— Нет, — покачал головой Карл. — Пока только зарегистрируют, как всех иностранцев, даже беженцев. Не беспокойся, все не так страшно, как может показаться.

Тягостное предчувствие не оставляло Кейт в тот день и на работе. Мистер Мафф истолковал ее настроение на свой лад, как страх перед возможными налетами германских бомбардировщиков или даже высадкой десанта, и с неожиданной бравадой воскликнул:

— Не падайте духом, Кейт! Британский бульдог немцам не по зубам! Мы застрянем у них в глотке. Лозунг дня — вперед и вверх!

Неожиданный воинственный выпад позволила себе даже мисс Пирс, когда Кейт подсела за ее столик в столовой. Сделав свирепую мину, она сказала:

— Пусть только немецкий летчик спустится на парашюте в мой палисадник! Я заготовила на этот случай вилы у входной двери, он у меня встретит достойный прием!

Кейт не терпелось поскорее узнать, чем закончился визит отца в полицию, и она проделала весь путь домой через пустошь бегом. Ворвавшись наконец в прихожую, она, к своему ужасу, обнаружила, что дом пуст. Сердце едва не выскочило из груди.

Сделав глубокий вдох, она повернулась и выскочила на улицу. Ей требовалось облегчить душу, а единственным человеком, готовым ее выслушать в любое время, была Керри.

Напротив калитки мисс Годфри о чем-то разговаривали мистер Ниббс и Дэниел Коллинз. Ни один из них не обратил на Кейт внимания, и она не стала с ними здороваться: после исключения ее отца из крикетной команды Кейт перестала замечать его бывших приятелей, присутствовавших на том позорном собрании.

— Из-за этой проклятой войны скомкан конец крикетного сезона! — в сердцах воскликнул мистер Ниббс, когда Кейт проходила мимо.

Кейт ощутила приступ злорадства и ускорила шаг. Из окна второго этажа дома мисс Хеллиуэлл торчал развевающийся британский флаг, купленный гадалкой по случаю коронации Георга VI. У домика Ломэксов ее окликнула Мейвис, невозмутимо созерцавшая окрестности из окна спальни.

— Привет! Паршивые дела, ты согласна? Кристине пришлось зарегистрироваться как иностранке, а Джеку прислали повестку. Он говорит, что правительство напрасно потратилось на марку: в прошлый понедельник он сам записался в коммандос.

Запыхавшаяся после марафона через пустошь и сгорая от нетерпения выплеснуть Керри свою тревогу, Кейт не стала останавливаться и болтать с Мейвис. Она лишь помахала ей рукой и поспешно завернула в открытую калитку палисадника Дженнингсов.

— Боже правый, это ты, моя крошка! — всплеснула руками Лия, увидев Кейт. — Чем ты так расстроена? Разве немцы уже высадили десант? Или…

— Нет, миссис Зингер, ничего такого не случилось. Мне нужна Керри. Она дома?

— Наверху, купает Розу.

— Спасибо! — Кейт стала быстро подниматься по лестнице, прыгая через две ступеньки.

— Арестуют? Интернируют? — переспросила Керри. Она стояла на коленях у белой эмалированной ванны и, поддерживая головку Розы, плескала в дочку водой из ладошки. — Не говори чушь, Кейт. Ты совсем потеряла рассудок!

Керри осторожно вытащила дочку из ванны, не обращая внимания на ее протесты, и обернула брыкающегося ребенка махровым полотенцем. Лишь после этого она смогла уделить внимание подруге.

— Все иностранцы, проживающие в Англии, должны зарегистрироваться. Даже Кристина. Это чистая формальность.

— Но папа ушел на Боу-стрит утром и до сих пор не вернулся! И не сравнивай его с Кристиной: он немец, а она еврейка. А беженку вряд ли сочтут лицом, представляющим угрозу национальной безопасности!

— Как и твоего отца! — подчеркнуто рассудительно возразила Керри, направляясь в свою комнату, в другой конец коридора. — Ну кто подумает, что он — человек, угрожающий государственной безопасности? Он ведь не Мата Хари, верно? Только полный идиот заподозрит его в шпионаже на германскую секретную службу.

В другое время Кейт наверняка бы хихикнула, услышав такое, но сейчас ей было не до шуток.

— По-твоему, сейчас все в здравом уме? — воскликнула она. — На людей действует война. Вспомни, ведь отца исключили из крикетной команды те, кого он знал долгие годы. Разве это разумно? А как насчет кирпича, влетевшего в окно книжного магазина? Это уже не безумие, а настоящее преступление!

Керри положила Розу на развернутое на кровати полотенце и принялась присыпать тальком. Она не знала, что ответить подруге и как ее успокоить. Кейт тяжело вздохнула. Керри молча продолжала наносить ваткой детскую присыпку на промежность и сморщенные впадинки под мышками малышки, весело шевелящей пальчиками.

— Я чувствую себя как Алиса, провалившаяся через кроличью нору в Страну Чудес, — наконец промолвила Кейт, нахмурив брови. — Все, что раньше казалось нормальным, теперь перестало быть таковым. Самые невероятные вещи стали возможными. Люди, которых отец считал друзьями, оказались его недоброжелателями. Но самое ужасное — это то, что папу, при всей его законопослушности и преданности Англии, могут интернировать! А ведь он ненавидит Гитлера всеми фибрами души. — И севшим от волнения голосом она чуть слышно добавила: — Все не так, ни в чем нельзя быть уверенной. Я это явственно ощущаю.

— И не ты одна, моя дорогая. Жизнь переменилась для всех, — рассудительно заметила Керри, складывая треугольником подгузник и аккуратно пеленая Розу. — Дэнни отплывает во Францию как боец британского экспедиционного корпуса. Тед никак не может решить, податься ему в добровольцы сейчас или дождаться призыва мужчин его возраста — а сама понимаешь, такое очень скоро случится. Папа вступил в ополчение, хотя я ума не приложу, какой от него прок. Он никогда не держал в руках ничего похожего на винтовку. Если ему придется столкнуться лицом к лицу с немцем, он сможет лишь швырнуть в него апельсин или яблоко.

Кейт стало стыдно за свое поведение: выходит, не ее одну тревожит будущее! Да как она посмела не подумать об этом!

— Я не знала о Дэнни, — виновато сказала она. — Уже известно, куда их направят во Франции?

— Нет, — звенящим голосом ответила Керри, готовая расплакаться, но стоически держащая себя в руках.

— Прости меня, пожалуйста, — вздохнула Кейт. — Не сердись, умоляю! Я не должна была вот так врываться к тебе со своими заботами. Мне просто не приходило в голову, что сейчас не только нам приходится несладко. Я переволновалась из-за того, что папа утром ушел на Боу-стрит и до сих пор не вернулся…

— Он, возможно, уже дома, — рассудительно сказала Керри, беря Розу на руки. — Готова побиться об заклад, что на Боу-стрит вытянулась длиннющая очередь, до самого Букингемского дворца. — Она хихикнула и сразу стала прежней Керри. — Если вдуматься, то и королю Георгу следовало бы зарегистрироваться как иностранцу. Ведь его матушка — немка, точно? Да и королевский дом называется Виндзором со времен последней войны, а раньше он именовался Саксен-Кобург-Гота. Ха-ха-ха! — покатилась со смеху она. — В жилах Георга больше немецкой крови, чем у чванливого австрийского маляра Гитлера!

— А Керри, может быть, и права, — спустя час сказал Карл, когда дочь поставила перед ним тарелку с картофельным пюре и сосисками. — Дело может принять любопытный оборот!

— Вряд ли король Георг станет регистрироваться как иностранец, даже если окажется, что он стопроцентный немец, — не унималась Кейт. — Что случилось на Боу-стрит? Почему тебя так долго там продержали? Они говорят, что хотят тебя интернировать?

Карл невозмутимо полил сосиски соусом.

— На Боу-стрит образовалась огромная очередь… Что же касается интернирования… — Сердце Кейт готово было выпрыгнуть из груди. — Так вот, интернируют иностранцев, опасных для государства. Их будут держать в лагере до окончания войны. — Он выдержал многозначительную паузу. — Те же из иностранцев, которых признают неопасными, останутся дома, но должны будут регулярно отмечаться в участке.

Кейт замерла в ожидании.

Карл невозмутимо воткнул в сосиску вилку и мягко улыбнулся.

— Я попал во вторую категорию.

Кейт с облегчением вздохнула и рухнула на стул.