– Вы не посмеете.

– Еще как посмею. Это научит тебя хорошим манерам. – Тетка сделала вид, что собирается разорвать бумагу на две части. Альдис издала полузадушенный крик.

– Знаешь, мне даже очень хочется это сделать, чтобы проучить тебя – наглая, невоспитанная девчонка, – продолжала Ауд.

– Но так нельзя! Вы же обещали!

– Ты тоже кое-что обещала. Помнишь?

Альдис помнила. Послушание. Она клялась быть послушной и не доставлять проблем.

Отец на прощанье сказал: «Не высовывайся. Никогда не высовывайся, будь как все». Альдис плохо умела «быть как все», но старалась изо всех сил. И еще он сказал: «Будь вежлива и слушайся взрослых». Ох, знал бы он, как тяжело быть вежливой с эрлой Ауд…

Альдис научилась. Так было надо. Надо было быть тихой, послушной, и она стала такой. Надо было молчать в ответ на упреки, и она молчала. Надо было выполнять не всегда приятную, временами грязную работу, недостойную знатного человека, и она выполняла. Она знала слово «надо», она обещала.

Но изменить свою сущность Альдис была не в силах, и безмолвие стало для нее крепостью, а равнодушие – оружием, осудить и наказать за которое невозможно. Эрла Ауд хорошо умела читать эти немые знаки, и они только усиливали раздражение, которое испытывала женщина от присутствия юной девушки в своем окружении. Игра в злую мачеху и бедную сиротку началась почти с первого дня. Если бы Альдис покорилась, признала главенство тетки, ее силу и власть, жизнь девушки стала бы много легче. Но уступить было равносильно полному самоотречению.

Даже в сказках бедные сиротки побеждают потому, что злая мачеха не смогла уничтожить в них остатки самоуважения.

Эрла Ауд была изобретательна в этой войне и праздновала победу всякий раз, как ей удавалось вывести Альдис из себя. И да, она могла бы разорвать бумагу и навсегда закрыть для Альдис путь в академию просто из желания в очередной раз уесть «маленькую гордячку».

– Так нечестно, – с тоской сказала девушка. – Я ведь тоже человек.

– Ой, вот не надо мне тут вселенскую драму разводить! Город как город, насмотришься еще за пять лет. А мне нужна помощь.

Альдис прощалась с Йелленвиком, стоя на палубе «Морского змея». Город так и остался непознанной сказкой. Она вернется сюда почти через год, но тогда все будет по-другому. И Альдис станет совсем другой.

Граница. Прошедший год лежал как на ладони. Прощание с отцом, тренировки на грани возможностей, изматывающие душу и тело, знакомство с эрлой Ауд, серые скалы Акульей бухты, единственный друг – Такаси, и снова тренировки, тренировки, тренировки…

Незримая пружина в душе раскручивалась, выпрямлялась, ослабляя почти непереносимое давление. Не было сожалений. Все было не зря, и было так, как надо.

Кнорр отходил от причала на одних парусах, раскинув золотые весла-крылья. Он с разбега разрезал носом волны и был похож на гордую морскую птицу, готовящуюся взлететь. Вот «Морской змей» вышел из гавани, и рулевой развернул его почти навстречу ветру. Потом внизу, в трюме, что-то закряхтело, затряслось, опали белые покрывала парусов, золотые весла единым слаженным движением вошли в толщу воды, и корабль поплыл-полетел. Легко и плавно опускались и поднимались неутомимые весла, ведомые сложным механизмом, а ветер полоскал косички Альдис и рвал крики чаек в клочья.

Лис проснулся. Поморщился, недовольно оглядываясь. Что его разбудило? Йотунство! Он так хорошо спал, и ему ничего не снилось. Вернее, он так хорошо спал, потому что ему ничего не снилось. Отличное времяпровождение, между прочим. Уставший разум не тревожат таинственные образы, спешащие обратиться в многозначительные символы, да и реалистическое сновидение с его каруселью знакомых и незнакомых людей не мешает отдохнуть. Несомненно, лучший сон – никаких снов.

Изменившийся шум двигающих корабль механизмов подсказал, где искать причину. Хельг заснул под похожие на мурчание кота звуки движителя, но резкий треск подрубленного дерева, падающего на землю, мог разбудить кого угодно.

Иггдрасиль рухнул, не меньше.

Дерева, разумеется, не было. Был лишь движитель.

Хельг потянулся, зевая, и недовольно покосился на огромное устройство, состоящее из движущихся шестеренок, надувающихся и сдувающихся шлангов, катящихся по трубкам шариков и комбинирующихся друг с другом кристаллов. В самом центре агрегата располагалась стеклянная трубка, в которой билась, словно живая, пурпурная электрическая дуга. От трубки к стенам тянулись цепи, по которым то и дело проскакивали искры, похожие на больших краснокрылых бабочек с южных островов Архипелага. Однако стоит прикоснуться к скользящей по цепи бабочке, желая полюбоваться ею поближе – и острые клыки боли вопьются в тело от макушки до пят.

Хельгу хватало ума не проверять свое предположение.

В конце концов, свое прозвище он заслужил не просто так. Альгирдас хоть и та еще скотина, но он сразу заметил, когда младший брат изменился.

– Да ты, я посмотрю, стал хитер, как лис, – сказал он задумчиво, совсем по-другому глядя на Хельга.

Так и прилепилось. Даже мать и та Лисом назвала пару раз. А уж прислуга, такое ощущение, забыла, что его Хельгом зовут. Разумеется, слуги называли Лисом только за глаза. А так «молодой господин» да «молодой господин». Только Стейнмод смеялся и дразнил Лисенком, говоря, что до настоящего Лиса Хельгу еще расти и расти.

Движитель фыркнул, словно недовольная морская лошадь, и начал чихать. Корабль замедлял ход. Значит, «Морской змей» подходит к берегу.

К берегу Виндерхейма.

Так в свое время драккар Харальда Скаллагримссона подошел к бхатскому острову, навсегда разделив историю Архипелага на «до» и «после». До великого обретения турсов в подарок от Всеотца первым конунгом на далеких южных островах и после провозглашения Объединения.

Ну вот, начинается. Начинается новая игра, надевается новая маска, готовится новый образ. Сейчас необходимо избавиться от эмоций и подчинить все разуму. Анализ, классификация, синтез. Использование полученной информации на полную катушку. Он должен смотреть и думать, слушать и понимать, стараясь никак не проявлять своего отношения к происходящему. Вот только Ульд и Свальд…

Хельг поморщился. Пускай предстоящее ему не нравится, но оно неизбежно. Уже хорошо, что Свальд не сумел отыскать его раньше времени. Наверняка этому здоровому лбу даже и в голову не пришло искать Лиса в машинном отделении. А если даже и пришло, то он точно сразу попался на глаза снующим по отделению матросам. Хельг умел прятаться, отыскивая незаметные закоулки, а вот за остальными парнями и девчонками, плывущими на корабле, такого умения он не заметил. Хотя Лис, конечно, видел не всех, но достаточно, чтобы создать впечатление о нынешнем наборе в академию.

Впечатление так себе. Чада мелкопоместных эрлов шумны и наивны. Дети Дольних Домов внимательны и задумчивы. Отпрыски Горних Домов горды и недалеки. Лис бы всех вымел с кнорра поганой метлой, будь на то его воля. Послушать только их разговоры! Хвалятся друг перед другом подвигами предков, корчат из себя чуть ли не самого Харальда Великого, направляющегося на юг. Боги неба, земли и моря, они просто не понимают, куда направляются. Они совершенно не представляют, что такое академия!

«А ты представляешь? – спросил Хельг себя. И ответил: – Надеюсь, что представляю…»

Военная академия имени Харальда Скаллагримссона, первого конунга Мидгарда и, согласно учению Храма, сына Бога-Солнца. Открыта двадцать лет назад, спустя два года после унизительного поражения в войне с Ойкуменой. Принимает только отпрысков Домов и эрлов – последних лишь благодаря особым привилегиям, полученным еще от Харальда Великого. Готовит первоклассных пилотов «валькирий», в первую очередь «Молнии», «Молота» и «Бури». Есть еще училища, выпускники которых допускаются к управлению грузовой «Колесницей» и простенькой «Пирамидой», но именно первые три «валькирии» являются основой военно-небесных сил Мидгарда.