— Фиги — иллюзия, — . снова пояснил медведь Пес. — Дым и зеркала. Фокус. Ничего такого на самом деле нет.

— Мы вам покажем, — подхватил пес Медведь. — Мы прекрасно знаем, как это делается. Пустите нас на берег, и мы прекратим это безобразие раз и навсегда.

Никтопапа предостерегающе поднял руку:

— Вы действительно уверены, что капитан Ааг из вашего цирка и есть тот самый Великий Магистр Огня в Волшебном Мире? Что заставляет вас думать, будто Великие Кольца Огня — обман зрения, просто потому, что обманом был цирковой иллюзион?

— А ну-ка, взгляните! — вдруг вмешался Лука. — Эти-то откуда явились?

В воздухе над их головами кружили зловеще подсвеченные грандиозным пламенем семь грифов, чьи голые шеи в воротниках встопорщенных перьев приводили на память брыжи вельмож на старинных портретах или коверных клоунов.

Это повергло Пса с Медведем в новый приступ веселья. Они спрыгнули с палубы «Арго» на берег.

— Смотрите! Смотрите! Клювастые приятели Аага испортили ему весь трюк, пролетев сквозь «пламя»! — весело кричал медведь Пес.

— Ха-ха! — вторил ему пес Медведь. — Смотрите! Смотрите!

Оба устремились к Великим Кольцам Огня и исчезли в пламени.

Сорайя взвизгнула, Лука закрыл рот обеими руками, но тут все Кольца разом вспыхнули и пропали, свет изменился. Пес и Медведь прибежали обратно. На счетчике в правом верхнем углу поля зрения появилась цифра «семь», и перед ними в свете Начала Времен открылось Средоточие Магии. Средоточие Магии… и капитан Ааг верхом на огнедышащем драконе.

— Это тоже иллюзия? — дерзко спросил Лука капитана Аага. — Очередной мерзкий трюк?

Капитан Ааг натужно попытался рассмеяться, но вместо этого получился полурык-полуворчание.

— Безопасность не иллюзия, — сказал он. — Безопасность — основа любого мира. Увы, мы, трудящиеся во имя безопасности, очень часто оказываемся непонятыми, поруганными и презираемыми как раз теми, чьи жизни и ценности пытаемся защитить, и все же мы продолжаем бороться. Поддержание безопасности, мой юный друг, неблагодарное дело, должен сказать; и все же ее надо поддерживать. Нет, безопасность не обман. Это бремя, и оно возложено на меня. К счастью, я тружусь не один. У меня есть верный Огнежук, — тут Лука заметил крошечный изменчивый огонек на плече у капитана Аага, — который со всей поспешностью преодолевает преграды и препятствия, чтобы известить меня о приближении Похитителей. Этот героический Огнежук, которого мы здесь видим, не плод хитрого фокуса-покуса. Этот Жук — дитя добродетели. Да и ужасный, смертоносный дракон На-тхог существует на самом деле, а не вызван к жизни изощренным трюком, как вы вскоре убедитесь.

Ааг был воплощением гнева и волосатости. Его подкрашенные хной лохмы торчали во все стороны, словно огненные змеи. Растрепанная, неухоженная борода топорщилась, напоминая яростное солнце. Над парой черных сверкающих глаз красными кустами нависали буйные брови. Даже из мясистых ушей росли жесткие пряди, вывинчиваясь оттуда, подобно ржавым штопорам. Густая поросль рыжих волос виднелась в раскрытом вороте рубашки, выглядывала из-под манжет пиратской куртки. Лука живо представил себе, что все это обильно заросшее тело — настоящая ферма, где можно снимать богатый урожай огненно-рыжих волос. Сорайя, сама огненно-рыжая, прошептала на ухо Луке, что пламенноволосый Великий Магистр срамит всех рыжих.

Волосы Аага зримо являли миру пожиравшую его ярость. Лука видел, как они извиваются в его сторону, словно норовят достать ударом кулака. Отчего капитан так рассвирепел? Ну, допустим, проклятие Луки нанесло урон его цирку, но ведь, как выясняется, цирк был делом второстепенным, всего лишь забавой, которой в Реальном Мире тешился Привратник, поставленный у Средоточия Мудрости. И потом, нужен не один год, чтобы отрастить такие волосищи. Значит, бешенство кипело в капитане Ааге всю его жизнь, ну а если он бессмертный — то с самого Начала Времен.

— Когда-то его звали Менециус, — прошептал Никтопапа в левое ухо Луки. — Он был одним из Титанов Ярости, пока Повелитель Богов, потерявший терпение из-за его злобных выходок, не поразил его громовой стрелой, низринув в подземный мир. Со временем ему позволили вернуться и занять весьма скромную должность Привратника. Вот он и состоит при воротах, а потому злится пуще прежнего, к сожалению.

Семь грифов парили в воздухе над Аагом и его драконом, словно гости на банкете в ожидании застолья. Однако Ааг, казалось, не спешил, пребывая в игривом настроении.

— В других местах, например в Реальном Мире, — разглагольствовал он, задумчиво глядя вдаль со спины дракона и словно разговаривая сам с собой, — ужасные существа, с которыми может столкнуться каждый, — всякие там Йети, Бигфут[3], Невозможно Противный Ребенок, — являются тем, что я бы назвал пространственными чудовищами. Они такие, какие есть, не меняющиеся, а Потому всегда одинаковые. Но в нашем мире, где вам абсолютно нечего делать и где вас очень скоро не будет, чудовища могут меняться во Времени, иными словами, превращаться из одного монстра в другого. Например, эта вот особь женского пола, которая зовется Натхог, а на самом деле Жалдибадал, не что иное, как волшебный хамелеон. Старушка Жалди способна меняться молниеносно, когда захочет, но большую часть времени просто валяет дурака и ни на что не способна. А ну-ка, Натхог, почему бы тебе не показать свои способности? Поджарить их на драконьем огне мы еще успеем. Грифы подождут своего обеда.

Дракониха Натхог, или, точнее, Жалдибадал-Оборотень, издала какой-то длинный, по-змеиному шипящий вздох и очень неохотно принялась менять обличье: вначале обернулась железной свиньей, потом зверовидной и косматой великаншей со скорпионьим хвостом, а после безобразным карбункулом (зеркальным существом с торчащим из головы бриллиантом) и, наконец, громадной черепахой, после чего с угрюмым удовольствием вернула себе драконий облик.

— Мои поздравления, Натхог! — саркастически произнес капитан Ааг, чьи черные глаза сверкали от гнева, а кустистая борода горела вокруг физиономии, словно факел. — Представление удалось на славу. А теперь, ленивая тварь, зажарь этих воров живьем, пока я не потерял терпение.

— О, будь мои сестры с нами, — изрекла Натхог мелодичным голосом, да еще и в рифму, — ты низвергся бы в адское пламя.

— Что еще за сестры? Где они? — прошептал Лука Никтопапе.

Но тут Натхог дохнула на «Арго», и весь мир превратился в один сплошной огонь.

Странно как-то, подумал Лука. Вроде теряешь жизнь и должен что-то чувствовать, а я не чувствую ровным счетом ничего. Но тут он заметил, что на счетчике в левом верхнем углу поля зрения стало на пятьдесят жизней меньше. Соображай поскорее, сказал он себе, а то так и пропасть недолго.

Он воплотился вновь на том же самом месте, где и стоял, а вместе с ним — Пес и Медведь. Обитатели Волшебного Мира и вовсе не пострадали, только Сорайя громко возмущалась.

— Если бы я решила позагорать, — заявила она, — лучше посидела бы на солнышке. Пожалуйста, направь свой огнемет куда-нибудь в другую сторону.

Никтопапа с огорчением рассматривал панаму, которая слегка обгорела.

— Черт знает что, — бормотал он. — Мне так нравится эта шляпа.

Ф-ФР-Р-Х-ХУ! Очередной залп драконьего огня — и еще пятьдесят жизней пропали со счетчика.

— Да что же это такое?! — возмутилась Сорайя. — Вы что, не знаете, что ковры-самолеты делаются из очень тонкой материи?

Слоноптицы тоже расстроились.

— Память — это такой хрупкий цветок, — пожаловался Слоноселезень. — Он плохо переносит жару.

Ситуация становилась опасной.

— Аалим заточили сестер Натхог, — прошептал Никтопапа, — в ледяные глыбы, далеко отсюда, в ледяной стране Dis, чтобы заставить Натхог подчиняться приказам Аага.

Ф-Ф-Ф-ФР-Р-Р-Х-Х-ХУ-У-У!

Вот и еще пятьдесят жизней пропало в единый миг, и осталось всего четыреста шестьдесят пять, подумал Лука, материализуясь заново. Оглядевшись, он увидел, что Сорайя исчезла вместе со своим ковром-самолетом. Ну вот, пронеслось у него в голове, она бросила нас. Теперь нам конец.