Тамаров не ошибался. Галка действительно волновалась, но при этом думала чисто по-женски: не вообще о новой жизни, а более конкретно — о жизни на заставе. Какая она, застава, Галка не знала и представляла ее себе лишь в общих чертах, исходя из рассказов мужа. Но то, например, что она будет жить без городских удобств и что помощи ей в хлопотах по дому ждать не от кого, здесь нет ни мамы, ни старшей сестры, — это она знала и представляла отлично. Образно говоря, будущее свое она преломляла сейчас через призму вот этой лесной зимней дороги, по которой ее везут не в машине, а в санях, накрытую тулупом… Было все это интересно, даже романтично, но так далеко от всего того, чем она жила прежде, что порой она ощущала себя в каком-то нереальном мире. И только близость мужа возвращала ее к действительности, поддерживала ее, позволяла ей сохранять душевное равновесие. Он был для нее сейчас единственной надеждой и опорой…

Когда Тамаров после очередной пробежки подсел к жене и, обняв ее за плечи, заглянул ей в глаза, она не отвела их, улыбнулась, прижалась к нему покрепче и сказала:

— Я знаю, о чем ты думаешь. Но ты не волнуйся, все будет хорошо. Я ведь у тебя умница, верно?

Тамаров молча кивнул головой. Он не хотел отвечать ей словами, потому что слова выдали бы нахлынувший вдруг на него волной теплые, нежные чувства к ней, которых он всегда почему-то стеснялся. Но Галке и не нужны были его слова, она уловила его состояние и без них и была благодарна ему за это. А когда Тамаров, волевым усилием взяв себя в руки, так же молча перебрался на свое прежнее место, поближе к солдату, не обиделась, потому что понимала, что главное для него сейчас — поскорее обрести столь необходимые ему спокойствие и хладнокровие. Ей, как и всякой замужней женщине, очень нужны и приятны были любовь и ласка близкого, родного человека, но еще больше нужна была ей сейчас его мужская уверенность, от которой во многом зависел ее сегодняшний и завтрашний день…

И все-таки сумерки настигли их где-то на полпути. Виной всему был западный ветер, нагнавший тяжелые тучи. Они низко нависли над лесом, и вскоре повалил снег. Темп езды заметно упал, и Тамаров с досадой подумал, что на каком-то отрезке дороги придется еще повозиться с санями, помочь гнедому преодолеть вполне возможные снежные заносы. Но опасения его были напрасны: сильный ветер погнал тучу дальше, и снег, только что густо валивший на дорогу, так же внезапно прекратился. Опять посветлело. Гнедой, словно обрадовавшись этой перемене, весело заржал и прибавил ходу.

Повеселел и Тамаров. Перебравшись к жене, он стал заботливо стряхивать с ее платка и шубки грозившие растаять большие снежные хлопья… И тут из глубины леса до него отчетливо донеслось ржание какой-то другой лошади, отвечавшей их гнедому. Тамаров от удивления даже замер. Как она могла оказаться в глухом зимнем лесу? Но потом, придя в себя, сообразил, что параллельно их дороге могла пролегать и другая.

— Здесь есть поблизости еще какая-нибудь дорога? — спросил он у солдата.

— Есть, — подтвердил его догадку солдат. — Километрах в трех от заставы. Сворачивает к хутору Соколиха. Потому мы по ней и не поехали.

— Ясно… Название какое-то у хутора странное.

— Обыкновенное. Там раньше, давно это было, Соколиха-разбойница жила, вот по ней память и осталась.

— Прямо как в сказке! — вмешалась в разговор Галка.

— И не говори, — согласился Тамаров, — только нам разбойников еще и не хватало…

Галка и солдат дружно рассмеялись. А Тамарову было не до смеха. Разбойников в хуторе действительно давно уже не было, но в комендатуре, когда Тамарова информировали об обстановке, этот хутор был упомянут. Имелись сведения, что кто-то из хуторян поддерживает связь с бандитами, что, хотя до сих пор банда в хутор не заглядывала, появление ее там не исключено в любой день и скорее всего с наступлением темноты… Возможно, Тамаров где-то преувеличивал опасность, сгущал обстановку, но он исходил сейчас в своих предположениях из факта: параллельная дорога вела к хутору, по ней кто-то ехал, время уже позднее, почему он должен исключить вполне допустимую реальность того, что на хутор подались бандиты?

— Дорога на хутор поворачивает на большом расстоянии от нашей? — спросил он солдата.

— Нет, совсем близко, — ответил солдат.

— Тогда погоняй, может, увидим, кто наши параллельные попутчики…

Однако, как ни погонял солдат гнедого, к месту возможной встречи они не успели. А она могла состояться, об этом свидетельствовали обнаруженные Тамаровым на повороте ведущей к хутору дороги совсем свежие следы, оставленные лошадью и санями.

«Жаль! — с досадой подумал Тамаров. — Приеду, сразу же доложу о своих подозрениях начальнику заставы. Может, он и не отреагирует на них, но это уже его дело…»

Тревожные предчувствия и так не давали покоя Тамарову, а тут еще вдруг удивила Галка, подбросила, как говорят, хвороста в костер. Она, конечно, почувствовала волнение мужа, но до поры до времени молчала, зная, что он не любит, когда его, как он выражался, «разоблачают», подмечают его внутреннее состояние. Так или иначе, выбрав подходящий момент, Галка поделилась с ним новостью, которая произвела на него ошеломляющее впечатление.

— Ты очень нервничаешь, Сережа, — начала она издалека. — Я понимаю, у тебя есть, наверно, для этого основания, но надо сдерживать себя…

— Ты о чем? — перебил ее Тамаров, занятый мыслями и по этой причине, а также по той, что его «разоблачают», без одобрения встретивший начатый женой разговор.

— Все о том же, — спокойно продолжала Галка. — Дергаешь себя по каждому случаю, заводишься с полуоборота, а ведь ты еще и не начал служить, стало быть, нервы надо беречь, они еще тебе пригодятся…

Тамаров слышал, как, не удержавшись, фыркнул от смеха солдат, а это уже было для него слишком.

— Ты думай, что говоришь! — резко бросил он жене. — Я не школьник, а ты не моя учительница, чтобы меня учить!

Но Галка, пропустив его грубость мимо ушей, продолжала развивать свою мысль.

— Я больше, чем твоя учительница, и поэтому прошу меня выслушать… Ты вот считаешь себя очень наблюдательным, бдительным человеком, я не отрицаю этих твоих достоинств, но почему ты смотришь так однобоко? Впрочем, применительно к нашей сегодняшней поездке я не совсем точно выразилась. Скажем так: ты смотришь только вперед и по бокам от дороги, но ни разу не посмотрел назад, не поинтересовался, что делается у тебя за спиной…

— А ты для чего, — возмутился Тамаров.

— Ну, я женщина, не все могу понять, не всему, что вижу, придать значение.

— Ты что-нибудь видела? — насторожился Тамаров.

— Утверждать не могу, но мне иногда казалось, что за нами кто-то едет…

Тамаров с минуту не мог произнести слова — так ему стало не по себе. Наконец он глухо выдавил:

— Ты понимаешь, что ты говоришь? Понимаешь, как это важно: видела ты или нет?

— Понимаю. Но очень возможно, что мне просто показалось.

— «Показалось, показалось»!.. — Тамаров кипел от ярости. — Я, понимаешь, сижу рядом, а она, вместо того чтобы сразу же поставить меня в известность, предположениями занимается!.. — Тронул солдата за рукав. — Останови, пожалуйста. Я сейчас…

Спрыгнув с саней, Тамаров быстро зашагал назад, на ходу расстегивая кобуру. В лесу уже было по-настоящему темно, но на дорогу еще падал последний свет уходящего дня, однако проку от него почти не было, поэтому Тамаров достал карманный фонарик и зажег его. Длинный луч высветил довольно значительный отрезок дороги, но, как и предполагал Тамаров, дорога была пуста. Идти дальше не имело смысла, да, честно говоря, Тамаров все-таки не верил, что за ними кто-то ехал, считал, что Галка ошиблась. Ну, а если и ехал и если это были бандиты, преследовать пограничников на подступах к заставе они бы наверняка не решились…

Возвращаясь, Тамаров немного успокоился, а садясь в сани, даже позволил себе пошутить:

— Если нас кто-то и догонял, так скорее всего это был Дед Мороз, по которому ты, Галка, очень соскучилась! — Потом, обняв жену, тихим, спокойным тоном заключил: — Ты, наверное, ошиблась. Поехали…