Теперь все стало абсолютно ясно: он собирался стрелять сам вот с этой самой крыши. Довольный правильностью своих логических построений, Болан проскользнул за машинное отделение лифта. Выглядывая оттуда, он заметил, что Кущенко положил ружье обратно в вентиляционную трубу и поставил на место куб.

Когда Кущенко произвел эти манипуляции, Болан вытащил свой "Большой Гром". Пистолет сверкнул на ярком утреннем солнце, и Палач вышел из-за машинного отделения. Он сделал полдюжины шагов, как вдруг с шумом распахнулась дверь, с силой ударившись о стену. На крышу вступили два дюжих молодчика с пистолетами наготове.

— Вот это как раз то, что нам и нужно, приятель... — сказал старший из них, лысый, одетый в штатское. — Задержите его и растолкуйте ему его права...

Болан онемел.

Второй молодчик в полицейской форме махнул ему рукой.

— Брось оружие. Оттолкни его ботинком в сторону. И не трепыхайся... Резкое движение, и я стреляю...

Болан выполнил все, как было ему приказано, кинув "Большой Гром" на смоляную поверхность крыши. Когда он выпрямился, полицейский подошел к нему и обыскал. Он присвистнул, когда обнаружил "Беретту", и поднял ее вверх, чтобы показать лысому.

— Красивый, — сказал тот.

Болан указал одной рукой на Кущенко.

— Вы бы лучше вот о нем позаботились...

Лысый обернулся и посмотрел туда, куда указывал Болан.

— О нем? С какой стати? Он тут по делу. В отличие от тебя.

Кущенко кивнул лысому, потом Болану, затем заговорил:

— Да, сэр, мне пора приниматься за работу.

— Пошли! — сказал полицейский.

Болан двинулся по направлению к двери. Он обернулся, чтобы взглянуть на русского.

Кущенко улыбался...