Утром, вернулся на дорогу. Джипа не было. За пол часа, в город проехало несколько машин, а потом показался автобус…

Около шести вечера, я приехал в Питер. Устал с дороги. Опять, считай, ночь не спал, а потом: пересадки, вокзалы, очереди, общественные туалеты и пищевые трансвеститы — еда, лишенная гастрономического самолюбия.

Через час, как выехал из Петрозаводска, увидел на заправке, знакомую машину. Сергей, вытаскивал из бака заправочный пистолет, переговаривался с девушкой; она сидела на переднем сидении, сильно свесив голову из окна. Не разглядел ее: только русые прямые волосы, и… и все.

Они обогнали мой автобус через несколько минут, но я опять ее не рассмотрел: повернулась лицом к Сергею — увидел, только, затылок.

Уже в городе, пересел на такси, поехал к себе. Долго стояли в пробке, и я подумал, что не успею на вокзал, поэтому, подниматься не стал, отпустил такси, и сразу на стоянку: она в двух минутах, от дома. Место у меня козырное: и под навесом, и сразу возле входа, — хорошее, долго его ждал. Вот он — мой — серебристый красавец, чистенький, как новый. Петрович моет машину по понедельникам: так с ним договорились. Охранник, — ему даже в радость: и лишняя копейка, и хоть какое-то развлечение.

Поздоровались, он принес ключи, спросил вернусь сегодня, или нет. Я сказал, что вечером буду, поблагодарил за мойку, и помчался на вокзал.

Доехал быстро, и сразу в справку, уточнить, когда поезд на Минск. Оказалось, в запасе еще уйма времени; вряд ли Игорь будет час слоняться по вокзалу, а с другой стороны, куда ему еще идти. Я улыбнулся, поймал себя на мысли, что ищу босяка в закатанных по колена джинсах и голым торсом, каким видел Игоря в последний раз. Глупо. Конечно, оделся, хотя… Может, он до города еще не добрался?

Я прошелся по залу ожидания, побегал по платформам, остановился возле входа, чтобы пропустить людей. Где он, еще может быть? Может, не в здании вокзала, может, в ресторане или в кафе?

А люди, все идут и идут. Как их много! Я отвык от людей. Море людей. Океан людей. Они все сегодня пришли сюда, зачем? А вот схвачу, вон того, в жилетке, вытяну из толпы и спрошу: "Зачем, вас так много сегодня — люди?" Нет, не поймет, не ответит, еще чего доброго — ударит. Дурачок, я ж в философском смысле…

Город, как он наваливается… всей своей тяжестью, духотой, асфальтом, машинами. Еще секунду назад, я был частью другого мира: частью холодной воды, голубого неба, теплого солнца, тишины, а теперь все. Город. Затянул. Город — настоящий. В нем нет этого ощущения иллюзорности. Здесь если начнешь сомневаться в происходящем, то обязательно подсунут для убедительности, что-нибудь нелепое. Сумкой, кто-нибудь стукнет, в неожиданное место, или — о! — пожалуйста: мужик на плечах тащит овчарку. Ну правильно — затопчут в толпе, вот и тащит, или вон, еще: негра запустили, да какого негра — длиннющий и лицо… такое, будто хочет убить Тайсона… Или уже убил. Нет — город, город всегда настоящий, город он…

И вдруг я увидел Сашу. Только секунду… может, меньше, но ее лицо, глаза, улыбка… вот только что… Где?.. Где она?..

— Саша! — кричу я. — Саша! — Поднимаю руки. — Саша — это Глеб! Я Здесь Саша!… - Люди обходят меня, пугаются, но не обращаю внимания, снова и снова кричу ее имя: — Саша! Саша!… - Но ее нет. Город — настоящий, но не всегда…

— Игорь, не пей больше, пожалуйста, — попросил я.

— Он не послушает, — сказал Антон. — Он не соображает, вцепился в эту бутылку…

Игорь опять поднял глаза, посмотрел куда-то вверх, но я знаю, что на меня. Такое бывает у очень пьяных. Может из-за того, что в глазах двоится?..

— Кто ты? — спросил.

— Я Глеб.

— Что тебе нужно?

— Мне надо, чтобы ты не пил.

— Зачем?

— Я объясню, если ты отдашь мне бутылку.

Он прищурил один глаз, приподнял руку, назидательно покачал пальцем.

— Ну что, договорились? — спрашиваю.

Не ответил опустил голову, стал смотреть под ноги. Пьяные люди очень подозрительны, так легко мне ее не выудить. Я повернулся к Антону: — Давно, вы здесь сидите?

— Я, уже больше часа здесь. Я нашел его, а тут еще три алкаша сидели, деньги у него взяли и за водкой пошли.

— Все деньги?

— Нет не все. Я смотрел, он им не много дал.

— И что, сидишь, смотришь как он пьет?

— А что делать?

— Он тебя, тоже не узнал? — спрашиваю.

Игорь поднял голову, откинулся на стуле, поставил бутылку на стол, положил рядом руки, ладонями вниз. Несколько секунд разглядывал меня, и опять уронил подбородок на грудь.

— Почему? — спросил еле слышно.

— Что ты сказал?

— Я тебя узнал… Я не о чем тебя не просил… Почему, ты не даешь мне… умереть?..

— Игорь… Игорь посмотри на меня.

Он усмехнулся, но голову не поднял. Я посмотрел на Антона:

— Ты, давно в городе?

— В два приехал.

— А Саша?

— Осталась в Петрозаводске… Мы с ней поругались там… Ты знаешь, она… она нас просто разыграла всех… Думаю… думаю, ей нравилось наблюдать за нами… Она, наверное, какая-нибудь сатанистка… Как, думаешь?

— Очень может быть, — говорю. Достал пачку, вытянул две сигареты, одну протянул Антону. — Ты не знаешь, как он добрался?

— Не знаю Глеб. Он ничего не рассказывает. Вот, только что, за два часа, в первый раз…

Игорь поднял, и перевернул бутылку, сделал большой глоток, потом бросил под ноги, она там не первая, загремели, покатились под столом.

— Этот… старший брат… Это он меня вытащил? — спросил белорус шепотом, трудно разобрать слова. — И теперь ты ему должен, да?

Ты ж гляди, соображает, да еще как…

— Да. И я сделаю, что обещал. А ты должен мне. И ты пообещаешь мне, что там пить не будешь… Ты дашь мне слово.

Не ответил, наверное не понял меня, думаю, последняя порция подействовала; он наклонился, уперся лбом в край стола.

— Глеб, он алкоголик, — сказал Антон. — Он может и пообещать, но…

— Он не будет пить.

— Будет.

— Сейчас я тебя ударю.

— Это ничего не изменит.

— Ты ни хрена не знаешь, — зло сказал я. — Ты не знаешь, сколько у этого человека воли. Ему просто надо знать зачем… зачем жить… И я объясню ему… Эта жизнь, стоит того, чтобы жить… Я, просто, поговорю с ним, и все объясню… И он поверит, потому, что я сам верю…

— Ну, не знаю.

— Не знаешь, так… помолчи.

— Идут, — сказал Антон. Я посмотрел куда и он. К нашему столу подошли трое, стали садиться. Двое мордастых, и один маленький, щуплый, поставил пакет, внутри загремели бутылки.

— А ну стоп! — остановил их. — Развернулись и пошли отсюда!

Один из мордастых повернулся ко мне: — Что? Я рабочий человек…

— Столик занят!

— Мы здесь сидели…

— Туго доходящий?! Нормальных слов, не понимаешь?!

— Я буду пить здесь… Потому, что я!.. Рабочий человек! — Сел. Двое помялись, но последовали примеру. Значит не поняли. Что ж, раз такое дело… Я уперся кулаками в стол, чтобы встать, но…

Чья-то рука схватила "Рабочего человека" за ухо, от боли вскрикнул, вцепился в руку, но оторваться не смог; голова неестественно повернулась; он поднялся со стула, встал на цыпочки, потянулся вверх, вдруг потерял равновесие, и… бабах… Упал, стукнулся копчиком, ноги подлетели на пол метра. Только теперь, я увидел Сергея.

29

Сергей наклонился за стулом, замер, повернул голову, посмотрел на самого маленького из троицы: — Блин, вы еще здесь?! Вы смелые люди…

— Все-все — уходим!

— Бежим… нахрен! — зло бросил Сергей.

— Да, бежим!…

Маленький, кивнул на пакет: — Мы одну возьмем… возьмем?

— Берите все. Только быстро, чтоб я вас не видел…

Схватили пакет, торопливо вышли из-за стола: — Мы его заберем, да?

— Всенепременно, и не сбрасывайте темпа.

Помогли подняться третьему, пошли быстро, по очереди оглядываясь на нас.