Из всего написанного смогла прочитать заголовок и номер анализа, всё остальное оставалось тайной за семью печатями. «Понимают ли врачи сами то, что пишут?» — с раздражением подумала она.

Надюша свернула бумажку и положила в карман. С грустными мыслями возвращалась домой. Всё, жизнь кончилась, ей всего тридцать три года, у неё остаются двое малолетних детей, а она умрёт. Впереди мучительная смерть. От рака мало кто выздоравливает. У неё рак, раз посылают к онкологу. Боли в желудке, приступы тошноты, плохой аппетит, со всеми симптомами нужно было разбираться с самого начала, а она, конечно, протянула время, откладывала на потом обследование, а теперь итог — «обратитесь к онкологу, с ним всё обсудите».

Что же делать, где искать выход? Жалко, обидно, больно. Такие милые, хорошие дети! У меня добрый, умный, замечательный муж, прекрасная, дружная семья, как мы хорошо жили! Пусть не было роскоши, зато был мир, согласие и любовь. Что впереди? Мрак, пропасть, пустота. Она неизлечимо больна. Это приговор. Слезы текли ручьями по лицу.

— Что с вами, вам плохо? — возле Надюши остановилась незнакомая женщина. — Может быть, я смогу помочь?

Надюша взглянула на незнакомку, вытерла слёзы.

— Ничего, ничего, спасибо, — сказала она и, прибавив шагу, торопливой походкой пошла вперёд.

«Ну, вот, расплакалась, люди начинают обращать внимание, всё, кончай нюни распускать!» — приказала себе.

Дома никого не было, её опять охватили страх и паника. Она легла на диван и, уткнувшись в подушку, стала плакать. Было страшно представить себе, что ожидает впереди. Пугала мысль о неизбежности смерти и о том, какие страдания предстоит перенести. «Ну, почему я? Почему со мной случилось такое несчастье? За что? Я никогда никому не делала ничего плохого. Я не хочу расставаться со своей семьёй, я не переживу этого!» Услышав звук поворота ключа в двери, она вытерла слёзы и поспешила в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок, но в коридоре лицом к лицу столкнулась с мужем. Рогожин, увидев заплаканное лицо жены, с тревогой спросил:

— Что с тобой, почему ты плачешь?

Она попыталась принять бодрый вид, но у неё ничего не получилось и, глотая нахлынувшие слёзы, сказала:

— У меня обнаружили рак, мне нужно идти к онкологу.

— Господи! С чего ты взяла?

— Я сдавала анализы, потому что у меня болит желудок, меня постоянно тошнит и совершенно нет аппетита. Сегодня я забрала результаты, и врач направил меня на лечение к онкологу.

— Почему ты мне ничего не говорила об этом раньше? — спросил Рогожин. — Болеешь, пьёшь таблетки, не спишь по ночам и чего—то ждёшь. Завтра же с утра пойдем к онкологу, может, не всё так трагически, как тебе кажется. Онколог всё объяснит. — Рогожин старательно подбирал слова, ему хотелось успокоить жену.

— Что он мне объяснит? Что нужно убрать желудок, потому что у меня рак? — всхлипывая, сказала Надюша.

— Я не знаю, что он скажет, но ясно одно — медлить нельзя ни в коем случае. Ну, не расстраивайся, прошу тебя, — он обнял жену и поцеловал в щёку. — Я с тобой, ты слышишь? — Гладил рукой её по спине и повторял: — Не плачь, успокойся, ничего ещё точно не ясно, зачем заранее переживать? Я слышал, что не все формы рака опасны. Да и медицина у нас не стоит на месте, возможно, есть новые лекарства и новые методы лечения, — он понимал, что молол чепуху, но в данный момент ничего другого в голову не приходило.

Надюша успокоилась и пошла на кухню.

Наступивший день был пасмурным и хмурым. Они вместе добрались до больницы, где было большими буквами написано: «Областной онкологический центр». Отстояв в очереди, записались на приём к врачу. Онколог принимал с двух часов дня. Им ничего не оставалось делать, как прийти сюда во второй раз. Рогожин предложил:

— Давай зайдём в кафе, посидим, выпьем кофе и съедим по мороженому.

Она согласилась, хотя ей совсем не хотелось идти в кафе: не то настроение, чтобы беззаботно просиживать время. По дороге Рогожин остановился возле цветочницы, продающей большие белые хризантемы. Он захотел купить жене цветы, но она, увидев его порыв, сказала:

— Прошу тебя, не нужно покупать цветы. Подумай сам, куда я с ними пойду? На приём к онкологу? На обратном пути, если будет всё хорошо, ты купишь букет, ладно?

Рогожину ничего не оставалось, как согласиться. В кафе они сидели молча. Рогожин старался сохранять бодрость, хотя у него на душе скребли кошки. Он попытался шутить, но, увидев грустные глаза жены, замолчал. «Ну, откуда у молодой, цветущей женщины могла появиться такая зараза? В голове просто не укладывается, да нет, здесь наверняка какая—то ошибка, я не хочу этому верить, со здоровьем у Надюши всегда было всё в порядке», — думал он, ковыряя ложкой мороженое.

А Надюша вдруг разговорилась. Она стала давать наказы:

— Если мне придётся лечь в больницу, ты детям не говори, что со мной. Скажи, что мама уехала отдохнуть в дом отдыха. Я сама с ними по телефону поговорю. Знакомым тоже говорить ничего не нужно. Уехала, мол, на курорт. У тебя сейчас отпуск, ты смотри за детьми, особенно за Костей, у них в школе дети наркотики пробуют. Нужно его уберечь от этой гадости. За Иришкой смотри. Провожай и встречай из школы. Сейчас дети теряются, сам знаешь. Успевать тебе придётся и обеды готовить, и продукты покупать, и за порядком следить. А если что со мной случится, дай мне слово, что детей не обидишь и не бросишь их.

— Ну, ты, мать, даёшь! Я запрещаю тебе, ты слышишь, даже думать о плохом. Лично я не верю в то, что тебе наговорили врачи, — уверенным тоном сказал Рогожин.

— Нет, ты меня не перебивай, я ещё не всё сказала, — продолжала Надюша. — Родителям моим тоже не звони, я сама с ними по телефону поговорю. Светлане Тропиной можешь позвонить, скажи, если найдёт время, пусть ко мне придёт. Жалко, но участок дачный придется продать. Кто будет им заниматься? Времени у тебя свободного совсем не будет, он у нас очень хороший, его сразу же купят.

— Слушай, хватит, — перебил Рогожин. — Больше ничего не говори, я уверен, что всё обойдется, понимаешь? Я уверен, повторяю! Я не хочу больше ничего слушать.

Они замолчали. Доели мороженое, допили кофе, встали и вернулись в больницу. Онколог был высоким, крепким мужчиной, с большими, сильными руками. Он дотошно расспросил Надюшу, осмотрел её. Прочитав результат фиброгастроскопии, сказал:

— Ну, что ж! Нужно ложиться к нам.

— Когда? — еле выговорила Надюша.

— Прямо сейчас, сегодня. Вот, возьмите направление, — он что—то написал на листке бумаги и протянул его ей. — Пройдите в корпус номер два, в приемный покой, там вас определят в палату.

— Что, у меня рак?

— Будем разбираться.

Надюша вышла из кабинета, за ней вошел Рогожин.

— Доктор, я муж этой женщины, скажите мне, что с ней?

— У неё рак желудка, нужно срочно сделать операцию.

— Не может быть, она никогда ничем не болела, всегда была здоровой и крепкой, у неё не может быть рака, — волнуясь, сказал Рогожин.

— К сожалению, внешний вид ни о чём не говорит и часто не соответствует действительности. Рак — коварное заболевание, протекает скрыто, и поэтому люди поздно обращаются к врачам. У вашей жены злокачественная опухоль в желудке, ей нужна срочная операция.

— И что, нет никакой надежды на благоприятный исход?

Рогожин упрямо не хотел верить сказанному.

— Надежда всегда должна быть, без надежды нельзя.

Надюшу поместили в большую, неуютную, серую палату с давно небеленным потолком и стенами. В отсыревших углах висели кружева паутины. Рассохшийся пол сильно скрипел, окна наглухо закрыты, в палате было душно, стоял специфический больничный запах. Семь кроватей с провисшими до пола панцирными сетками были заняты, на них сидели и лежали женщины. Кто спал, кто читал газеты. Ей указали на пустую койку, стоящую возле стены, на которой лежал голый матрац с подозрительными коричневыми разводами и пятнами. Соседкой оказалась юная девушка. Надюша, увидев её, совсем пала духом: «Господи, и дети здесь!» — с болью подумала она. Одна из женщин, лежащая от неё через койку, стала задавать вопросы: