— Вы покажете мне дорогу к Горе? — спросил Лука Никтопапу, на что тот улыбнулся безрадостной улыбкой и кивнул. — Вот и ладно, — вздохнул Лука. — Тогда пошли.

По мнению Луки, река Силсила красотой не отличалась. Может, где-нибудь среди гор, в верховьях, она и неслась бурным, сверкающим, прозрачным потоком, но здесь, на прибрежной равнине, превратилась в тучную и ленивую грязнулю. Меж извилистых берегов покачивалась глинистого цвета жижа, местами разнообразия ради покрытая болотно-зелеными пятнами, а поверх всего ее там и сям украшали красноватые нефтяные разводы, среди которых печально уплывали в море трупы бродячих коров. Кроме того, река была еще и опасной, потому что то и дело меняла скорость течения: могла стремительной волной подхватить и утащить за собой лодку, а могла и занести в болотистый омут, закрутить в мелком водовороте, из которого часами не выбраться, сколько ни зови на помощь, хоть надорвись. Встречались на ней предательские песчаные отмели, способные надолго захватить лодку в плен, и подводные скалы, на которые время от времени натыкались пароходы, паромы и баржи и тонули. Были там и глубокие места, во тьме которых, как подозревал Лука, таились какие-нибудь противные, скользкие и нечистые существа. И, уж конечно, ни в одном месте этой грязной реки нельзя было ловить хоть сколько-нибудь съедобную рыбу. Стоило тебе ненароком угодить в воды Силсилы, как ты отправлялся в больницу, где тебе промывали кишки и желудок, а заодно ставили уколы от столбняка.

Единственное достоинство реки заключалось в том, что за тысячи лет она намыла вдоль берегов высокие отвалы, называемые Дамбами и скрывавшие ее из виду. Требовалось взобраться на вершину песчаной насыпи, чтобы лицезреть внизу змееподобного водяного монстра, источающего омерзительный запах. Благодаря Дамбам река не затопляла берегов даже в сезон дождей, когда воды в ней угрожающе прибывало. Это избавляло город от кошмарного затопления буро-красно-зеленой жижей, в которой водились склизкие безымянные твари и плавали дохлые коровы.

При всем том Силсила, протекавшая через город, была трудягой: по ней из сельской местности доставляли к морю зерно, хлопок, древесину и горючее. Баржи, на которых перевозились грузы, составляли длинные связки лихтеров, печально известные своим гнусным нравом. У них были омерзительно громкие голоса, и они расталкивали всех на своем пути. Рашид Халифа говорил, что Дух Реки проклял их, сделав такими же мерзкими и опасными, как сама река. Жители Кахани старались по возможности обходить реку стороной, но теперь Лука стоял прямо возле левой, точнее, южной Дамбы, недоумевая, как мог здесь очутиться, не сделав и шага. Пес Медведь и медведь Пес топтались рядом и выглядели столь же озадаченными. Разумеется, тут же оказался Никтопапа, со своей непостижимой улыбкой, вроде бы и такой же, как у Рашида Халифы, но в то же время совсем другой.

— Что мы здесь делаем? — напустился на него Лука.

— Ваше желание для меня закон, — изрек Никтопапа, прикладывая скрещенные руки к груди и кланяясь. — Ты сказал: «Пошли!», и мы пошли. Сезам!

— Можно подумать, он какой-нибудь джинн из волшебной лампы, — гаркнул медведь Пес Гаруновым голосом. — Можно подумать, мы не знаем, что настоящая Волшебная Лампа принадлежит принцу Аладдину и принцессе Бадр аль-Будур и уж точно находится не здесь.

— Гм, — задумался рассудительный пес Медведь, — сколько желаний он может исполнить? Каждый из нас может что-нибудь пожелать?

— Никакой он не джинн, — фыркнул медведь Пес. — Лампу никто ведь не тер.

Лука все еще недоумевал.

— Зачем нас вообще принесло на эту реку Вонючку? — допытывался он. — Ну впадает она в море, только, по правде сказать, пользы нам от нее никакой. Не было бы толку, даже не воняй она так. А она воняет.

— Ты в этом уверен? — спросил Никтопапа. — Почему бы тебе не подняться на Дамбу и не оглядеться?

Лука полез наверх. За ним, пыхтя, карабкались Пес с Медведем, а наверху их уже поджидал непонятно как оказавшийся там Никтопапа, свежий и невозмутимый. Впрочем, Луку не слишком заинтересовало, как Никтопапа взобрался на Дамбу, потому что глазам его открылась картина неведомого мира. На месте вонючей Силсилы текла совершенно другая река.

Эта другая река сверкала в серебристых лучах солнца, как новенькая монета, как тысяча обращенных к небу зеркал, как новая надежда. Вглядываясь в сверкающую реку, Лука увидел, как тысячи тысяч водных струй то сливаются вместе, то переплетаются, то отделяются друг от друга, образуя все новые и новые тысячи тысяч серебристых лент, и вдруг понял, что видит. Это были те самые волшебные воды, которые восемнадцать лет назад узрел его брат Гарун в Океане Текучих Историй. Они впадали в Поток Слов, стремившийся из Моря Историй в Озеро Мудрости. Это была — и ничем иным быть не могла — сама Река Времени, как называл ее Рашид Халифа. Перед глазами Луки протекала история всего и всех на свете, преобразованная в сверкающие, сливавшиеся, многоцветные потоки рассказов. Надо же было ему оступиться на шаг вправо, чтобы попасть в иной Мир, где вместо речки Вонючки текла эта изумительная река!

Он посмотрел в ту сторону, куда стремился поток, но горизонт оказался окутан туманом и скрыт от любопытных глаз. Я не могу видеть будущего, и это правильно, подумал Лука и повернулся в противоположную сторону. Здесь до какого-то предела видимость была отчетливой, насколько хватало его зрения, но дальше и там сгущался туман. И он понял, что там скрывается его забытое прошлое и прошлое мира, о котором он мало что знал. Прямо перед ним протекало настоящее, яркое, увлекательное, и, засмотревшись на него, он не сразу заметил старого Духа Реки. Не замечал, пока этот бородатый старик, державший в руках Терминатор, гигантских размеров оружие, точь-в-точь как в научно-фантастических рассказах, не оказался перед ним и не выстрелил прямо в Луку.

БА-БАХ!!!

Любопытно, подумал Лука, распадаясь на миллион сверкающих осколков, что я все еще способен думать. Ему бы и в голову не пришло, что можно думать, когда тебя только что разнесли на мелкие частицы выстрелом из гигантского научно-фантастического бластера. И вот этот миллион осколков каким-то образом собрался в кучку, рядом с которой причитали пес Медведь и медведь Пес. Потом все блестящие частицы начали соединяться с хлюпающим звуком, И ХЛОП! — он уже снова цел и невредим, стоит на вершине Дамбы рядом с Никтопапой, которого все происходящее явно развлекает, а Духа Реки и след простыл.

— К счастью, — задумчиво произнес Никтопапа, — я был так любезен, что снабдил тебя несколькими жизнями, прежде чем отправить в путешествие. Тебе стоило бы собрать еще, про запас, пока он не вернулся, а также подумать, как с ним быть. Он старик вздорный, но и к нему можно найти подход. Ну, да ты знаешь, о чем речь.

Лука, к своему удивлению, сообразил, что действительно знает. Он огляделся. Медведь Пес и пес Медведь уже принялись за дело. Пес Медведь усердно копался в земле и, конечно, нарыл множество мелких хрустящих косточек ценой в одну жизнь, которые мог проглатывать по три за раз, и косточек покрупнее, которые быстро не схрумкаешь, — эти приходилось с усилием вытаскивать из земли, но и цена их была выше: от десяти до ста жизней за штуку. Между тем медведь Пес тоже не терял времени даром. Он прошелся между деревьев, выискивая пчелиные гнезда ценой не менее ста жизней за каждое, а по дороге ловя на лету и поглощая золотистых пчелок стоимостью в одну жизнь. Жизнь была повсюду и во всем, воплощенная в камне, овощах, кустарнике, насекомых, цветках, даже брошенных конфетах и бутылках газировки; она могла заключаться в кролике, порскнувшем перед тобой, или перышке, которое легкий ветерок подхватил и понес прямо перед твоим носом. Жизнь была разменной монетой в этом мире, найти и подобрать ее не составляло труда, так что утрата одной-двух жизней не причиняла беспокойства: их вокруг сколько угодно.