Несколько ранее Штош выражал совсем другое мнение: «Через несколько дней Бисмарк принял меня. Прежде он видел во мне человека, восторгающегося его интеллектом и неустанной энергией, и, пока я был полезен ему в достижении согласия с принцессой, он относился ко мне уважительно и любезно. Но теперь я стал одним из его многочисленных помощников и должен знать свое место. Он сел и начал разбирать мой доклад в той манере, в которой учитель разговаривает с тупым и непослушным учеником… Бисмарк любит демонстрировать персоналу свою власть. Все успехи он приписывает себе, а если что-то не получается, сваливает вину на подчиненного, если даже тот исполнял его приказание. Когда саксонский договор подвергся публичной критике, он сказал, что в глаза не видел договора, пока соглашение не вступило в действие»¹⁵.

Вера в политическую гениальность Бисмарка стала расхожим стереотипом среди германских патриотов после объединения нации в 1870 году. Когда его назначали министром-президентом в 1862 году, этот потенциал в нем видел только один человек – Альбрехт фон Роон, военный министр с 1859 и до 1873 года, подружившийся с Бисмарком, когда тот был еще подростком. Уже тогда он разглядел в юноше задатки великого человека. Во время первой аудиенции 4 декабря 1858 года с регентом, будущим прусским королем, по поводу собственного назначения военным министром¹⁶ Роон настоятельно рекомендовал ему поставить во главе правительства Бисмарка. И Роон же послал Бисмарку 18 сентября 1862 года знаменитую телеграмму: «Periculum in mora. Depchez-vous!» (Промедление опасно. Поспешайте!»), подав ему знак, что его час настал.

Лучший друг Роона Клеменс Теодор Пертес, профессор права в Боннском университете, в апреле 1864 года отругал его за то, что он способствовал назначению министром-президентом человека, «холодно расчетливого, хитроумного и неразборчивого в средствах»¹⁷. Роон ответил профессору: «Б. совершенно необыкновенный человек. Я могу ему помочь, оказать поддержку, поправить его там или здесь, если надо, но он незаменим. Да, он не занял бы это место без моего содействия, и это исторический факт, однако все равно он сам по себе незаурядная личность… Верно выстроить параллелограмм сил, имея только одну диагональ, и оценить природу и весомость сил действенных, чего в точности знать не дано никому – на такое способен лишь исторический гений»[3]¹⁸.

И все же не каждый гений может обрести власть. Никакой здравомыслящий монарх – а шестидесятипятилетний король Вильгельм I Прусский был государь разумный и многоопытный – не назначил бы главой правительства Бисмарка, имевшего репутацию человека ненадежного, поверхностного и реакционного, если к этому его не побудила бы чрезвычайная необходимость. Брат кайзера Фридрих Вильгельм IV еще в 1848 году написал, что Бисмарка можно использовать только тогда, «когда безраздельно будет править штык»¹⁹. Однако летом 1862 года конфликт между прусским парламентом и короной вокруг реформирования армии создал серьезную угрозу монархическому истеблишменту. В памяти короля и его придворных всплыли страшные картины разъяренных толп на улицах во время революции 1848 года. Как писал либерал Макс Дункер, генералы жаждали мятежей, как «лани – потоков воды»[4]²⁰.

Бисмарк вошел во власть и удерживал ее благодаря своим незаурядным способностям, но он всегда зависел от доброй воли кайзера. Если бы Вильгельм I решил уволить его в сентябре 1863 года после одиозного выступления на тему «крови и железа», осужденного членами королевской семьи и большинством образованных людей Германии, то Бисмарк исчез бы с исторической сцены, а Германия почти наверняка была бы объединена совместными усилиями суверенных князей. Если бы Вильгельм I умер в положенные библейские семьдесят лет в 1867 году, то бисмарковский Северо-Германский союз все равно бы абсорбировал южногерманские королевства, но без смертоубийственной войны. Могла начаться «либеральная эра» императора Фридриха III и его энергичной либеральной супруги, британской принцессы Виктории. Нам известен список министров, которых Фридрих собирался назначить в 1888 году, когда уже умирал. Все они были либералами, а это для Бисмарка означало британскую форму парламентского правительства, ограничение королевской власти и конец его диктатуре. Если бы новому императору не хватило духу противостоять Бисмарку, то силы воли и решительности было более чем достаточно у принцессы Виктории, старшей дочери английской королевы Виктории. Без сомнения, был бы неминуем конфликт, и Бисмарк лишился бы всех должностей. Германия могла бы перенять британскую модель либерального парламентаризма. Мы можем говорить сейчас об этом с некоторой уверенностью, потому что именно так складывалась тогда политическая ситуация. Но Вильгельм не умер ни в семьдесят, ни в восемьдесят, ни в девяносто лет, а скончался в возрасте девяносто одного года в 1888 году, и долголетие короля позволило Бисмарку столько времени продержаться во власти.

Двадцать шесть лет Бисмарк изводил кайзера вспышками раздражительности, истерии, слезами и угрозами совершить поступки, которые даже не могла вообразить себе прусская душа монарха. Двадцать шесть лет Бисмарк правил, загипнотизировав добросердечного старого государя. Вся его карьера зиждилась на личных отношениях – прежде всего с королем и военным министром и, конечно же, с другими сюзеренами, придворными и дипломатами. Вильгельм I, король Пруссии, а затем и император Германии правил отчасти по конституции, но больше в духе прусских традиций и слова Божьего, милостью Бога, протестантского, прусского Бога. Бисмарк не нуждался ни в парламентском большинстве, ни в политической партии. Все это у него имелось в одном лице – государя. Когда его не стало, а после кончины смертельно больного отца трон перешел к динамичному, но неуравновешенному сыну Вильгельму II, дни властвования Бисмарка были сочтены. Вильгельм II уволил его 20 марта 1890 года, как гласила подпись под карикатурой в журнале «Панч»: «Отверг советчика».

Но человек и власть существуют в реальном мире. Как говорил сам Бисмарк, государственный деятель не властен над потоком времени, он плывет по течению, пытаясь следовать своему курсу. Он действовал в рамках политических реальностей, называя политику «искусством возможного». Гениальность позволила ему верно оценить конфигурацию внутриполитических и внешнеполитических сил, сложившуюся в шестидесятые годы, и использовать ее для объединения Германии, хотя на самом деле произошел раскол, связанный с исключением австрийских земель. Бисмарк предпринимал смелые действия, озадачивавшие современников, но прожил достаточно долго для того, чтобы пасть жертвой закона непредвиденных последствий, выведенного Бёрком: «То, что на первых порах пагубно, может оказаться замечательным в отдаленной перспективе; и это хорошее может даже проистекать из тех вредных результатов, которые получаются сначала. Случается также и обратное: очень благовидные планы с очень приятными начальными впечатлениями имеют зачастую постыдные и прискорбные завершения»²¹.

В 1863 году Бисмарк ошарашил общественность идеей всеобщего избирательного права, стремясь воспрепятствовать королю Вильгельму поехать на конгресс князей, созывавшийся императором Австрии. Это подействовало. Австрийская затея провалилась. Пруссия объединила Германию, и на основе всеобщего права подачи голосов, предоставленного мужской части населения, был избран новый рейхстаг, нижняя палата парламента новой Германской империи. В период между 1870 годом и отставкой Бисмарку пришлось не раз убедиться в правоте максимы Бёрка. К 1890 году «очень благовидные планы с очень приятными начальными впечатлениями» продемонстрировали «прискорбные завершения». Германия превратилась в индустриальную державу с сильным и злобным рабочим классом. Католики уцелели и обрели влиятельную политическую партию. Избиратели, следуя закону Бёрка, голосовали не за сторонников Бисмарка, а за социалистов и католиков. К 1890 году замечательная идея всеобщего избирательного права принесла ему результат, обратный желаемому: парламентское большинство состояло из «врагов рейха». К 1912 году католикам и социалистам, «врагам» Бисмарка, принадлежало абсолютное большинство депутатских мест в рейхстаге. Всеобщее избирательное право, предназначавшееся для того, чтобы загубить в 1863 году австрийскую инициативу и подорвать легитимность малых германских князей, загнало Бисмарка в политический тупик. Как говорил покойный Энох Пауэлл, «все политические карьеры заканчиваются крахом».