- Это девятый "б"?
- Да, а что? - тут же обернулась Лилька.
Но девчонка молча села на свободную парту и рядом портфель поставила. Сидит себе и невозмутимо читает книжку. На все вопросы односложно отвечает. Потом – звонок, приходит Елена Николаевна, исторична. Новенькая встает, захлопывает книжку и деловым шагом направляется к столу, Что-то сообщила учительнице, вернулась на место. По классу пробежал шепот: "Кто такая?" Какая-то отреченность и спокойная уверенность почувствовались сразу же в ней, Виктор не мог это оформить в мысли, слова, но заметил лишь, что отличается она от других девчонок, что у нее особая, легкая походка (при ходьбе чуть прогибалась в талии), ему понравилось ее розовое, своенравное лицо и лохматые подкрашенные ресницы, неожиданно торчащие из-под светлой кипени волос. Весь урок ребята посматривали на Ингу Василькову, делились впечатлениями.
- Секретарша, - шепнул вдруг длинный Валера. - Это... это моя личная секретарша.
Он глупо захихикал. А Снегов Алик откровенно уставился на нее своими синими телячьими глазами. Кто-то запустил в нее скомканной бумажкой - Инга даже не обернулась.
Она нравилась ребятам, каждый старался быть поближе к ней. Когда Инга вдруг стала дружить с Виктором, это было для многих ударом. Но она была такая, со странностями.
Его отношения с Васильковой стали предметом разговоров, престиж - так ему казалось - сразу возрос. Дело в том, что Виктор ничем особенно не блистал - не остроумием или каким-нибудь увлечением необычным, не философским складом ума, как толстяк Саша Карасев, авторитет в их классе, ни актерскими данными, как некоторые двоечники - те всегда дурака валяют и выкидывают у доски разные смешные коленца. Ну не было у Виктора такой комедийной жилки. Да и внешность у него была весьма заурядная, на роль героя-любовника не годился. Он был обычен, как урок, как портфель... И все же попытал счастья - пригласил Ингу в кино. И вдруг - удача! В кино пойти согласилась. А на другой день на химии села с ним за один стол. Ребята буквально умирали от зависти, а Виктор сиял.
Скучноватые будни вспыхнули праздничными огоньками, как новогодняя елка, даже усталые пришибленные лица родителей, поздно вернувшихся с очередного производственного совещания или профсоюзного собрания, казались другими, будто смотришь кинофильм, а в дурацких телефильмах про военные подвиги и ударников труда видится другой, необычный и романтический смысл...
И сам он стал не тот. С ролью победителя освоился. Походка уверенная, в голосе - требовательные, даже резкие нотки... Приятно, и страшно потерять вдруг все это. Поэтому с Ингой держался по-разному: почтительно и робко, когда вокруг никого, и развязно, даже - повелительно при других.
- Дай учебник! - Свой он уже не брал из дому, - Эй, Инга! Подкинь мне свою ручку, паста кончилась.
Инга молча исполняла его требования. "Влюблена!", радостно думал он. Дух захватывало, в сердце вспыхивала иллюминация. Захотелось удивить ее. Учиться на гитаре? Оказалось, у Инги есть самоучитель, сама предложила принести...
- Я очень, очень благодарен тебе, - сказал Виктор. - Ты столько для меня сделала... Пожалуйста, не забудь завтра захватить самоучитель.
А на другой день, войдя в класс перед самым звонком, когда все уже сидели на местах, он прямо с порога провозгласил:
- Василькова! Принесла, что обещала?!
Голос был капризный, барственный. И весь класс глянул на Ингу. Ее щеки чуть порозовели. Она склонилась над портфелем, молча передала книгу. Тогда впервые почувствовал Виктор в ней едва уловимый холодок. Но куда приятнее было не замечать ничего такого. И в разговоре с ребятами бросить этак небрежно: «Вот вчера мы с Васильковой…» Или: «Идем мы с Васильковой, я ей говорю…» Или крикнуть ни с того ни с сего: «Василькова! Поди сюда, скажу что-то!..»
Раньше он ребят на свои дни рожденья не приглашал, но теперь захотелось обязательно устроить вечеринку. И первую он пригласил, конечно, Ингу.
- Нет, ты приходи обязательно, ладно? Без тебя для меня не праздник. Я буду очень ждать, очень!.. Придешь, а?..
У него был несчастный вид. Инга, видимо, колебалась.
- Видишь ли, - она опустила свои лохматые ресницы. – Вряд ли смогу. Лучше уж ты меня не жди…
- Ну, я очень прошу! – занял он. – Все-таки, день рождения! Приходи, пожалуйста! А? Без тебя не сяду за стол.
Она как-то странно взглянула, то ли с жалостью, то ли с затаенной какой-то мыслью.
- В общем, не обещаю. На всякий случай ты меня не жди. Честно говорю.
И все-таки он не удержался: в раздевалке, когда все столпились у вешалок, требовательно заявил:
- Василькова! Итак, завтра – ко мне на день рожденья, слышишь? В восемь ноль-ноль, без опозданий. Чао!
Уверен был: прибежит. Ведь она в него влюблена. Да и самому ему Инга так нравилась! Еще бы, ведь не даром она нравилась почти каждому,
... И вот он ждет весь вечер, а Инги все нет. Черт, как она его подвела! Он ведь на нее рассчитывал!..
Виктор снова набрал Ингин номер. Частые гудки. Сжимая трубку, прислонился к стене. Вечер не удался, это ясно. И зачем только он ввязался в эту канитель!.. Вспомнилось, каких трудов стоила ему вечеринка. Хлопоты о костюме, об этих вот самых обойных гвоздях, например. За ними на другой конец города ездил. Да что там гвозди! Из-за этого дня рождения с матерью даже поругался.
"Придут, натопчут, разобьют что-нибудь", возражала мать. "Да еще на закуску траться..." "Да ты что, ма, не дикари же! Да я прослежу, а потом уберу все и помою", убеждал он. Но мать была решительно против... Пришлось пойти на хитрость. Он договорился с тетей Симой, что в тот самый день она пригласит родителей в гости. Тетка у него - что надо, всегда выручит. И как раз они с дядей Шурой сделали ремонт, навели порядок, а мама еще не видела, как у них там получилось: новый линоль, новые обои, еще что-то там новое...,И когда тетя Сима позвонила, и они с матерью долго говорили о разных пустяках, о юбках каких-то в ГУМе, о кофточке-"лапше", о селедке («селедка - чудо, чудо, берите только баночную!») - Виктор чуть не задохнулся. Вдруг забыла тетя Сима об их уговоре?! Он совсем измучился, он уже ничего хорошего не задал. И вдруг мама сказала:
- Ладно, Симочка, придем поглядеть на вашу квартиру. В субботу? Ну что же, придем...
У Виктора даже холодный пот выступил. Неужели - удача? Но вот мама положила трубку и сказала:
-Ну, ладно. Можешь приглашать гостей. Салат я приготовлю, вино купишь сам. Там и еще чего-нибудь придумаем...
И Виктор стал бурно готовиться к этому дню, дню своего торжества. Костюм, магнитофон с битловыми записями, гитара. Но самое главное - Инга! Она придет, красивая, как всегда, и ребята, как всегда, будут прикалываться, а она, конечно, - ломаться... А он будет запросто с ней: "Василькова, передай са¬лат, достань бутылку. Да не здесь, а там, в нижнем ящике! Дай-ка сюда гитару!"
Но все сорвалось. Она не пришла. Ух, и подвела же! Ведь он на нее рассчитывал...
Еще раз набрал он ее номер: Инга ушла к подруге. Слезы выступили на глазах, и все предметы вокруг исказились, как в испорченном телевизоре.
Распахнув дверь, вошел в комнату...
Ну и что же? Вот вошел он, именинник, и никто на него даже не посмотрел.
Взял гитару, с силой рванул по струнам. Обернулись, и на него глянули равнодушные, непонимающие лица. Кто-то храпел на диване, в углу трое играли в расшибалку, а за спиной тихо переговаривались:
- Слушай, давай мотанем отсюда.
- Погоди, неудобно же...
- Да чего тут делать, с тоски подохнешь...
Звонок в дверь. Виктор встрепенулся: "Инга?" Но нет. Пришел Коляна Вострышев. Как и обещал. Такой длинный, что даже сам покосился на люстру: не задеть бы! Затылок - ежиком, как у допризывника, и одет почему-то слишком уж простецки для такого дня: этакая рубашоночка цвета хаки, под Че Гевару, не понять чего. То ли гимнастерка какая, то ли китайская роба. Во всяком случае он, Виктор бы такую униформу не напя¬лил бы на себя! Да еще тубус какой-то, какую-то свою штуковину подмышкой зажал.
