«С уходом из жизни княгини я потеряла человека, благодаря которому мои желания и права хоть чего-то стоили. Мария полностью устранилась, сыновья, даже когда Бисмарки были рядом, меня избегали. Если бы я была мужчиной, то поселилась бы где-нибудь во Фридрихсру и наслаждалась бы всем от А до Я»142.
Общение с великим человеком было необходимо баронессе и в личном, и в интеллектуальном плане. Оно обеспечивало ей контакт с миром высокой политики, наполняло смыслом и интересами ее собственное существование и предоставляло материал для дневников. Бисмарк находился в центре государственной власти в Германской империи, и его благосклонность поднимала престиж Шпитцембергов в обществе, все еще устроенном на принципах аристократической иерархии. Когда Иоганна умерла, этот контакт исчез. Постаревшему Бисмарку баронесса была больше не нужна, и она больше его не видела.
Весной 1847 года сословия Магдебурга избрали депутатом тридцатидвухлетнего сельского помещика, известного своим буйным поведением и безответственными, вызывающими высказываниями. Но он обладал тем качеством, которого не имел никто и среди его сверстников, и среди выходцев из той же социальной среды: необычайно сильной и притягательной индивидуальностью. Эта его гигантская, уникальная самость и повлияла на выборщиков. У него не было ни опыта, ни поручителей, ни соответствующей квалификации. Но он был Бисмарком. И этого оказалось достаточно.
4. Бисмарк заявляет о себе, 1847–1851
Бисмарк вошел в политику благодаря своему статусу землевладельца и влиятельным соседям. 19 декабря 1846 года прусский министр юстиции выпустил директиву, предписывавшую подготовить предложения по реформе традиционной системы патримониального правосудия, при которой юнкеры-помещики сами выносили решения, выступая в роли и судей и присяжных. Как всегда, усмотрев в этом угрозу своим наследственным помещичьим интересам, Бисмарк начал действовать. Вместе с влиятельным соседом Эрнстом фон Бюловом-Куммеровом (1775–1851)1 он представил план, получивший название Регенвальдской программы реформ. Они, видимо, хотели упредить кайзера, которого могли склонить к тому, чтобы поддержать «всякого рода нападки на патримониальное право». Бисмарк и его сосед предложили создать окружные патримониальные суды с председателем и по меньшей мере двумя судьями. Они будут заседать в деревнях на регулярной основе2. Бисмарк развил бурную деятельность: 7 января 1847 года созвал собрание коллег-землевладельцев своего округа, 3 марта выступил на сейме графства, а 20 марта – перед Магдебургской дворянской ассамблеей. 8 марта у него состоялся «продолжительный, несколько часов, разговор с Людвигом фон Герлахом, восхитившим его своими талантами»3. Сейм поручил Бисмарку подготовить меморандум, уполномочив его и встретиться с министром в Берлине для выяснения позиции правительства по этой проблеме.
26 марта 1847 года Бисмарк послал Людвигу фон Герлаху собственный план реформирования сословного правосудия (без соавторства с Бюловом-Куммеровом), предложив заменить индивидуальные помещичьи суды окружными судами, с тем чтобы землевладельцы избирали окружного судью по той же схеме, по которой провинциальные собрания избирают ландрата или своего представителя. Герлах написал на полях:
«Со временем осуществимо, в зависимости от степени единомыслия, пока же односторонне. Большинство сословных судей и большинство влиятельных защитников патримониального правосудия воспримут план как предложение упразднить существующую систему»4.
Политическая деятельность доставляла Бисмарку огромное удовольствие. «Идеи во мне бурлят и бьют через край», – писал он Иоганне5. Бисмарк наконец нашел свое призвание в жизни. Он стал – и всегда оставался – блистательным парламентским политиком, обладавшим силой убеждения и магнетизмом. Он много разъезжал, общался с избирателями, готовил проекты резолюций и в конце концов заставил их принять предложения о реформах, которые, по замечанию Герлаха, означали «упразднение» традиционного патримониального суда. Тогда Людвиг фон Герлах впервые столкнулся с природным дарованием, которое они с братом Леопольдом выпустили на волю, сразу же утеряв над ним контроль.
Когда Бисмарк 8 мая 1847 года сообщал Иоганне об избрании депутатом Соединенного ландтага, он представил дело так, как будто это случилось без его участия. Магдебургские сословия, писал он, «избрали меня на первую позицию, хотя я и новый человек в провинции и даже не запасной депутат»6. В действительности все обстояло иначе. Кампания, которую вел Бисмарк за принятие предложений о реформе патримониальных судов, сделала его известным не только в провинции, но и за ее пределами.
3 апреля 1847 года король Фридрих Вильгельм IV пригласил весь депутатский корпус восьми провинциальных парламентов Пруссии собраться на Соединенный ландтаг в Берлине. Он спланировал его как средневековое, феодальное, романтическое мероприятие, ничем не напоминающее французское национальное собрание и не приемлющее принцип «один человек – один голос». Фридрих Вильгельм IV относился к «государству как к произведению высочайшего искусства… и намеревался допускать в свой храм только те духовные силы и тех людей, которые всецело признают его королевское величество»7. Представительство должно быть основано лишь на Stnde, то есть на сословиях. Лорды или господа формируют верхнюю курию, а дворяне, города и сельские общины – нижнюю курию. Король не собирался также признавать обещание своего предшественника, сделанное еще в 1815 году относительно надлежащей конституции и парламентской ассамблеи для королевства и за двадцать пять лет так и не выполненное Фридрихом Вильгельмом III. Функции его новой ассамблеи должны были сводиться лишь к утверждению новых налогов8. Феодальные оковы, по выражению Кристофера Кларка, сохранялись и вступали в противоречие с реалиями. Провинциальные парламенты появились в 1823 году:
«Хотя они и напоминали традиционные организации сословий, по своей сути это уже были представительные институты нового типа. Их легитимность устанавливалась государственным законодательным актом, а не внеправительственной корпоративной традицией. Депутаты голосовали персонально, а не сословиями, и обсуждения велись на пленарных заседаниях, а не в раздельных синклитах, как это было на прежних корпоративных ассамблеях. Но самое главное отличие заключалось в том, что принадлежность к «дворянскому сословию» (Ritterschaft) определялась не рождением (исключая небольшой контингент «прямых» дворян в Рейнланде), а наличием собственности. Привилегированный статус обеспечивался не рождением, а привилегией владения землей»9.
То, чего больше всего опасались Бёрк и фон дер Марвиц, коснулось и прусских деревень: земля превратилась в товар, в предмет купли-продажи. Как пишет Кларк, в 1806 году 75,6 процента дворянских поместий в сельских районах вокруг Кёнигсберга все еще принадлежали дворянам. К 1829 году в их собственности осталось только 48,3 процента имений10.
Созвать Соединенный ландтаг короля вынудил экономический спад и массовое брожение умов. В период между 1815 и 1847 годами в мире произошли кардинальные перемены. В силу причин, о которых демографы дискутируют до сих пор, население Европы вдруг начало расти в середине XVIII века, продолжая возрастать и в XIX столетии11:
Таблица 1. Население Германии
(в границах 1871 года) (миллионов)
После 1815 года Англия в результате промышленной революции наводнила европейские рынки дешевыми товарами, произведенными машинами, в том числе и текстилем. Отечественные ремесленники с их традиционным кустарным трудом не могли конкурировать с техникой. Голод поразил многие районы: в 1816–1817 годах – Рейнскую область, в 1831 году – Восточную Вестфалию, в 1846–1847 годах – Позен (Познань) и Восточную Пруссию. Голодные бунты напугали имущие классы. Неурожаи разоряли крестьянские хозяйства, особенно в районах, ориентированных на экспорт. Как и в Ирландии в 1845 году, отсутствие железных дорог означало, что люди умирали от голода только из-за того, что предметы первой необходимости находились вне досягаемости. В Юго-Западной Германии практика долевого наследства, в соответствии с которой земли семьи делились поровну между сыновьями, привела к возникновению Zwergwirtschaft – «карликовых хозяйств». Хотя их владельцы и были свободными крестьянами, в силу крохотности наделов они не могли обеспечить себе достойное существование и жили в бедности. Послевоенный кризис, начавшийся в 1815 году, сопровождался падением цен. Необычайно суровые зимы в 1819 году и в середине сороковых годов также способствовали повсеместному обнищанию крестьянства. Тем не менее, хотя этого никто и не замечал, производительность сельского хозяйства неуклонно росла, что гарантировало лучшее будущее. По данным Пфланце, производительность сельскохозяйственного труда в Пруссии в 1816–1865 годах увеличилась на 135 процентов при возрастании численности населения на 59 процентов12. С развитием железнодорожной сети, позволявшей ускорить товарообмен, в Германии окончательно забудут о голоде. Пока же урбанизация европейского континента, как показано таблицей 2, была мизерной. К 1850 году только в одной Англии наблюдался рост городского населения.
