Но стук продолжался, становясь все громче и громче. Вне всякого сомнения, кто-то барабанил в дверь.

— Милорд, — послышался глухой голос из-за дверей.

— Проваливай! — крикнул Гэвин.

Но стук не прекращался, кто-то настойчиво пытался войти.

— Ты что оглох? — прорычал Гэвин. — Проваливай, я кому сказал.

— Не могу. — Голос робко задрожал. — Дункан говорит, это очень важно.

— Ладно, но если это глупая шутка, тогда берегись, а лучше готовься к встрече с нашим Создателем. — Гэвин встал, накинул тунику и распахнул двери. — Ну, что случилось?

Молодой оруженосец от страха сделал два шага назад.

— Дункан послал меня попросить вас прийти на совет… Это опять Гилрой. Он разграбил запас хлеба в Килморе.

Гэвин тут же остыл и помрачнел, вовсю ругая про себя своего неугомонного братца. Этот негодяй и плут умел выбрать время и место, чтобы нанести коварный удар. Нет, пора с ним кончать.

— Люди знают, куда он направился после разграбления Килмора?

— Дункан полагает, он двинулся в сторону Данфилд-Кросс. Дункан велел сообщить все это вам, так как это очень важно.

— Ты сообщил, а значит, исполнил свою обязанность. А теперь ступай.

Гэвину очень хотелось послать все к черту, закрыть двери и опять очутиться в объятиях Фионы, но чувство долга возобладало.

— Постой! Если вовремя перекрыть перевал Стерлинга, то можно схватить негодяя.

— Да, да, — закивал головой оруженосец. — Дункан считает точно так же.

— Они уже выехали?

— Нет, пока еще собираются.

Гэвин на миг задумался. Остаться в замке? Нет, никакая женщина, какой бы красавицей она ни была, не встанет между ним и его долгом предводителя клана. Тем более женщина родом из Англии.

— Прикажи моему оруженосцу собираться. Я еду вместе со всеми.

Юноша улыбнулся, кивнул и бросился выполнять приказание. Гэвин повернулся к Фионе, которая, присев в постели, вопросительно смотрела на него.

— Это опасно?

— Не очень. Человек, поставивший себя вне закона, возомнил, будто может грабить мои владения и что это сойдет ему с рук. Но он жестоко поплатится за все зло, содеянное им.

— Тебе обязательно ехать? Может, там обойдутся без тебя?

— Будет лучше, если я поеду вместе со всеми.

Фиона все поняла — это чувствовалось, — что понравилось Гэвину. Довольно редко можно было встретить в женщине столь внимательное, чуткое отношение к обязанностям и долгу вождя клана.

«А может, ей просто понравилось, что сейчас я уеду и оставлю ее одну», — мелькнула неприятная мысль.

Однако одного взгляда на ее озабоченное и одновременно простодушное выражение лица было достаточно для того, чтобы отбросить подобные мысли. Гэвин пару раз глубоко вздохнул, приводя в порядок взволнованные чувства. Успокоившись, он нагнулся над ней.

— Постараюсь вернуться как можно быстрее. Жди меня. Наверное, будет лучше, если ты переберешься в мою спальню и согреешь к моему приезду мою постель. Она больше и удобнее.

Ласково ущипнув ее за бедро, Гэвин выпрямился и вышел из спальни.

Раскрасневшаяся Фиона долго смотрела на дверь, за которой скрылся Гэвин. Прямой намек, что он намерен как можно быстрее вернуться к ней, льстил ее женскому самолюбию. Тем не менее она обрадовалась его столь внезапному отъезду. То, что он сделал с ней, удивило, поразило и немного напугало ее. Она никак не могла привести в порядок свои растрепанные чувства.

Ни один мужчина до сих пор не вызывал в ней таких острых ощущений. Но самым шокирующим было то, что ей самой все это очень понравилось и ей самой хотелось продолжения. Когда Гэвин обнимал ее, осыпая поцелуями, у нее от наслаждения перехватывало дыхание, а сердце трепетало от восторга.

В его ласках скрывалось обещание сострадания, ласки и заботы, однако в это было очень опасно поверить. Ведь она приходилась ему обыкновенной любовницей, не более того.

Она позволила ему — а могла ли она не позволить? — такие вольности, какие никогда не разрешал себе ее погибший муж. Это должно было вызывать отвращение, но ей как раз все нравилось. Как спокойно и удобно было лежать в его объятиях. Она не могла передать те восхитительные ощущения, которые он пробудил в ней своими ласками, более того, ей страстно хотелось продолжения.

Как такое могло быть? До сих пор она вела добродетельную жизнь, не нарушая приличий. И что же она получила в награду за исполнение своего долга, за соблюдение всех правил, предписанных религией? Трагическую смерть мужа, изгнание из родного дома. От нее отвернулись родственники, ее постоянным спутником стал страх — вот что ей досталось от судьбы. Причем непонятно, за что Богу было угодно так наказывать ее?

С появлением Киркленда все изменилось. Пусть на время. Фиона не сомневалась в том, что однажды ей придется оставить его замок. Хотя что плохого в том, что она изведает хоть немного счастья в своей не слишком удачливой жизни?

Что в том грешного?

Впрочем, об этом следовало спросить отца Ниалла, ее духовника. Хотя священник обошел молчанием ее соглашение с графом, но Фиона понимала, что у него было свое мнение, и вряд ли лицеприятное.

Нужно ли ей знать его мнение?

Фиона присела на краю постели, надела сорочку и вспомнила, как граф спросил ее, боится ли она его. Она солгала ему, сказав нет. В глубине души она знала, что боится. Не столько его, сколько тех чувств, которые, пробудившись в ее сердце, уже пустили первые ростки. Она боялась, что граф станет ей небезразличен, а это не предвещало ничего хорошего.

Фиона вспомнила Генри, и ей стало стыдно и неловко. С погибшим мужем ее никогда не связывала любовная, полная страсти связь. Ее никогда так не тянуло безудержно к нему, как ее тянуло к графу. К Гэвину.

«Генри мертв». Теперь эта мысль не вызвала мучительной боли. Прежняя печаль прошла, что поделаешь. Такова жизнь, состоящая из утрат и приобретений, и острое осознание ее мимолетности охватило Фиону. Долой из памяти все тяжелое и неприятное! Теперь она старалась припоминать только хорошее, а его было немало в ее жизни с Генри.

Смерть Генри принесла Фионе много горя, многое отняла. Однако вместе с тем она дала ей возможность двигаться вперед, с надеждой, что когда-нибудь ей повстречается хороший добрый человек, с которым она свяжет свою дальнейшую жизнь. Это были приятные мысли, так как они создавали вокруг нее оборонительную стену, защищавшую ее… от Гэвина. Согласившись стать его любовницей, Фиона собиралась честно выполнить все условия их договоренности. Она будет с ним ласковой и нежной, она даст ему все, что может дать женщина, не только любезно, но и охотно.

Вместе с тем Фиона собиралась сохранить и благоразумие, и хладнокровие. Она не позволит себе увлечься, потерять голову от любви к графу. Зачем ей разбитое сердце и отчаяние?

Гэвин проснулся и беспокойно заворочался с одного бока на другой. Поудобнее устроившись на жесткой земле, натянул плащ до подбородка. Но как ни старался, уснуть снова ему никак не удавалось.

Чертыхнувшись себе под нос, он лег на спину и взглянул вверх, на стоявшие рядом деревья. Сквозь кроны деревьев виднелись месяц и редкие звезды. Повернув голову, он сквозь ночной сумрак разглядел часового. Остальные воины мерно похрапывали.

Вокруг было спокойно. Тихий шелест листвы навевал дремоту. Закрыв глаза, Гэвин погрузился в свои мысли. На рассвете они проснутся, а что дальше? Продолжать ли преследование или вернуться в замок? Без Гилроя. Опять потерпев неудачу.

Конечно, когда они прискакали в Данфилд-Кросс, Гилроя уже и след простыл. Они бросились в погоню. Десять миль гнались по следам грабителей, но так и не смогли их догнать. Лошади устали, и они решили сделать привал. Гэвин знал: чтобы поймать заметающего следы врага, нужны терпение и выдержка. Однако эта игра в кошки-мышки с Гилроем, давно стоявшим у него поперек горла, выводила его из себя.

Поняв, что заснуть ему не удастся, Гэвин встал. «Пожалуй, пора сменить часового. Надо дать ему отдохнуть хоть пару часов». Гэвин сделал несколько шагов и замер, прислушиваясь к странному гулу, доносившемуся издалека. Может, это отдаленные отзвуки грома? Но небо было чистым, звезды холодно мерцали, не предвещая никакой непогоды.