Поэтому план заманивания «Ангелины» на мель разрабатывался в каюте капитана спокойно, непринужденно, без примитивных мер безопасности. Которые обеспечивали мы с Алешкой морскими узлами и морским колокольчиком.

Капитан расправил карту на столе. Папа и Штокман наклонились над ней.

– Архипелаг Барро. Около сотни островов. Мы находимся вот здесь. Удирать будем вот сюда, к острову Роароа. Пунктиром показаны подводные рифы. Проход для судов очень сложный. Самый подходящий риф для «Ангелины» – риф Тонга. Он скрыт надежно, воды над ним всего четыре метра. Осадка у «Ангелины» – пять примерно. Сядет надежно.

– Но ведь у нее на борту все-таки люди, – возразил, но не очень уверенно, Штокман.

– Да какие это люди? Мерзавцы! Да и ничего с ними не случится. «Ангелина» даже пробоин не получит – верхушка рифа гладкая, как стол. Она просто влетит на него и сядет. Никто не пострадает. Ну, может, шишки набьют. Продукты у них есть, пресная вода есть – не умрут ни от голода, ни от жажды. Разве что от злости. Но это их проблема.

– Они могут вызвать помощь по рации.

– Ну и что? Пока-то эта неторопливая помощь появится. Судно с рифа спасателям все равно не снять, значит, они только эвакуируют экипаж «Ангелины», примут его на свой борт. Ну, а уж там им не до нас будет. А вы тем временем, профессор Штокман, будете продолжать исследования со своим коллективом. На благо мировой науки.

– Значит, как я понял, – сказал Штокман, – мы делаем вид, что пытаемся удрать от «Ангелины». Она нас нагоняет. Мы благополучно проходим над рифом, а она со всего маху садится на него, так?

– Так, – кивнул папа, – да не совсем. Там ведь тоже не дураки. И сломя голову таким опасным и сложным фарватером не будут мчаться.

– Не понимаю, – признался Штокман.

– Постараюсь объяснить, – сказал папа. – Мы не только сообщим им, что собираемся удрать, но и выдадим свою коварную задумку. Пусть они знают, что мы рассчитываем посадить их на мель.

– Ну… – Штокман развел руками. – Я ведь не очень глупый человек, даже профессор. И академик. Зачем же нам раскрывать свои планы?

– Не понимаете? – улыбнулся папа. – Вот и они не поймут.

Вечером капитан вызвал весь экипаж и всех пассажиров на палубу. Он долго хмурился, кусал губы, потом сказал:

– Я принял решение. На мне лежит ответственность как за судно, так и за всех, кто на нем находится. И ответственность за результаты экспедиции. Завтра утром мы снимаемся с якоря и берем курс на остров Роароа. Попытаемся оторваться от «Ангелины» и затеряться среди островов архипелага. Если они будут нас преследовать, мы пройдем над рифом Тонга…

– Мы-то пройдем, – перебил его старший помощник, – а вот «Ангелина»…

– Вот именно, – кивнул капитан. – Другого выхода у нас нет. Возражения имеются?

Возражений не было.

– Даже если бы они были, – сказал капитан, – я бы их не принял. Все свободны.

Утро было прекрасное. Океан и небо слились в одно целое голубое чудо. Далекие острова, казалось, просто висят в воздухе. Был полный штиль.

И никак не верилось, что это прекрасное утро – очень опасное.

Мы волновались. Не только за исход нашей операции. Мы сильно волновались – сумел ли боцман передать на «Ангелину» информацию о нашем бегстве и коварной задумке?

Сумел… Из-за острова показался массивный корпус «Ангелины». Она шла полным ходом. Если она нас догонит и долбанет своим крутым ржавым носом, то не один только Рыбкин окажется за бортом.

«Ангелина» со своими пулеметами и габаритами нас не боялась – подумаешь, научно-исследовательское судно, скорлупка, на которой находятся тихони-ученые. И эти «ботаники» задумали посадить их, бравых пиратов, на мель! Смехота! Догоним и возьмем на абордаж.

А мы, конечно, запросто могли удрать с дельфиновой, как сказал Алешка, скоростью, но нам было важно не удрать, а остаться в том же месте, чтобы продолжить исследования. И чтобы нам никто не мешал. Поэтому удирали мы не спеша, прихрамывая, как сказал Алешка.

«Ангелина» нагоняла нас. Время от времени она подавала какие-то сигналы сиреной: короткий – длинный, длинный – короткий. Мы стояли в капитанской рубке, и капитан с усмешкой «переводил» нам эти сигналы:

– «Требую сбавить ход!», «Требую остановиться!»

– Ничего не вижу, ничего не слышу, – бормотал капитан сквозь зубы, не выпуская дымящей трубки изо рта. – «Открываю огонь!»

Вот это уже неслабо: на «Ангелине» загрохотало, а над «Афалиной» пролетела очередь трассирующих пуль.

Капитан тоже подал сигнал. И перевел его нам:

– «Сбавить ход не могу. Отказал реверс. Прошу помощи!»

Ответом была вторая очередь. Пониже первой. Но прицельно огонь не велся. А вот почему – об этом мы узнали гораздо позже.

– Приближаемся к рифу, – предупредил капитан. – Всем надеть жилеты! Принять меры безопасности! Готовность номер один!

Мы мчались к острову. Сзади на нас надвигалась громадная ржавая туша.

– Проходим риф! – рявкнул капитан.

И тут вдруг где-то с нашего носа, из иллюминатора, вылетела сигнальная ракета. И словно повинуясь ей, «Ангелина» резко положила руль влево. Не пошла по нашему следу. Боцман предупредил ее об этом и указал ракетой опасный риф. Поравнявшись с нами, «Ангелина» вдруг захрустела всем своим железом, что-то на ней оборвалось и обрушилось. И она резко остановилась. Села на стол. Прямо как праздничный торт в виде корабля. По которому уже прошелся столовой ложкой непослушный малыш-сластена.

Когда скрежет железа прекратился, стали слышны другие звуки: проклятия и ругательства. А пулемет молчал. Либо у них патроны кончились, либо на него что-то тяжелое свалилось.

Наш капитан взял мегафон, и над морем прогремело:

– Не ушиблись? Счастливо оставаться!

А наш папа вышел из рубки, к нему тут же присоединился веселый матрос, и они пошли к боцману, в его каюту.

Она была заперта. Веселый матрос одним ударом ноги вышиб дверь.

Боцман сидел на койке и молча смотрел на них. Рядом лежала ракетница.

– Ваши ручки, фрау-мадам! – сказал веселый матрос.

Вот и наручники нашлись.

А папа сказал боцману:

– Все остальное потом. Где скрывается Оленин?

Боцман шмыгнул носом.

Если вам не все понятно, я постараюсь объяснить. Но сначала скажу только, что «Афалина» сделала круг, обойдя со всех сторон «Ангелину», и вернулась на станцию. И все вернулись к своим делам. Опустили ловушку, сбросили трал. Стали брать пробы воды. А микробиолог сказал:

– Здесь хороший планктон должен быть. Питательный.

Сказал так, будто предлагал нам этот питательный планктон на ужин.

Словом, боцман сделал свое дело под нашим руководством. Когда он стал подслушивать планы нашего бегства, папа и капитан повели такой разговор.

Капитан сказал, что нужно заманить «Ангелину» за собой и посадить ее на риф. Чтобы не мешала заниматься нашими делами. И он еще сказал, что знает такой риф. Очень удобный, чтобы на нем разместился ржавый сухогруз.

Папа спросил, а как его заманить на этот риф? Да очень просто, ответил капитан.

– Они идут нам в кильватер…

Кильватер, чтобы вам было ясно, это след за кормой корабля.

– Они идут нам в кильватер. Мы идем прямо на риф. Для нас он не опасен. Мы его не заденем. А они засядут на нем, как собака на заборе.

Капитан у нас тоже романтик. И где это он видел собак на заборе?

– Послушайте, – сказал папа. – А если они вдруг что-то почуют? Заметят по волнам, что впереди подводная скала? Тогда ничего не получится.

– Эта подводная скала совершенно незаметна. И обойти ее можно только в одном месте – к западу от нашего курса. Но они об этом не знают. Это единственный проход для судов в этом месте.

– Все-таки опасно, – задумчиво сказал папа. – А если мы сами зацепим днищем этот риф?

– Не зацепим! Да «Афалине» это и не страшно. Она скользнет по нему, как санки с горки.