— Итак, у нас мало времени, — сказал Болан, — расскажи, что у тебя за новости, и затем я тебе тоже кое-что поведаю...
Элбрайт проглотил слюну — горло у него пересохло при виде валяющихся на полу трупов. Он озирался по сторонам, выпучив глаза. Затем он уставился на Болана и долго смотрел на него бессмысленным немигающим взглядом. Вдруг он неожиданно вскочил и опрометью бросился в ванную. Послышался шум воды, бьющей из крана мощной струёй, и к её журчанию примешивался сдавленный и хриплый горловой звук. Элбрайта тошнило. Болану показалось, что все это продолжается слишком долго, но он молча ждал, сочувствуя положению молодого человека. Элбрайт, вероятно, впервые видел человека, умершего от насильственной смерти. Трех трупов с развороченными черепами было многовато для молодого разведчика.
Наконец звуки рвоты начали стихать и вскоре прекратились совсем. Шум воды, хлеставшей из крана, еще некоторое время продолжался, потом Элбрайт выключил воду и появился на пороге ванной комнаты. В руках он держал полотенце с вензелем мотеля, периодически прикладывая его к губам.
— У-ух... — выдохнул он, — простите меня ради бога!.. Я сам не ожидал...
Болан жестом заставил его умолкнуть.
— Не расстраивайся, Дон, — сказал он успокаивающим тоном, — так бывает со всяким в первый раз. Я — не исключение...
— Не исключение? — выдавил из себя Элбрайт и ошалело уставился на Болана.
— Да, — ответил тот, — я как-нибудь расскажу. А сейчас выкладывай, с чем ты пришел...
— О'кей, — Элбрайт уселся на стул и отложил полотенце. — Сначала проверенная информация. Наш Андерсон, или кто он там на самом деле, купил в Ричмонде машину.
— Ты уверен, что это был он?
— Уверен. После своего исчезновения он, вероятно, некоторое время скрывался в лесах. Затем вышел на шоссе и проголосовал. В результате были убиты водитель машины Мак Гури и подвернувшийся под руку полицейский. Наш беглец на машине Мака Гури спокойно доехал до Ричмонда и бросил автомобиль на улице.
Болан резко поднялся со стула:
— А он брал напрокат машину в Ричмонде?
— Они проверили все транспортные агентства и ничего не нашли. Но вы садитесь, сейчас будет самое интересное. Не очень конкретно, но занимательно.
Болан продолжал стоять, на лице отражалось напряженное внимание.
— У меня есть друг в контрразведке, — продолжал Элбрайт, — он, разумеется, не мог сказать мне всего: эти парни вечно темнят, но то, на что он расщедрился, на мой взгляд, имеет отношение к последним событиям. Однако ситуация вызывает множество споров.
— Точнее? — Болан не стал скрывать нетерпение.
— Точнее сказать трудно, мой приятель говорил одними намеками, но насколько я смог уловить смысл, то он в следующем: за последние два года к нам в руки попали два высокопочтенных агента КГБ. Первый перешел на нашу сторону в Берлине, второй скрывался восемнадцать месяцев, затем наши взяли и его. Вся беда в том, что они противоречат друг другу. Один говорит одно, другой — другое. Никто из наших не может определить, кто говорит правду.
Слушая рассказ Элбрайта, Болан приводил в порядок свою "Беретту". Он прочистил ствол пистолета, смазал затвор и вставил новую обойму.
— Контрразведка разделилась на три группы, — продолжал Элбрайт. — Одна склонна верить русскому по имени Баланов; вторая группа, включая и моего приятеля, считает, что Баланов — подсадная утка, и, следовательно, верит другому русскому — Корниенко. А остальные утверждают, что оба русских лгут. Они объясняют это примерно так: странно, мол, что мы выудили сразу двух рыбок почти одновременно, когда за несколько предыдущих лет не было поклевки. Из одной версии напрашивается вывод, что оба агента заброшены только для того, чтобы замутить воду и парализовать нашу контрразведку.
— Есть основания полагать, что эта версия ошибочна?
— Да, и довольно много. В зависимости от того, чей вы сторонник, Баланова или Корниенко. Оба дали довольно ценные показания. Информация, предоставленная Балановым, помогла выявить скрытую нить, тянущуюся в Бундесвер. Данные Корниенко помогли английской военной разведке: в течение года у них были проблемы с утечкой информации, Корниенко указал им на дыру, через которую ценнейшие сведения утекали на восток. Все остальное, о чем они рассказывали, вызывает большие сомнения.
— А может быть, они оба говорят правду?
— Да, это возможно. Но никто не хочет в это верить, и поэтому никто об этом не говорит вслух. Я предполагаю, что в каждой из трех групп есть несколько человек, допускающих такое положение вещей. Баланова обрабатывают вот уже два года, и чем дальше, тем больше в его рассказах противоречивых моментов, но этого все-таки недостаточно, чтобы уличить его во лжи. Тем более, трудно не запутаться самому, проведя два года в непрерывных допросах.
Болан кивнул. Все это было ему не знакомо. Будучи всегда на передовой, он редко сталкивался с тыловой службой. И, хотя он ценил искусство мыслить аналитически, присущее некоторым специалистам из контрразведки, все выкладки Элбрайта не имели никакого отношения к сложившейся ситуации.
— Я не вижу связи между всем этим и исчезновением Андерсона, — прервал он Элбрайта.
— Это особый вопрос, — продолжал тот, — мой друг Алан, Алан Митчелл, тот, кто рассказал мне все это, думает, что КГБ пытается вернуть Корниенко, потому что его сведения достоверны. И если это действительно так, то он будет золотоносной жилой. Похоже, что он знает что-то серьезное...
— Например? — спросил Болан. Он уже знал, каким будет ответ, но хотел сам услышать его из уст Элбрайта.
— В нашу разведку внедрен их агент. По крайней мере, так думает Митчелл. Он засел так глубоко, что они не могут его раскопать, чтобы спасти от выявления. И, видимо, этот агент — большая птица и терять его они не хотят.
— Почему бы не спросить об этом Корниенко?
— Потому что он, скорее всего, даже не подозревает, чего стоят его сведения. Естественно, он не может знать ничего конкретного по этому вопросу. Но если правильно распорядиться его информацией, перепроверить её и сопоставить с информацией из других источников, все сойдется и все звенья цепи встанут на свои места. Этот парень не может быть разгадкой, но, вполне возможно, что ключ к тайне находится у него. Митчелл в этом просто уверен.
