– Вот негодяи! Их надо утопить – и все. Пока не поздно.

– Найдутся другие. Нужно как можно скорее результаты наших исследований сделать достоянием всего ученого мира. И проинформировать правительства всех стран.

– Я могу пустить в эфир радио: «Всем, всем, всем!» – предложил капитан.

– Это несерьезно, – возразил Штокман. – Надо побыстрее завершить исследования и представить наши материалы соответствующим организациям. И опубликовать их в печати. Сообщить в ЮНЕСКО.

– А сейчас-то что делать? – спросил Рыбкин с отчаянием. – Если я не сохраню свою рыбу, я сам брошусь за борт.

– А сейчас, – сказал капитан, – удвоить бдительность, утроить осторожность и быть готовыми отразить возможное нападение.

– Чем отражать будем? – спросил неугомонный Рыбкин. – Микроскопами? Я свой не дам.

– Найдется чем, – сказал капитан.

Я бы не сказал, что на «Афалине» под влиянием реальной опасности воцарилось уныние. Наоборот. Все стали работать еще собраннее и деловитей. Правда, каждый из нас все время поглядывал на океан. С опаской. Хотя необходимости в этом не было. Капитан организовал специальную вахту наблюдателей, да и прибор для обнаружения какого-либо судна был включен на постоянную работу, и возле него неотступно находился один из членов экипажа.

А папа ломал голову над задачкой: кто же в нашем славном коллективе тайный и коварный враг? Кто держит постоянную связь с кораблем «Оазиса»? Кто сообщил им о результатах исследований? Кто попытался утопить Рыбкина? И за что? Вернее – зачем?

Но тут прибавился и еще один вопрос, не менее серьезный и загадочный.

Мы стояли на мостике и любовались нашим красавцем – Тихим океаном. Волны которого кто только не бороздил за тысячи лет. И открыватели новых земель, и завоеватели, и исследователи, и пираты, и работорговцы, и просто торговцы, и всякие интуристы. И мы часто думали, а сколько кораблей за эти тысячелетия не достигли своей цели? Сколько из них улеглось на его дно? Сколько моряков не вернулось из плавания? И невольно напрашивалась не очень приятная мысль – не ждет ли такая же печальная участь и нашу прекрасную «Афалину»?

Но страшно нам почему-то не было. Наверное, потому что рядом с нами находился наш папа; командовал кораблем отважный и опытный капитан с пиратской фамилией; запросто мог рискнуть своей жизнью веселый матрос ради спасения любого из нас. Да и каждый член экипажа был смелым и надежным человеком. Каждый… Кроме одного. Затаившегося врага.

Вот тут-то и ворвался на мостик взбешенный Штокман и ткнул своим длинным пальцем в капитанский живот:

– Что творится на вашем судне?

– А что на нем творится такое уж особенное? – капитан вытаращил свои круглые омарьи глаза. – Опять кого-то за борт сбросили?

– Хуже! Кто-то взломал дверь моей каюты!

Капитан побелел, потом сразу покраснел, а затем твердо пообещал:

– Узнаю – кто, повешу на рее!

– Сначала узнайте! А потом я его сам повешу!

– Вот что, – сказал папа капитану, – поставьте людей по обе стороны прохода и никого к каюте Штокмана не подпускать. Я сам осмотрю ее.

Но ничего особенного папа не обнаружил. Дверь была взломана грубо и примитивно. Топориком с пожарного стенда. В каюте был порядок – непохоже, что кто-то здесь что-то искал. Только на ключевине сейфа папа обнаружил свежие царапины. Явно кто-то пытался его вскрыть.

– Что у вас там хранится? – спросил папа Штокмана.

– Материалы экспедиции, в том числе и черновики отчета. Деньги экспедиции. Личные документы.

– А где вы держите ключи от сейфа?

– Я каждый раз сдаю их капитану.

Единственное, что удалось папе установить – взлом каюты произошел в то самое время, когда весь экипаж находился на совещании в кают-компании.

Значит, это сделал тот, кто в кают-компании в это время не был. Человек десять примерно: они несли вахту. Кто-то из них! Но кто?

Капитан и полковник заперлись на ключ и принялись обсуждать список подозреваемых. Нас, конечно, выставили за дверь. Ну а потом папа, естественно, кое-что нам рассказал. Но это нам уже не было нужно. Мы сами (пораньше папы) вычислили коварного преступника.

В списке было десять человек. И все разные: и ученые, и мотористы, и боцман. Несколько человек капитан вычеркнул из «черного списка» сразу – это были безупречные люди, он знал их давно и много с ними плавал. И не раз они доказывали в опасные и трудные минуты свое мужество и свою честность.

Папа сказал:

– Несомненно, что все эти пакости совершил один и тот же человек.

– Да они все разные, эти пакости, – возразил капитан.

– Немножко отличаются, – усмехнулся папа, – но цель-то у них одна.

– Это как же? Сообщить о результатах обследования впадины и столкнуть Рыбкина с корабля – какая же тут общая цель?

– Все это связано с грязными делишками фирмы «Оазис». Ведь именно Рыбкин подтвердил наличие рыб на глубине восьми тысяч метров. Рыбкин в их глазах, так сказать, нежелательный свидетель. Я не сомневаюсь, что будет попытка уничтожить и рабочие дневники Рыбкина, и саму эту злосчастную рыбину.

Капитан даже подскочил.

– Не беспокойтесь, Иван Федорович, я принял меры безопасности.

– Какие именно?

– Мне бы не хотелось об этом говорить…

– Я буду нем, как рыба имени Рыбкина, – торжественно пообещал капитан.

– Я подселил в каюту Рыбкина его спасителя.

– Ах, вот как! – догадался капитан. – Это ваш человек?

Папа не ответил, а только пожал плечами.

В общем и целом они просидели над списком до самого ужина. И выделили трех человек, за которыми необходимо установить наблюдение.

Капитан старательно набил свою бездонную трубку, раскурил, выпустил ароматное облако дыма и спросил:

– И как вы себе это представляете? Кому вы это поручите?

– У меня есть для этого люди, – спокойно сказал папа.

– Да вы что, целое отделение милиции с собой взяли? – засмеялся капитан. – И что за агентура, если не секрет?

– Глазастая, ушастая, любопытная. Не удивлюсь, если эта агентура сейчас подслушивает нас за дверью.

Но мы не подслушивали за дверью. Мы вычислили подлого врага.

– Давай, Дим, – сразу же предложил Алешка, – тоже столкнем его за борт. Может, его акула покусает.

– А если он ее покусает? – предположил я, не очень, конечно, серьезно.

Алешка рассмеялся. И тут же попытался выдать еще одно наказание для гада:

– А тогда давай, Дим…

Но я его строго прервал:

– Никаких «давай». Скажем папе – и все.

Алешка покорно согласился, потому что честь разоблачения преступника целиком принадлежала мне. Правда, натолкнул меня на эту мысль Алешка. Он сказал:

– Дим, если этот гад сообщает этой заразе о наших делах, значит, у него есть рация. И они ему тоже дают всякие советы и указания. «Узнай там то-то и то-то. Утопи на всякий случай Рыбкина. Или выпей за его здоровье».

Так, так… Постойте! И я вдруг почувствовал, будто из темного чулана вышел на освещенный солнцем балкон. Откуда все видно.

Я вспомнил про слуховой аппарат боцмана Шмаги и его реакцию на мою просьбу. Я вспомнил, что, когда случайно включил его, в нем появились шумы, потрескивания, морзянка. А потом и чей-то грубый голос, обращенный к какому-то Алику. Да еще со строгим приказом не употреблять спиртные напитки. А ведь капитан частенько отчитывал боцмана за эту «слабость». Вот и стало все на свои места. Никакой это не слуховой аппарат, а самая обыкновенная карманная рация. (Тогда мы еще не знали, что эта рация самая необыкновенная. С ее помощью глухой боцман прослушивал все разговоры в любой каюте, даже в капитанской. Причем не выходя из каюты собственной.)

– Я так и знал, – сказал Алешка с гордостью. – Он мне всегда не нравился. Да еще все время носом шмыгает.

Я не стал напоминать Алешке, что он подозревал вовсе не боцмана, а веселого матроса.