– Да, я знаю суть договора, – произнес Неверов. – Только не совсем в курсе, почему же Каштанов так и не сказал, прежде чем отправиться в наш изолятор.

– Он намекнул, только намекнул, что представляет интересы группы лиц, освоивших производство дешевых амфетаминов и наладивших его где-то в Подмосковье. Теперь те, кого он представлял, искали рынок сбыта за пределами России, причем даже с перспективой перебросить мостик через западный кордон. Если все получится, сказал тогда Каштанов, удастся перебить цену на ту же продукцию. Ее поставку и транзит уже полтора года назад организовала еще одна московская группа. Короче, у них там конкуренция между собой за наш рынок, у нас – конкуренция за дешевый импорт наркоты. Все сложно и запутано.

– И Дмитрий Каштанов частично вызвался помочь этот клубок распутать? – уточнил Неверов.

– Ну да. Видимо, попался все-таки случайно, а знал достаточно, иначе его, чтобы от греха подальше, не попытались бы грохнуть в камере. Вторую попытку, как видим, готовили тщательнее. Убийцы Алика Коновала признались, доказательная база собрана, за это их и судят сейчас. Дальше дело не пойдет.

– Не пойдет, – согласился Неверов. – Если оперативно не возьмете как минимум исполнителя. В свете даже того немногого, что я только что услышал, заказчик просматривается отчетливо.

Повисла короткая пауза, которую нарушил Жухович:

– Есть чем похвастаться, Нечваль, или продолжаем бег на месте?

– Сутки прошли, товарищ полковник. Кроме брошенной там, на позиции, снайперки без отпечатков, – ничего.

– Направление поисков определяли, майор?

– Обязательно. – Нечваль нервно раздавил окурок о дно пепельницы. – А что, надо было ждать, пока нам из комитета умного пришлют?

– Олег Романыч! – повысил голос хозяин кабинета.

– Ничего, ничего, я все понимаю. – Максиму Неверову не хотелось конфликтов, несмотря на то, что он понимал их неизбежность, – но пусть хотя бы не сразу и не в такой резкой форме. – Мне просто интересно, Олег Романович, какие версии уже отработаны.

– Основная: киллер уже давно сделал ноги, – проворчал Нечваль. – Будет он тут сутки сидеть…

– Ну, если к нему нет никаких подходов, если он не оставил никаких следов, то куда и зачем ему спешить? Я думаю, заказчик одним Каштановым не собирается ограничиться, раз пошла такая жесткая конкуренция. Это так, мысли вслух.

– Допускаем и такое, – подтвердил майор. – Нору все равно не вычислить, раз концов нет. Мартышкин труд… Хотя люди работают.

– Вообще-то, Максим Петрович, – перехватил инициативу своего подчиненного Жухович, – главное направление поиска подсказал именно способ убийства.

– То есть?

– Убийца, определяя место и время выстрела, ориентировался на информацию, носившую, в общем-то, секретный характер. Даже я не знал, в какой день Каштанова повезут в суд, чтобы он там начал вдруг давать показания. Это уже не в нашей компетенции, этим вообще следствие занимается. Так что, – полковник зачем-то понизил и без того сиплый голос, – следователь и был первым на подозрении.

«Это уже кое-что», – подумал Неверов и посмотрел на Нечваля. Тот закурил новую сигарету, и сейчас уже дым почти не раздражал.

– Составили списочек, как же, – кивнув, добавил майор. – Негласно, правда, а то такое поднимется. Короче, в курсах были следак, начальник тюрьмы, судья, адвокат Каштанова, этот сам лично переговоры со следствием вел, ну и судебный исполнитель… Конвойных «соколят» я сразу откинул, бойцы на пост заступают, им до фени, кого и когда повезут. Бюрократы из суда тоже отпали, судья – тем более, там дело слушает кремень-баба. Чуть бы кто начал ее с какими-то сомнительными вопросами окучивать… Короче, отпадает. Следак и начальник тюрьмы, получается, тоже.

– Адвокат?

– Ему-то зачем? Солидный человек, известный в своих кругах. Наоборот, следователю по всем раскладам выгоднее этот конец от дела оторвать да и закрыть его к чертям собачьим. Ведь если откинуть фигуру Каштанова, остальное все шло, как смазанные лыжи. Так быстро раскрыть, закрыть и передать в суд заказняк – красивый сон любого следака. А новые обстоятельства – новый гемор, не так разве?

– Так-то оно так… – Неверов пожевал губами. – Но вы ведь не закончили еще все это отрабатывать?

– Новые фигуранты пока не вырисовываются. Работаем.

– Хорошо… Кто у нас адвокат?

– Гойда Юрий Юрьевич. Во время убийства стоял в пробке на улице Артема, ему позвонили сразу же, следователь с ним разговаривал.

– А ты или твои ребята?

– По телефону только.

Сказав так, майор Олег Нечваль вдруг отчетливо понял, какую глупость сморозил.

– Что так? – не дав вмешаться постороннему, строго спросил Жухович.

– Сначала с ним связались, конечно. Орал, бушевал, угрожал, а толку? Ведь на самом-то деле не до него, с этой версией мы только вчера со второй половины дня определились. Вот, повесткой думаем вызывать.

– Почему?

– Дома он. Резко заболел. Дверь не открывает, опера мои были у него в адресе. Говорит, что приступ, нервный и сердечный. Он хоть и не старый, а сердечник, пробить успели.

– То есть в квартиру не пустил? – Неверов подался вперед. – Через дверь общался?

– Меня не было там. А опер на телефон ему звякнул.

– Он сам в квартире? – Теперь беседа коллег из разных ведомств очень сильно стала походить на допрос.

– Один вроде…

– Жена, дети – где?

– Нету ни жены, ни детей. Проверяли же…

– Может, с матерью живет или что-то такое?

– Один. Квартира двухкомнатная, на жилплощади никто больше не числится…

– Лет ему сколько?

– Полтинник… Или чуть больше…

Максим Неверов встал, подошел к окну. Приподнял жалюзи. Посмотрел на мелкий, с перерывами моросящий со вчерашнего дня мартовский дождик. Он часто делал так, чтобы взять паузу и не дать себе заорать на присутствующих.

Эту привычку приобрел, когда, уволившись из органов, возглавлял в Донецке охранное предприятие и в силу обстоятельств общался с откровенными бандитами. Опыт общения не слишком приятный. Для Максима Неверова, во всяком случае. Однако, как и любой опыт, достаточно полезный.

– Вот что, коллеги, – повернувшись, спокойно произнес он. – Возможно, я мыслю сейчас стереотипно. Только, исходя из моего опыта, скажу: часто бывают ситуации, в которых именно такой способ мышления дает результаты. Мужчина, юрист, известный адвокат, обеспеченный человек, немногим за пятьдесят, живет один, семьи не было никогда. Никаких выводов не напрашивается, господа офицеры?

Оказывается, стоит копнуть в направлении, не имеющем, на первый взгляд, отношения к громкому убийству, – и сразу выходишь в цвет. На языке сыщиков, независимо от ведомства, в котором они трудятся, это называется косвенные улики.

Адвокатов, особенно таких, как Гойда, ушлых, со связями, которые тот выпячивал при первом же удобном случае и ими же обычно прикрывался, в милиции не любили. Следовательно, майору Нечвалю не понадобилось дополнительно инструктировать своих людей: опера сами знали, к кому подойти с нужными вопросами и на какие рычаги нажать для скорейшего получения нужных ответов. Уже после обеда «убойщикам» удалось не только посеять зерна сомнения, полученные с подачи коллеги-смежника[1], но и снять урожай: адвокат Юрий Гойда предпочитал женщинам мужчин и скрывал свои сексуальные пристрастия очень старательно.

Отсутствие подобного чутья у себя начальник убойного отдела списал на то обстоятельство, что лично пообщаться с Гойдой, а значит, самому что-то заподозрить до сих пор не удавалось. Вообще, по особо тяжким насильственным преступлениям этот адвокат не специализировался, потому клиенты «убойщиков» клиентами Гойды не являлись. И майор Нечваль, несмотря на задетое самолюбие, признал: не обрати Неверов его внимание на личность защитника, розыск продвинулся бы по ложному пути еще дальше.