теперь будет отделять меня от мира до конца моих дней. Даже призраки имеют видимую форму. Я фактически живой труп, меня не существует. Никто из друзей никогда не взглянет мне в лицо. Попытавшись обнять любимую женщину, я лишь ввергну ее в пучину невыразимого ужаса. Я встречаюсь с ней постоянно, чаще всего на лестнице, и каждый раз стараюсь слегка коснуться ее платья. Любила ли она меня? Любит ли она меня? Если я это узнаю, не станут ли мои муки еще страшнее? Как бы там ни было, но я хочу знать правду, поэтому и пригласил вас сюда.
И тут я совершил самую большую ошибку в своей жизни.
— Не унывайте, — сказал я. — Пандора всегда любила вас.
Столик внезапно опрокинулся, и я понял, что Флэк в страстном порыве вскочил на ноги. Обеими руками он сильно сжал мои плечи.
— Да, — подтвердил я, — Пандора все это время чтила память о вас. Не стоит отчаиваться. Тайна невероятных опытов Фрёликера умерла вместе с ним, но почему бы при вашем содействии не сделать это открытие повторно с помощью экспериментов и логических умозаключений ab initio?[1] Не теряйте мужества и надежды. Она любит вас. Через пять минут вы услышите это из ее собственных уст.
Ни один самый душераздирающий крик от нестерпимой боли не сравнится с тем диким патетическим возгласом радости, которым разразился мой невидимый собеседник.
Я поспешил вниз и вызвал мисс Блисс на лестничную площадку. В нескольких словах я объяснил ей ситуацию. К моему удивлению, она не потеряла сознания и не впала в истерику.
— Ну, конечно, я пойду с вами, — сказала она с улыбкой, значения которой я тогда не понял.
Вслед за мной она зашла в квартиру Флэка и абсолютно спокойно начала осматриваться все с той же застывшей на губах улыбкой. Даже на обычном званом вечере ей вряд ли удалось бы сохранить такое самообладание. Она не удивилась и не испугалась, когда невидимый воздыхатель схватил ее руку и покрыл поцелуями невидимых губ. С полным хладнокровием она выслушала поток нежностей и любовных признаний, которые излил на нее мой несчастный друг.
Изумленный и озадаченный, я молча наблюдал за этой странной сценой.
Затем мисс Блисс отдернула свою руку.
— Должна заметить, мистер Флэк, — сказала она с легким смешком, — что вы чрезвычайно несдержанны. Это пребывание на континенте так отразилось на вас?
— Пандора! — услышал я его восклицание. — Я ничего не понимаю…
— Возможно, — невозмутимо продолжила она, — вы расцениваете такое поведение как одну из привилегий вашей невидимости. Позвольте мне поздравить вас с успешным экспериментом. Этот ваш профессор — как там его звали? — вероятно, был очень умен. Вы можете сделать состояние, показывая себя на публике.
Неужели передо мной та самая женщина, которая в течение долгих месяцев безутешно горевала из-за потери этого человека? Я был ошеломлен. Кому под силу разобраться в мотивах поведения кокетки? Какая наука в состоянии объяснить ее неумеренные прихоти и капризы?
— Пандора! — снова воскликнул он удивленным голосом. — Что это значит? Почему вы так обращаетесь со мной? Это все, что вы хотите мне сказать?
— Полагаю, да, — холодно ответила она и направилась к выходу. — Вы джентльмен, так что, думаю, нет необходимости просить вас больше не докучать мне.
— У вас не сердце, а камень, — прошептал я, когда она проходила мимо меня. — Вы недостойны этого человека.
Флэк издал ужасный безысходный вопль отчаяния, и в комнату тут же примчался Каспар. Опыт долгой верной службы помог ему определить, где находится его хозяин. Я увидел, как он хватает воздух, словно с кем-то борется, пытаясь удержать кого-то невидимого. Но силы оказались не равны, и старик был немилосердно отброшен в сторону. Он едва удержался на ногах, побледнел и замер на месте, вытянув шею и сосредоточенно прислушиваясь. А потом, так быстро, как только мог, метнулся к выходу и начал спускаться по лестнице. Я поспешил за ним.
Дверь на улицу была открыта. Каспар в нерешительности стоял на тротуаре. В следующее мгновение он вдруг повернулся на запад и рванул с такой скоростью, что мне пришлось бежать со всех ног, чтобы не отстать от него.
Уже наступала полночь. Мы пересекали улицу за улицей. Наконец Каспар, вероятно, почувствовав близость Флэка, удовлетворенно пробормотал что-то неразборчивое, и почти в ту же секунду случайный прохожий, остановившийся чуть впереди у перекрестка, неожиданно рухнул на землю. Мы продолжали погоню, не сбавляя темпа. Уже можно было различить торопливые шаги нашего невидимого беглеца. Я сжал Каспару руку. Он кивнул.
От бешеной гонки я с трудом дышал. Определяя направление на слух, мы теперь двигались не по мостовой, а по палубе какого-то судна среди разбросанных в беспорядке досок и бревен. Вокруг не было видно ни одного огонька, нас окружала лишь черная пустота. Внезапно Каспар, сиганув в сторону, попытался схватить своего хозяина, но промахнулся и с криком ужаса упал на спину.
Где-то у наших ног раздался приглушенный всплеск, черные воды реки тут же снова сомкнулись, и воцарилась полная тишина.
