— Напишите что-нибудь крутое, детективное, — говорили ему. — Что-нибудь психологически проникновенное. Народу надоели пустые пострелушки. Мы обязательно прочитаем. Уверены, у вас получится. Пишите, непременно пишите.
Хорошее предложение, вдохновляющее! «Пилите, Шура, пилите», — очень скоро стал вспоминать Александр Павлович призыв, обращенный к Балаганову из «Двенадцати стульев». Писать-то можно сколько угодно, нужен результат. Процесс явно нуждался в ускорении. Раз похвалили, значит, может. Раз может, чего тянуть? До сих пор он писал авантюрные истории для подростков на темы родной истории. Платили за них не густо, но материал попадался интересный. Набрав любопытного материала, он и надумал писать исторический роман. Основательный, серьезный, проблемный. «Нам всем есть о чем задуматься», — говорил он друзьям и знакомым, которые удивлялись, с чего это его потянуло в глубь веков. Но роман — дело объемное, долгосрочное. На него нужно время, а значит, и деньги, чтобы сидеть, спокойно работать и не дергаться. Деньги платили на телевидении. На телевидение он войдет через парадную дверь под руку с продюсером. Александр Павлович понял, что другой возможности попасть туда нет. Как только он это понял, он обзвонил всех, кого только мог, ища ходы-выходы, позвонил и Славе Печникову, давнему своему приятелю, который уже не первый год крутился на телевидении и много кого знал на самых разных каналах.
— Организуй мне интервью, — попросил он. — С каким-нибудь перспективным с точки зрения сценарного договора боссом. Остальное — мое дело.
— Попробую, — пообещал Печников.
Иргунов писал не только авантюрные книги для подростков, он подрабатывал еще в одной вполне приличной газете, а если повезет, публиковал интервью и в толстых глянцевых журналах.
И вот не прошло недели, как Слава позвонил. Договорился с самим Иващенко.
Александру Павловичу нравилось, как работает Иващенко. Интервью с ним было не просто удачей, а очень серьезной удачей. И теперь все зависело от Александра Павловича: сумеет он наладить контакт или не сумеет. Нужно было наладить.
Иващенко работал на телевидении давно и давно стал безусловной величиной и для начальства, и для публики, к нему прислушивались, с ним считались. Александр Павлович всерьез оценил старания Славы: даже рекомендация Иващенко обладала немалым весом и очень помогла бы начинающему сценаристу. Даже если бы сам Иващенко не взял сценарий, а кому-нибудь его порекомендовал, уже можно было бы считать, что получил путевку в жизнь. Но конечно, Александру Павловичу хотелось иметь дело с самим боссом, кто, как не он, мог раскрутить новую идею? Молодой побоится, середнячок не рискнет, только человеку с именем и весом такое по плечу.
А идея у Александра Павловича была новая. Не глобально новая, а новая на русской почве: сериал-фэнтези на тему русской истории. Этакий исторический кинобоевик.
Размышляя о предстоящем, Александр Павлович радовался, что наконец-то избавится от жалкой роли просителя. Даже если с заявкой и на этот раз ничего не получится, он не останется в накладе: Иващенко будут приятны опубликованные о нем добрые слова, и значит, к нему можно будет опять обратиться почти что по-дружески, а газета оплатит хлопоты гонораром. Словом, все вытанцовывалось наилучшим образом, и нужно было только не зевать, успевать.
И вдруг его обдало холодным потом. Он все так прекрасно расписал: газета, гонорар, благодарность, а ведь в газете нужно еще место застолбить. Он там внештатный сотрудник. А что, если у них все забито на месяц вперед? И он со своим замечательным интервью останется не у дел? Кем он будет в глазах Иващенко? Обманщиком!
Александр Павлович взглянул на часы, звонить в редакцию было еще рановато. Счастливого покоя как не бывало. Ну, ничего, ничего, сейчас он запрограммирует себе в газетке место! А пока сунет в сумку заявку, диктофон и найдет свои любимые кожаные штаны, чтобы были наготове. Что за чудное изобретение: целый день в машине, а вид с иголочки!
Поколебавшись, Александр Павлович сунул в сумку и сценарий. Места не пролежит. Отдаст Славке, пусть посмотрит. У автора есть кое-какие чисто технические вопросы. Слава — человек опытный, они потом обсудят их по телефону. Александр Павлович опять взглянул на часы. Нет, звонить еще рано. Ну, ничего, он пока двор от снега почистит. Выезжать-то все равно придется.
Было Александру Павловичу где-то под сорок, но выглядел он мальчишка мальчишкой — небольшого роста, стройный, подтянутый. Да и чувствовал себя по-прежнему Саней, Санькой, Саньком, как звали его друзья-приятели с детства. А в институте Иргунова прозвали Игрунком. Конек-Игрунок. Саня не открещивался. Таким он и был. Homo Laudens. Человек играющий. Выигрывающий. Получающий призы. А если сейчас дело с призами застопорилось, то только потому, что он пока еще не решил, по какой из дорожек бежать и какой получать приз.
Теперь он был рад, что Инна с Тяпой укатили в Австралию. Инна нашла там прекрасную работу и нового мужа, кажется. Она писала, но обтекаемо, видно, не хотела его ранить. Но он все понял. Собственно, раной был отъезд, а потом уже все, что бы ни происходило, исцелением.
По профессии Инна была биологом, после окончания института ее взяли в научно-исследовательскую лабораторию. Тематика исследований в лаборатории была современная, острая — экология. Саня, потрясенный рассказами жены, написал тогда даже несколько статей. Потом начались трудности с выделением средств для продолжения исследований, тему то закрывали, то открывали. В конце концов и Инна начала изводиться и нервничать, хотя более спокойного, уравновешенного и трезвомыслящего человека трудно было себе представить. Она взяла на себя выбивание средств, ходила по инстанциям, доказывала, просила, требовала. Но у Москвы, очевидно, не было проблем с экологией, денег не давали ни копейки. Зато, похоже, такие проблемы были у австралийцев, потому что они нашли средства на исследования. Заключили контракт, русские ученые стали работать совместно с австралийцами. Оказалось, что Инниного английского языка вполне хватает, чтобы общаться с новыми коллегами. Она почувствовала, что ее ценят, когда ей предложили еще один, очень перспективный контракт. Подписав его, она и стала подумывать, не перебраться ли в Австралию на постоянное местожительство. С мужем и сыном.
— Биологи там нужны, работы много, — убеждала она Саню.
— А филологи? — интересовался он.
— Выучишь английский и найдешь какую-нибудь работу, — пожимала плечами Инна.
— А если я не хочу какую-нибудь, а хочу свою, — упирался он.
— Хватит думать о себе! Тяпе, когда он подрастет, не будет грозить служба в армии!
Тяпой они прозвали своего Олежку, потому что, начав ходить, он все время «тяпался», но не ревел, поднимался и шагал дальше. Тяпу растяпой никак нельзя было назвать, наоборот, он был упорным, целеустремленным.
— Пойми, Александр, если хочешь чего-нибудь добиться, неразумно жить на вулкане. Разумно жить в умеренном климате и иметь под ногами твердую почву. Ты со мной согласен?
Все, что говорила Инна, безусловно, имело смысл. Но если ты хочешь, чтобы вулкан немного поуспокоился и перестал вулканировать? Чтобы лава застыла и стала наконец твердой почвой? Не один же ты на вулкане живешь, всем нужна стабильность. И армией жизнь не кончается. После армии предстоит жить еще много-много лет.
— Пойми, Инночка, — возражал он, — работать можно и в самом деле где угодно. Но жить можно только на своем языке. Понимаешь?
Инна не понимала. И он никак не мог ей объяснить, что в чужой стране будешь жить, как в скафандре, даже шутки не будут доходить.
Сначала они ссорились, потом наступила полоса отчуждения, потом стало ясно, что разлуки не миновать. У них хватило ума признать друг за другом право на выбор. У каждого была своя правота, у Инны, у Александра, поэтому важно было сохранять взаимопонимание. По мере сил они его и сохраняли. Александр всячески помогал жене, но даже оформив развод и подписав множество бумаг, позволявших увезти сына, он до конца не понимал, что они уедут. Жилась обычная жизнь с суетой, с запаркой, стоянием в очередях, только уже не магазинных, а в учрежденческих. Вокруг все менялось, многие оформляли такие же бумаги, открывшиеся возможности погружали в некое подобие эйфории, снимавшей все болевые ощущения. А потом наступил отъезд…
