(Рисунок. Простая писчая бумага в крупное зерно, неровная, края обтрепаны и измяты так, как сминается лист, постоянно закладываемый между страницами. Сухенький, тоненький карандаш выцвел и поблек, изображение стало цвета хны, многие линии практически исчезли, оставив только острые царапины по бумаге. Фон – комната – написан схематично, в общих чертах, наброском, не отвлекая зрителя от центральной фигуры, но при этом не смотрится неоконченным. Наоборот, легкие, резкие, быстрые линии передают большое количество света и воздуха, льющегося через узкие, но высокие окна. В простом кресле сидит Паулина. Она написана в той же небрежной манере, но основной акцент сделан на ее глазах, губах, руках. Несмотря на вольное обращение со светотенью, пренебрежение к мелочам и деталям, и общую образность картины, девушка выглядит живой и, более того, кажется, что сейчас это простодушное, смешливое, застенчивое лицо шевельнется, чуть передвинется мягкая ямочка на щеках, превратившись в кроткую улыбку, моргнут и смущенно опустятся веки. Паулина, чуть наклонившись, с надеждой и робостью заглядывает в лицо зрителю. Волосы распущены и перевязаны лентами. На ней легкая туника, струящаяся с плеч и мягко скрадывающая пышные формы тела, руки свободно лежат на коленях, чуть соприкоснувшись пальцами. Одна прядь волос качнулась вперед, кисть пояса наклонилась, плечи чуть поданы вперед – девушка вот-вот поднимется навстречу. Внизу тонкая, бисерная подпись – Паулине от Леонеллы).
(Дневник Паулины N, декабрь, год 860)
Наконец то я могу продолжить свои записи. Наша старая ведьма постаянно подтем или иным придлогом входит в комнату и только и ищит повода высказать свое нидовольство. Но севодня Нелл тайком привила какого то мальчишку, который не много покавырялся возле нашей двери, и типерь мы можем закрывать комнату на замок! Тетушка Рита в ярасти, но меня это уже небеспакоит главное что мы с Нелл можем позволить себе наслождаться тишиной и занематься тем, что нам нравется.
Когда мы не много освоились, господин Эней повел нас в лавку где было много старинных вещей. Там было много людей, одетых богато. Все они, похоже, были его друзья-купцы и они стояли в низу и патом поднемались по лестнице на верх. Господин Эней разговаривал с этими важными людьми, знакомил их с Нелл и со мной. Но Нелл такая гордячка, она почему то разозлилась и ни кому ни чего неотвечала. Но глаза у нее горели, как у дикой кошки. Уже когда мы вирнулись после прогулки, она пробармотала – «выставил как скатину на смотрины». Вот почиму она так? Что таково в том, что бы познакомиться с друзьями отца? Он к ней так добр. Мои вон если и приглошают меня в свой дом, то видут себя так, бутто я им гость какой чужой, а не дочь родная… Мне всигда это было так обидно.
А еще мы купили в той лавке картину. Нелл сразу как увидила ее, так и неотходила. Картинка диствитильно замичательная – она маленькая, написана на доске, совсем выцвитшая, должнобыть, очень старая. Интиресно, кому она принадлижала раньше? Вотбы вещи умели рассказывать! Эта дощечка рассказала бы нам множиство удевительных историй. Навирняка эту женщину нарисовал кто-то, кто ее очень любил… А какие у нее глаза!
Вчера мы были вместе с господином Энеем и тетушкой Ритой в гостях у одного вельможи. Я ни когда невидела более красивого дома! Когда я выросту и выйду замуж, я зделаю у себя в гостинной точно также – обизательно эти ниши с цветочными вазами и эти ниские кровати прямо перед окнами в сад, что бы лежать на подушках навиду. Хоть Нелл и говорит что это полная бесвкусеца. А какие все были нарядные! Играла музыка, кругом были цветы! Мне так хотелось танцивать, я все ждала, чтобы и меня приглосили, но ни один из этих красивых юношей неподошел ко мне. Все они увевались вокруг одной девчонки, а потом и Нелл сама подсела к ней и весь вечер просидела там. Совсем меня бросила! И сейчас сидит пишит ей письмо, а на меня вапще внимания необрощает. Вот небуду с ней разговаривать.
(Из опубликованных воспоминаний Паулины N, баронессы Северного Ариэля. Год 902.)
Первые наши месяцы в Эосе пролетели в каком-то стремительном вихре. Надежды, мечтания, роскошь и загадки неизведанного города манили и пьянили нас. Отец Нелл знакомил нас со своими друзьями, нас приглашали на празднества, блестящие мероприятия ошеломляли… Конечно, все это было далеко не так, как теперь. Все это происходило за закрытыми дверями, в садах, обнесенных высокими стенами, где собирались только самые избранные, и большая часть времени отводилась на строгий этикет и церемониальные приветствия. Правление юной царевны изменило многое, и светскую жизнь в том числе. Теперешние триумфальные шествия будут, пожалуй, торжественнее прежних, ведь нынче роскошь и золото уже не считаются чем-то необыкновенным и редкостным. Тогда же каждый, у кого были драгоценный перстень или дорогой кусок ткани, пытались выставить их на виду, и порой на празднества зажиточные горожане надевали все свои богатства, не считаясь с тем, как они подходят ему и сочетаются друг с другом.
На одном из таких вечеров мы и познакомились с одной небезызвестной в городе группой, которая, к моему прискорбию, оказала сильное влияние на мою бедную подругу и привела ее к гибели.
Группа эта образовалась вокруг Фелисии S, и сейчас еще известной в свете. Ни для кого не секрет, что эта незаконнорожденная дочь одного высокого лица долгое время жила в Эосе инкогнито, не обладая ни властью, ни богатством, ни какими-либо связями. Однако ее невероятные личностные качества вопреки ее презираемому происхождению вознесли ее на невиданные высоты. Мне она не понравилась, тем более, что знакомство с ней вызвало у меня страшную ревность по отношению к Нелл. И тем не менее, даже тогда, плача в подушку, я не могла не признать, что увидела девушку, далеко выдающуюся из ряда всех остальных. Фелисия в молодости была совсем не хороша собой. Это сейчас светский лоск и окружающая ее аура почитания и вожделения придает ей особый шарм и очарование, но если бы вы глянули на нее глазами несведущего человека, вы не нашли бы ее внешность заслуживающей внимания. Была она худа, скуласта, все ее лицо было каким-то неправильным и весьма несимметричным – нос с горбинкой, один глаз несколько меньше другого, губы, вроде бы правильные, при улыбке искривлялись в сторону. Что в ней было действительно вызывающим зависть – так разве что длинные, темно-каштановые волосы, касавшиеся земли. Ей не нужно было бриллиантов, и сколько помню ее, она никогда не украшалась ими, только повязывала расшитые золотом ленты в волосы и становилась самой нарядной среди женщин праздника. И, хотя внешность делала ее нисколько не привлекательной, ее манера держаться, чудесная грация, особенно в танце, мастерское владение голосом, а так же необыкновенный ум с лихвой исправляли ее внешние недостатки. Моя нелюбовь к ней быстро улетучилась, стоило мне ее узнать. Необыкновенно обаятельная и остроумная, она и сейчас, несмотря на возраст, является объектом внимания сегодняшних званых вечеров. Что в ней вызывало порой неприязнь – так это ее вызывающее поведение и дерзкий язык. Она любила шокировать и удивлять, позволяла себе такие выходки, на какие не решилась бы ни одна женщина, обладающая именем. Но у Фелисии не было фамильного имени, не было семьи и она, не принадлежа ни одной сословной ячейке, противопоставляла себя всему свету.
Ее постоянным спутником был некий безродный и безвестный студент из Селестиды по имени Помпей. Он тогда начинал писать и подавал большие надежды. Что с ним сейчас стало, я не знаю. Кажется, он уехал куда-то на север и там остался, я вообще плохо его помню, разве что то, как он постоянно что-то писал на коленке и взахлеб читал отрывки из своего ненаписанного романа.
Третьей в их постоянной компании была девушка по имени Сильвия, дочь одного из лучших друзей господина Энея. Миловидная темноволосая девушка, она умела ввернуть в разговор шутку и производила приятное впечатление. Я подружилась с ней скорее, чем с остальными, и мы часто потом прогуливались по городу вместе. Она любила читать те же книги, что нравились мне, и я с удовольствием с ней их обсуждала, поскольку Нелл всегда укоряла меня и презирала книги такого рода. Кроме того, Сильвия тоже писала и мы скоро нашли общий язык.
