Проблематика пьесы перерастает из семейно-бытовой в социальную, что во многом происходит за счет внесценических ситуаций. Так, трагическая история с самоубийством сына Хабалкина свидетельствует о растерянности, одиночестве молодых людей, об их духовной инфантильности и беззащитности в прагматичном мире отцов, что придает семейной драме Судаковых статус общественной болезни. Пров вспоминает, как незадолго до смерти Коля Хабалкин высказал ему горькую сентенцию о том, что самые счастливые – камни: «Я бы хотел быть камнем. Существовать миллионы лет, все видеть и ни на что не реагировать». Ту же проблему трагического существования личности в абсурдном и «каменном» мире раскрывает внесценическая история сына Валентины Дмитриевны, одноклассницы Судакова-старшего: во время поездки в Польшу Дима увлекся польской девушкой и, забыв инструкцию руководителя, присоединился к группе позднее установленного срока. Невинная в наши дни ситуация была расценена тогда как грубейшее нарушение режима, обязательных эталонов социального поведения со всеми вытекающими отсюда последствиями: юношу не допустили к защите дипломной работы. Слова Прова: «Я хочу, чтоб дом был чистый», – могут быть отнесены ко множеству советских семей, а в конечном счете и ко всей стране.

Розовские мальчики – не те интеллектуалы, мыслители, которые способны своим разумом, опытом оградить себя от теневых сторон жизни. В сущности, они еще дети, воспринимающие мир преимущественно на эмоциональном уровне, поэтому столь импульсивны их поступки. Андрей Аверин и Олег Савин были активны, в них чувствовалась надежность; недаром пьеса «В поисках радости» заканчивалась бодрыми словами Олега: «Не бойся за нас, мама!» В отличие от них, и Пров Судаков, и Коля Хабалкин, и Дима несамостоятельны, они нуждаются в сочувствии и помощи – и не потому, что так измельчало поколение, а потому, что действительность стала куда более циничной.

Розов показывает, сколь неоднородна молодежь того времени. Студентка Ариадна, любовница Егора, – меркантильное создание, достойная дочь высокочиновного отца. Соблазняя Егора, она без обиняков говорит ему: «Что тебя тут держит, не понимаю. У нас шикарней». В противоположность ей подруга Прова Зоя дорожит прежде всего вечными жизненными ценностями, она способна духовно сопротивляться болезням общества, да и собственным трудностям: «Отец в тюрьме, мать пьет часто, но я ее понимаю… Я люблю жизнь и детей учить хочу. Я буду их учить любить жизнь…»

Розов с присущим ему обостренным чувством времени широко и полно демонстрирует нам полифоничный молодой мир – и романтичный, и духовно усталый, и прагматичный; это его представителям придется утверждать или опровергать те социальные и моральные принципы, которые заявят о себе на рубеже 80 – 90-х годов и коренным образом изменят Россию.

Драматичные семейные и служебные перипетии побуждают «глухаря» Судакова по-новому слышать мир, ему приоткрываются подлинные и ложные ценности его окружения. Вспомним гоголевского городничего из «Ревизора»: в финале эта личность из комической стремительно превращается чуть ли не в трагическую. На последних страницах «Гнезда глухаря» сатирические черты в образе Судакова истончаются, убывают и на смену им появляются трагические: он предан, он не нужен Ясюниным и Золотаревым, его дочь обманута мужем, его сын попадает в милицию… «Живем мы хорошо…» – эту привычную фразу, обращенную к очередным иностранным визитерам, он произносит в финале дрогнувшим голосом, хрипло, глотая слезы.

И все-таки по большому счету поражение Судакова для автора не трагедия. Если в начале пьесы гость-итальянец замечает по поводу некоторого беспорядка в квартире Судаковых: «…это хорошо, чувствуется, что здесь живут люди, а не вещи», – то в конце это суждение постороннего человека подтверждается: в главе семьи пробуждается живая душа. Финал «Гнезда глухаря» элегичен. В нем нет оптимизма прежних пьес Розова, нет лозунговости, никто не едет в Сибирь, никто не говорит о наступлении новой жизни, но в душах героев появляется светлое успокоение: заколачивается дверь на сторону Егора, он для своих бывших родственников теперь только сосед; у Судакова возникает потребность встретиться со старыми товарищами, с которыми он не виделся лет двадцать; а заключительная сцена еще одного визита иностранных гостей, которые молятся «со своими, ритуальными жестами» на черные маски судаковского кабинета, даже окрашена юмором. Сочетание комического, лирического, обнадеживающего в конце пьесы создает ощущение предвестия нового в жизни семьи, хотя это новое в общем-то – хорошо забытое старое, вечное и истинное.

Авторская, скорбная мысль о нравственной деградации общества, о бессилии человека что-либо изменить в сложившейся системе социальных отношений с новой художественной силой прозвучала в пьесе «Кабанчик», написанной в 1981 году, но увидевшей свет только в начале перестройки – в 1987 году. Герою пьесы – Алексею Кашину около восемнадцати лет, которые он в замкнутом семейном мире прожил вполне благополучно, спокойно, с опорой на идеалы добра. Однако то были лишь иллюзии. Узнав, что его высокопоставленный отец, представитель советской элиты, – вор, преступник, Алексей сразу же нравственно взрослеет, избавляется от юношеского инфантилизма, становится человеком ответственным, которому стыдно жить в бесчестье. В противоположность Андрею Аверину, чье заключительное энергичное слово «Пошли!» утверждало веру героя в свою жизнеспособность, в духовные силы, герой «Кабанчика» вскоре после слов: «Главное – жить! Самое дорогое у человека – жизнь…» – берет пистолет и уходит из дома, вынося себе беспощадный приговор. Если пьеса «В добрый час!» заканчивалась отцовским бодрым напутствием: «Пусть поищет!», то отец Алексея Кашина, отнявший у сына всякий смысл существования, толкает его к гибели.

В 1989 году Розов создает пьесу «Дома» – о людях, вернувшихся с афганской войны, а также комедию «Скрытая пружина», показывающую нравы в среде творческой интеллигенции. Теме художника, его отношений с миром посвящены автобиографическая проза Розова «Путешествие в разные стороны» (1987) и пьеса «Гофман» (1991).

Каждое десятилетие второй половины XX века рождало своего героя времени – и он становился героем пьес Розова. В 90-х годах в отечественной драматургии заявили о себе новые имена, появились новые пьесы. Однако пока не прозвучало имени, которое стало бы по-розовски знаковым на стыке двух веков. Драматургии Розова никогда не были нужны свободные пространственно-временные просторы, действие в его пьесах редко выходило за пределы одной квартиры, одной семьи с ее более или менее устоявшимся, размеренным существованием и ограничивалось несколькими днями, максимум – неделями. Но именно ему, драматургу с удивительной творческой интуицией, с его интимным, исключительно личным видением актуальных социальных и этических проблем, удалось отобразить в своем творчестве интеллектуальный, нравственный, эмоциональный опыт молодых современников, когда-то романтически веривших в добро, а когда-то ощутивших себя в отчаянном, безвыходном положении. Как настоящий, большой мастер, Розов создал свою художественную традицию, если не сказать – школу, и несомненно, что в наступившем новом веке эта традиция окажет свое мощное воздействие на драматургию и театр. Да и пьесы его еще не раз будут востребованы нашей быстротекущей жизнью.

Б. Бугров

КОМЕДИЯ В ЧЕТЫРЕХ ДЕЙСТВИЯХ, ПЯТИ КАРТИНАХ

Петр Иванович Аверин, доктор биологических наук, 50 лет.

Анастасия Ефремовна, его жена, 48 лет. Андрей, их сын, 17 лет.

Аркадий, их сын, артист, 28 лет.

Алексей, двоюродный брат Андрея и Аркадия, 18 лет.

Галя Давыдова

Вадим Розвалов

товарищи Андрея, только что окончившие десять классов.