И вот, оказывается, он женится на другой женщине. Она не знала, что ей делать. Почему все так вдруг осложнилось? По какому праву политика вмешалась в их личную жизнь?

Фиона так разволновалась, что не могла вымолвить ни слова. Обхватив себя руками, она с искаженным от внутренних переживаний лицом качалась из стороны в сторону. Раньше, когда ей приходилось встречаться с трудностями, она никогда не пасовала перед ними, а, наоборот, всегда шла навстречу, преодолевала их или находила решение, устранявшее препятствия.

Но сейчас положение казалось настолько безнадежным и безысходным, что у нее опустились руки. Ее душа и рассудок изнемогали от страдания, боль овладела всем существом. Кусая губы, она задавала себе один и тот же вопрос: почему случившееся так ее поразило? Пожалуй, не стоило ей так высоко воспарять в своих мечтах; ибо падение вниз оказалось слишком внезапным. Пришло отрезвление, безжалостное и болезненное.

— Это всего лишь политический союз, — оправдывался Гэвин. — Он ничего не значит.

— О, какие горькие слова. Думаю, твоей невесте будет очень приятно услышать такое, то-то бедняжка обрадуется. — Фионе невольно стало жаль невесту Гэвина. — Послушай, Гэвин, как можно быть таким жестоким? Эта честная и наивная девушка заслуживает лучшей участи, чем та, которую ты ей уготовил.

— Она не может иметь то, что я не могу дать ей. Мой брак ничего не меняет в наших с тобой отношениях. Ты мне не безразлична, Фиона.

Но теперь это было не важно. Несправедливость происшедшего терзала и мучила Фиону. Быть такой глупой? Надеяться на какое-то будущее? На что-то долговременное в жизни? Длительные отношения между ней и Гэвином — разве это не смешно?! Вот к чему привела ее любовь к нему! Как же она ошиблась, и вот теперь пришла пора расплаты за эту глупую ошибку.

— Знаешь, едва я услышала, что ты намерен жениться, как мне стало так горько, так жаль себя, что я чуть не расплакалась. — Фиона выпрямилась, гордо вскинув голову. — Но теперь мне жаль не только себя, но и тебя, и твою невесту.

Вдруг в дальнем конце коридора послышались шум и чьи-то шаги. Фиона покраснела, ей сразу стало стыдно, что кто-то мог стать свидетелем ее унижения. Гэвин, вытянув шею, прислушался к приближавшимся шагам. Воспользовавшись случаем, она быстро направилась в противоположную сторону, свернув за угол.

Ночью Фиона никак не могла заснуть. Проведя остаток дня в своей спальне, она с трудом заставила себя подчиниться настойчивым увещеваниям Алисы улечься в постель. Несколько раз к ней в спальню пытался пройти Гэвин, но, закрывшись на засов, она не пустила его, отвечая отказом на все его просьбы поговорить с ней и все объяснить. Собственная твердость даже доставила ей удовольствие.

Свернувшись калачиком, она тихо-тихо лежала под одеялом, чтобы не разбудить спавшую на тюфяке возле дверей Алису. Уставившись глазами в ночную тьму, она лежала и с грустью думала о том, чего она никогда не сможет иметь.

Незаметно наступил рассвет. Горизонт осветился теплым розово-красным сиянием, но он не мог согреть ее охладевшее сердце.

Не успело солнце подняться над горизонтом, как набежавшие тучи закрыли небо и полил дождь. Даже погода сочувствовала ее горю. Сполоснув опухшие от слез глаза, Фиона оделась, стараясь достойно встретить наступающий день. Она твердо понимала только одно: оставаться в замке и быть свидетельницей брака Гэвина и Эйлин Синклер никак нельзя — их свадьба разобьет ей сердце.

Любым способом ей надо было поскорее уехать отсюда.

Отец Ниалл накрывал алтарь новым вышитым покровом, когда к нему подошла Фиона. Она специально досидела до конца службы, чтобы поговорить с отцом Ниаллом наедине. К ее счастью, на утренней службе Гэвин отсутствовал.

— Вы слышали о том, что граф женится? — Фиона сразу начала с того, что больше всего ее волновало и тревожило.

— Да, кое-что слышал. — Добрые глаза священника с сочувствием смотрели на нее.

Его сочувствие всколыхнуло все те тревоги и волнения, которые она так старательно скрывала.

— Это известие вовсе не было неожиданным. — Фиона лгала, делая хорошую мину при плохой игре.

Отец Ниалл грустно сдвинул брови.

— В любом случае для вас это крайне неприятное известие.

— Да, приятным его никак не назовешь, — согласилась Фиона. — Мне надо что-то придумать, чтобы уехать отсюда. Вы мне поможете?

— А как же Спенсер? Он тоже поедет с вами? — Отец Ниалл откашлялся. — Скажу честно, я возражал против вашей поездки сюда в Шотландию, но, как оказалось, Спенсеру здесь очень нравится. Неужели вы заберете его с собой?

— Нет, не заберу. — Фиона криво усмехнулась. — Спенсеру нужна физическая закалка. Но от этого мне лишь тяжелее. Он должен остаться, и я буду беспокоиться за него.

— Ничего, ничего, леди Фиона, только не унывайте. С Божьей помощью все наладится, все будет хорошо.

— Благодарю вас за доброту, отец Ниалл. Так хочется в это верить, когда все против тебя.

Фиона направилась к выходу, но на полпути остановилась и повернула назад.

— Отец Ниалл, а может, это послал мне в наказание Господь? За то, что я оказалась такой слабой, такой порочной и грешной женщиной. За то, что спала с мужчиной, который не был моим мужем.

— О нет, Господь всемилостив. Ему как никому известно, насколько слаб человек, хотя мы и созданы по Его образу и подобию. Господь не суровый мститель за наши прегрешения, если только грешник как следует покается. Признаюсь, меня радует ваше решение, каким бы выстраданным оно ни было, уехать из замка. Если бы вы согласились остаться любовницей графа, после того как он женился, вот это был бы тяжкий грех.

— Да, да, именно поэтому я и уезжаю.

Отец Ниалл одобрительно закивал головой, но потом опять помрачнел.

— А вы слышали… или еще нет?

— Что? — искренне удивилась Фиона, настораживаясь.

— Ну что ж, видимо, на мою долю выпала это грустная обязанность сообщить вам то, что я случайно услышал сегодня утром во время службы от слуг. Завтра сюда в замок приедет Синклер со своей дочерью.

— Может быть, на этот раз граф встретит настоящую любовь, — громко сказала одна прачка. — Я слышала, что такое случается, даже если брак заключен по договоренности.

Возле входа в прачечную стояли прачки и не таясь судачили о надвигавшейся свадьбе. Фиона ускорила шаги, чтобы проскользнуть мимо них незамеченной, но женщины увидели ее, повернулись в ее сторону и замолкли. Сквозь жалость и сочувствие на их лицах явственно проступало удовлетворение: ну как же, порок наконец-то был наказан.

Гордость Фионы была уязвлена. Она решительно пошла вперед — будет еще она прислушиваться к словам каких-то прачек.

Но когда проходила мимо, одна из женщин не без ехидства произнесла, явно пытаясь задеть Фиону:

— Я слышала, что Эйлин такая молоденькая, такая красивая, прелесть, и только.

— Она просто ангел, как утверждает Дункан, — затараторила в тон ей другая.

Как ни крепилась Фиона, как ни пыталась показать, что ей все глубоко безразлично, тем не менее слова прачек больно задели ее. Но как бы ей ни было больно, внешне она ничем не выдала своей обиды.

— Если Эйлин такая хорошенькая, как о ней говорят, то он не устоит перед ней, — хихикнула третья. — Он просто упадет к ее ногам.

— И наконец-то наш клан обзаведется наследником, о котором мы все уже так долго мечтаем, попомните мои слова.

Ее слова попали точно в цель. Сердце Фионы сжалось от боли. Разве она не хотела иметь ребенка от Гэвина? Еще как хотела, и как страстно! Эта было невыносимо мучительно, она поняла: еще немного, и она не выдержит — разрыдается на глазах у прислуги, прямо во дворе замка. Она бросилась опрометью прочь. Сейчас ей никого не хотелось ни видеть, ни слышать. Забившись в один из темных уголков замка, она затаилась там наедине со своим горем. Казалось, время остановило свой бег, так ей было тяжело.