(Фелисия S. Леонели д`F, 4 января, год 861)
Здравствуй, Нелл.
Мы с Помпеем и другими условились, что не будем использовать в обращении друг к другу эти длинные именные титулы и велеречивые обращения. Поэтому прошу, не называй меня больше «госпожой», тем более, что, хоть мои настоящие родители и известные в народе лица, я была рождена вне брака и милостью отца отдана на воспитание в семью его приближенных. Не удивляйся, милая, что я так открыто говорю тебе об этом, поскольку, во-первых, ты мне очень нравишься и я уверена, что вскорости мы станем друзьями, а во-вторых, Сильвия проболталась об этом Августе-маленькой, а та Августе-большой, а как известно, что известно нашей разлюбезной Августе, то известно всему миру… Так что скоро это, увы, перестанет быть секретом, говорю я с легкой улыбкой.
Что касается нашего недавнего разговора, то зря ты принижаешь собственные достоинства. Поверь мне, я знакома с доброй половиной этого города и твердо могу тебе сказать – среди них очень мало и мужчин, способных самостоятельно мыслить, а уж среди женщин этих выдающихся особ можно перечесть по пальцам. Я очень рада, что судьба свела меня с тобой – ты не представляешь, что значит встретить человека вроде тебя в таком болоте, – это все равно, что глотнуть чистой воды после долгой дороги. Наверное, тебе мои слова покажутся глупыми, но я могу объяснить. Извини, начать придется несколько издали.
То, что творится сегодня в Эосе, на мой взгляд, можно описать двумя словами – грядут перемены. Ты быстро здесь освоишься и скоро почувствуешь, как это переменчивое настроение витает в воздухе. От князя Юстиниана можно ожидать многих самых необыкновенных свершений – он провел юность в Селестиде, этом пульсирующем сердце благородных умов. А его дочь получила самое изысканное воспитание, общалась с самыми известными учеными и мыслителями наших дней. Они говорят о необходимости перемен. Публичные наказания, самосуды, пытки, насилие, работорговля, собачьи бои и бесправие женщин должны быть прекращены! Мы не дикари, время слепого повиновения гадателям по бычьему помету прошло! Времена изменились, изменились мы сами, старые порядки сковывают. Но кроме княжьей семьи, да еще небольшой горстки людей, никто не чувствует нужды в этих переменах. Толпа безвольна, бездумна и бестолкова. Как слепо и послушно она следует традициям, не желая их понимать. Среди большинства этих невежественных, ограниченных людей порой встречаются единицы, обладающие живым умом, жаждой знаний, различными способностями. Но жесткие рамки общественных приличий, устаревших и бессмысленных традиций душат и давят таких. Вспомни как обошлись с Астерием сорок лет тому назад… Его разорвали конями, а ведь он всего лишь предъявил доказательства ложности того, что считалось общепринятой догмой. А сколько было таких, как он?
Но ближе к тому, что волнует меня. Юстиниан дал нам, женщинам, некоторую возможность к более достойному существованию – по крайней мере мы можем теперь получить кое-какое образование и спокойно перемещаться по улицам. А двадцать, пятьдесят, сто лет назад наши матери и бабки были как животные, заперты в четырех стенах, не зная ничего об этом мире, обреченные даже думать и поступать согласно принятому канону, насилуя свою природу или же отказываясь думать вообще, если все раз и навсегда за них решено.
Но надолго ли это? Позволят ли царевне занять его место? Кто знает, может, следующий правитель будет еще хуже Антония, и задушит самые предпосылки свободы в корне? Так вот пока у нас есть такая возможность, нужно действовать, нужно сделать мечты потребностями не только такой жалкой кучки людей, как я со своими друзьями и немногие приверженцы княжны, а всего общества. Поскольку то, что у большинства входит в привычку, крайне неразумно у него отнимать.
Многие осуждают меня за мои мысли и образ жизни. Но все это не для того, чтобы заявить о себе или «разрушить мир», как твердят у меня за спиной. Мне просто кажется, что бог дал каждому голову, чтобы ею думать, и ноги, чтобы идти своим путем. А не необдуманно принимать принятые когда-то и для чего-то правила, годные не для всех, и идти проторенной дорогой. Я не интриганка и не политиканка. Я никого не натаскиваю ни для чего. Все, что я хочу – это помочь людям, похожим на меня, доказать им, что они имеют право на выбор, что если они думают иначе, чем все, то это не болезнь и не отклонение. Я много думала, что такое счастье, почему так мало людей действительно счастливы. Я поняла, что счастье не бывает общественно признанным и навсегда узаконенным обычаем. Счастье для каждого свое. И чтобы понять, что для тебя счастье, чтобы понять, как его получить, как жить в гармонии с собой и другими, нужен прежде всего чистый разум, свободный от предрассудков, лжи, от всего шаблонного и навязанного.
Но это невыносимо сложно. Общество всегда подавляло единицы. И традиции в лице невежд сильнее и живучей всего.
Я думаю, ты меня понимаешь. Я видела, с кем ты пришла. Таких, как эта старуха тут тысячи – ханжи, лицемерки, домашние тиранши. Мне жалко твою подружку Паулину – она милая, наивная девочка, не слишком умна, но у нее доброе сердце. Я часто встречала таких – безвольное податливое создание в руках дракона. Пока ты рядом с ней, она послушно идет за тобой и, хоть сама с трудом отыскивает собственную мысль, искренне тебе верит и принимает твои слова. Но рано или поздно ты ненадолго теряешь контроль над неразвитым умом такой овечки и дракон хватает ее своей пастью. Из них получаются отличные жены – послушные, добродушные, трусливые и бесконечно преданные предрассудкам.
Не подумай, что я сказала это, чтобы обидеть тебя. Вот пример. Одна из женщин, с которой я хотела бы познакомить тебя – старая консульша. Она давно вдова, живет с сыном и его семьей. Это очень милые, образованные люди, у них часто бывают вечера, куда приходят многие ценители и творцы искусства, читают, пишут, разговаривают. У консульши была дочь, чудесное дитя, прекрасный голос, отличный слух, ангельская внешность… К сожалению, характером она была слаба и не тверда. Пока она жила с матерью, той удавалось держать ее в нужном русле, развивать ее талант, говорить с ней о философии и науке. Я охотно поддерживала старую консульшу, поскольку мы с Эстель, ее дочерью, дружили едва ли не с детства. Но потом Эстель влюбилась и перестала нас слушать. Консульша выдала ее замуж, благо тот юноша был достойным и неглупым человеком. Я уезжала тогда на несколько месяцев, а когда вернулась, ее не узнала. Это была совсем другая девушка – она перестала петь, замкнулась на доме, хотя муж не препятствовал ее прогулкам и возможным встречам со старыми друзьями. Говорила только о домашних делах, о делах ее мужа, считала правильным то, что считал правильным он, любила то, что любил он. Не пойми меня превратно, милая Нелл. Да, ухоженный муж и опрятный дом это здорово, но это не все, что должно составлять мир женщины, не правда ли?
Многие осуждают меня за такие слова. Считают, что я хочу разрушить общественные традиции, не чту святость семьи и так далее… Но это не так. Я хочу только доказать многим, что кроме обязанностей, возложенных на нас природой, мы обладаем и другим – своей душой, мы больше, чем производящее детенышей животное или рабочая сила. Мы ценны собой, своей самостью, а не фактом нашей принадлежности к роду или общественным статусом! А кроме того, иные из нас владеют истинными дарами – возможностью чувствовать прекрасное, что обычно быстро угасает за повседневной бытовой жизнью…
Увы, сама я не одарена особыми талантами – все, чего лично мне удалось достичь – это с трудом тренькать на гитаре простенькую мелодийку. Но талант, возможность творить и общаться с миром искусства – это привлекало меня всегда. Я всей душой тянусь к этому недостижимому миру, я хочу общаться с теми людьми, которых коснулась милостивая и щедрая рука богов. Надеюсь, и ты полюбишь моих друзей, как люблю их я. Я не богата и пансион, получаемый мной от моих родителей не так велик, как твердит молва, но большую часть этих денег я стараюсь тратить на то, чтобы мои друзья не нуждались ни в чем. Не знаю, как относятся к художникам и поэтам в ваших краях, но тут, в Эосе, это одно из самых позорных ремесел, как это ни прискорбно. Уличная молва считает писателя или художника мазилой и лентяем, ничтожеством по сравнению с каким-нибудь гончаром или портняжкой. И порой действительно одаренным людям очень и очень тяжело содержать себя. Искусство требует совершенства, времени, оно капризно, как ребенок. Его сложно сочетать с тяжелой работой… Думаю, все это тебе понятно и так, милая Нелл.
