— Это человек Пата и Майка, — добавил Мараско.

От неожиданности у Диджордже отвисла челюсть. Он молча переводил взгляд с Болана на Мараско, затем снова на Болана.

— Что происходит, — наконец, выдавил он. — Объясни мне, что здесь происходит, Фил Мараско.

— Ты это сам хорошо знаешь, Дидж, — ответил за него Болан.

— Нет, не знаю.

Диджордже поднялся и осторожно пошел к своему столу.

— Ну-ка, Фил, — произнес Болан и повел подбородком в сторону стола.

Мараско первым оказался там и оперся о столешницу. Его рука скользнула в карман пиджака и осталась там.

— Вы что, с ума посходили? В чем дело? — дрогнувшим голосом спросил Диджордже.

— Может, мне вывести Диджа подышать свежим воздухом, а, Фрэнки? — обратился к Болану Мараско.

— Думаю, это пойдет ему на пользу, — Болан еще глубже утонул в кресле. — Да, ему нужен свежий воздух, Фил.

— Вы не смеете так поступать со мной! — взвыл капо.

— Но ведь тебе никто ничего не делает, Дидж, — удивился Болан, улыбаясь Виктору Поппи. — Эй, Виктор, забирай своего дружка из Флориды и расслабься. Можешь позагорать, покупаться в бассейне. Тони тоже не мешало бы отдохнуть. А ты…

— На каком основании ты распоряжаешься моими людьми? — заорал Диджордже.

— Этот тип все еще здесь? — холодно спросил Болан, не сводя глаз с Виктора Поппи. — Я думал, что Фил уже вывел его на улицу. Нет? Он все еще здесь?

Виктор Поппи уже мчался к двери, толкая перед собой ничего не соображающего Тони Авина.

— Какой тип? — нервно спросил он, оглядываясь. — Я никого здесь не вижу, кроме тебя, себя и Тони.

— Именно так мне и показалось, — удовлетворенно ответил Болан.

— Ты не можешь так поступить со мной! — ревел Диджордже.

— Ты так считаешь? — иронично спросил Фрэнки Счастливчик.

В коридоре Виктор Поппи и Тони Авина едва не сбили кого-то с ног. Болан слышал, как из-за закрытой двери доносились их извинения. Его Р.32 был нацелен на дверь, когда она распахнулась и в кабинет вошла Андреа, сжимая в руке маленький хромированный пистолетик, который Мак отнял у нее несколькими днями раньше.

Оглядев кабинет, она сразу же поняла ситуацию, затем обратила внимание на оружие в руках Болана. Ее ноздри затрепетали.

— Мне нужен отец.

— О нем позаботятся, — ответил Болан.

— Я передумала, мне нужен папа.

— Андреа, выйди, — проворчал Диджордже.

— Нет! Я все слышала, стоя за дверью. Я знаю, что происходит.

Она с ненавистью посмотрела на Болана.

— Вы хуже, чем все остальные. Я не хотела верить тому, о чем все говорили сегодня, но, видно, напрасно. Оказывается, это правда. Вы — кровавый убийца и теперь хотите убить моего отца!

— Уходи, девочка, — умоляюще произнес Диджордже. — Мы сами все между собой уладим. Ты ошибаешься.

— Она не ошибается, Дидж, — возразил Болан.

— Черт побери! Ты не имеешь никакого морального права…

Его слова оборвал негромкий сухой хлопок крошечного пистолетика Андреа. Ваза, стоявшая позади Болана, разлетелась вдребезги. Мак улыбнулся.

— Она держит нас на мушке, Фил.

— Я могу прикончить и вас тоже! — гневно крикнула девушка. — Не думайте, что я не умею пользоваться оружием.

— А я и не думаю, — по-прежнему улыбаясь, ответил Болан.

— Пойдем, папа.

— Андреа, этот тип издевается над тобой. Он успеет вышибить тебе оба глаза, прежде чем ты сообразишь, что к чему. Уходи отсюда!

— Я сказала…

— Уходи, Дидж, — отрезал Болан. — Я не стану стрелять в твою дочь.

— Конечно, ты можешь устроить все иначе. Ты даешь мне уйти, а сам спускаешь на меня свору своих псов, готовых всадить пулю в спину старику Диджу где-нибудь за углом. Я никуда не уйду. Наши дела мы уладим здесь.

— Прошу тебя, уходи, Дидж, — умоляюще попросил Мараско.

Андреа подняла пистолет на уровень плеча и прицелилась в Болана.

— Мы уходим вместе, сейчас же, в противном случае я стреляю.

Мак по-прежнему держал в руке револьвер. Он слегка отклонил ствол, направив его на Диджордже.

— Твой папа умрет вместе со мной, — просто пояснил он.

— Убирайся, Дидж! — настойчиво попросил Мараско.

— Я этого никогда не забуду, мистер Филипп Предатель. Никогда, — скрипнул зубами Диджордже.

— Уходи, — снова повторил Болан.

Диджордже вышел. Андреа попятилась за ним, все так же держа Болана на мушке. Когда за ней захлопнулась дверь, Мараско вздохнул:

— Вот и все.

— Контракт остается в силе, — философски заметил Болан.

Мараско неуверенно облизал губы.

— Послушай, Фрэнки, ведь Дидж не клоун какой-нибудь. Он дойдет до первой же группы своих людей и вернется с ними.

— Но я вовсе не собираюсь отпускать его, — ответил Болан.

Он подошел к застекленным дверям, ведущим в парк, и отодвинул задвижку.

— Мне не хотелось, чтобы девчонка оказалась замешанной в это дерьмо.

— Надеюсь, тут нет никакой ошибки, Фрэнки, — с беспокойством произнес Мараско. — Прикончить капо! Такое случается не каждый день. Может быть, лучше сначала навести справки? Для уверенности.

— Ты с ума сошел? И у кого ж ты собираешься наводить справки?

Болан распахнул створки двери и вышел в парк, Мараско последовал за ним.

— А кто открыл контракт, Фрэнки?

— Ты что, псих? Как по-твоему, кто может открыть контракт на капо? Может, ты хочешь спросить, не передумали ли они? А, Фил?

— Нет, нет! Только не я! — быстро ответил Мараско.

Болан трижды выстрелил в воздух. Несколько человек обернулись и побежали к нему.

— Что случилось? — крикнул один из них.

— Вы знаете Миролюбивого Бенни? — крикнул в ответ Болан.

— Да! Он дал сигнал?

— Можешь не сомневаться. Перекройте все входы и выходы, чтоб ни одна муха не пролетела!

— Ни одна, ясно! — человек развернулся и со всех ног помчался к воротам, сопровождаемый двумя своими приятелями. Четвертый остался на месте, недоуменно вытаращив глаза на Болана. Мак поднял револьвер и тут же пристрелил его.

— Эй! — крикнул Мараско. — Ты что, спятил?!

Болан резко обернулся к нему с искаженным яростью лицом.

— Здесь только два сорта людей: живые и те, кто умрет, а линия раздела — Миролюбивый Бенни.

— Этот прыщавый засранец? — изумленно воскликнул Мараско, не веря своим ушам.

— Да. Романтическое правосудие, не так ли?

— Болан отбросил, наконец, маску Ламбретта.

— В предстоящем хаосе смерти что может быть нормальнее Миролюбивого Бенни, отделяющего доброе семя от гнилого?

— А? Ты о чем? — Мараско уже ничего не понимал, его внутренний мир покачнулся, лишившись привычных ценностей и ориентиров. — Не понимаю… что… Боже мой! Ты — Болан! — совершенно потрясенный, покачиваясь, он пытался вытащить из кармана пистолет.

— Ты прав, — Болан пожал плечами и всадил ему пулю прямо в переносицу. Мараско упал на спину. Страх, тревога, предательство, каиновой печатью отметившее его лицо, отступили, уступая место вечному покою смерти. — Мне очень жаль, Фил, — надгробная речь Болана была предельно лаконичной, но искренней. Он перезарядил револьвер и отправился на поиск новых целей.

Но мир уже перевернулся вверх дном. Все стреляли друг в друга. Группа охранников, вооруженных «томпсонами», поливала свинцом всех, кто пытался приблизиться к воротам. На стоянке весело полыхали две машины, по всему парку валялись трупы. Болан решил больше не искать новых жертв, а сосредоточиться на судьбе Андреа. В парке он девушки не нашел, зато наткнулся на человека, ускользнувшего от него на утесах Бальбоа. Джулиан Диджордже походил на вспоротый мешок с песком — его внутренности вывалились из разорванного автоматной очередью живота и разлились по земле его бывшего королевства. Пули 45 калибра, выпущенные из «томпсона» его собственными головорезами, буквально выпотрошили его, но капо все еще был жив и пытался овладеть ситуацией: скрюченными пальцами с ухоженными, лакированными ногтями он сгребал свои кишки и втискивал их в свой разорванный живот. Болан подумал о Джиме Брантзене, о Чингизе и Долли Канн, маленькой приятной женщине, которую ему довелось видеть всего лишь раз, да и то мертвой. Перед внутренним взором Мака проплыло удивленное и искаженное болью лицо Тима Браддока, он вспомнил восковые лица своих родителей и младшей сестренки. Из небытия восстали тени друзей и соратников по «команде смерти»… Болан подумал о всех мафиози, нашедших смерть от его руки… Только теперь он увидел Джулиана Диджордже, корчащегося на земле своей вотчины, на земле, которой он никогда не стоил. Внезапно Болану пришла в голову неожиданная мысль: а есть ли вообще что-нибудь, стоящее той цены, которую требуется за это «что-то» отдать? Война, жестокость и смерть были его верными спутниками на протяжении уже многих лет, и Болану никак не удавалось найти в подобном положении вещей хоть какого-то намека на логику.