Потапов (стараясь быть спокойным). Правильно. Я когда в Мурманске работал – у нас трест был в Москве, и там всё на управление замыкалось. А здесь – нет. Тут же всё в руках треста. Бетон, склады, чертежное хозяйство, отдел комплектации. Тут хозяин всему – трест. От управления мало зависит.
Любаев. Тогда такой вопрос. Вам известно было, что между начальником вашего управления, Виктором Николаевичем, и руководством треста существуют определенные трения?..
Батарцев (перебивает). Прекратите! (Айзатуллину). Кому мы можем поручить проверку расчетов Потапова, Исса Сулейманович?
Айзатуллин (сухо). Милениной.
Батарцев. Очень хорошо. Дина Павловна Миленина – лучший экономист треста, товарищ Потапов.
Соломахин. Я думаю, что для ускорения дела, Павел Емельянович, надо двух человек назначить.
Айзатуллин (вскочив). Вы уже не доверяете моим сотрудникам?! Дина Павловна – честнейший человек! Или вы мне не доверяете? Что вообще происходит?
Батарцев (поднялся). Успокойтесь, Исса Сулейманович! Пусть будет два человека. Это ж для ускорения дела.
Айзатуллин. Хорошо. В таком случае этим вторым человеком буду я. Вы не возражаете, Лев Алексеевич?
Соломахин (вынужденно). Не возражаю.
Батарцев. Теперь давайте срок назначим. Я предлагаю две недели. Не возражаете, Лев Алексеевич?
Соломахин. Не возражаю.
Батарцев (поворачиваясь к Потапову). Значит, товарищ Потапов, давайте ещё раз уточним позиции. Вы ставите вопрос о том, что тресту был необоснованно скорректирован план. Так?
Потапов. Так.
Батарцев. Доказательством чего служат вот эти две тетради. Так?
Потапов. Так.
Батарцев. Теперь мы вашему анализу делаем наш анализ и через две недели докладываем вам результат. Так?
Потапов. Так.
Батарцев. Все? Есть ещё вопросы, жалобы, пожелания?
Потапов. У меня есть просьба.
Батарцев. Какая просьба?
Потапов (обращается к Соломахину). Лев Алексеевич, я прошу партком задержаться на десять минут. Я сейчас приведу человека, который давал нам цифры.
На сцене общее недоумение, замешательство.
Батарцев. Товарищ Потапов, нас не интересует, кто вам давал эти цифры, и не надо никого сюда приводить. Мы проверим ваши расчеты и доложим вам результат...
Соломахин. Объявляется перерыв на десять минут!
Батарцев смотрит на Соломахина. Соломахин молчит.
Затемнение.
Акт второй
Действие как бы возвращается: та же мизансцена, что в конце первого акта, до просьбы Потапова.
Батарцев. Всё? Есть ещё вопросы, жалобы, пожелания?
Потапов. У меня есть просьба.
Батарцев. Какая просьба?
Потапов. Лев Алексеевич, я прошу партком задержаться на десять минут. Я сейчас приведу человека, который давал нам цифры.
Батарцев. Товарищ Потапов, нас не интересует, кто вам давал цифры, и не надо никого сюда приводить...
Соломахин. Объявляется перерыв на десять минут!
Потапов убегает. После небольшой паузы все задвигались, встали. Черников вновь извлек из своего большого черного портфеля, прислоненного к ножке стула, книжку в яркой обложке, устроился поудобнее, стал читать. Фроловский пересел на соседний стул, раскинул вольно локти, лбом уткнулся в стол – решил вздремнуть. Айзатуллин унес обе тетради Потапова к окну, поближе к свету и, даже не садясь, облокотись о подоконник, снова стал тщательно изучать их, делая оттуда выписки в свой блокнотик – двумя авторучками сразу, очевидно, разного цвета. Здесь же, у окна, суетится Мотрошилова – она поочередно снимает с батареи свои не до конца отмытые сапоги и медленно рукой прощупывает их изнутри. Сапоги ещё влажные – вздохнув, она опять их пристраивает за шторкой. Батарцев резко поднимается и выходит из комнаты, затем появляется на авансцене, как бы в коридоре, и там вышагивает. Комков тоже ходит взад и вперед, но в комнате. А Толя тем временем занимается своей сумкой: вынул её из-под стола, поставил на стул, все содержимое вытряхнул на соседний стул и стал не торопясь заталкивать в сумку своё имущество.
Любаев (Толе, шутливо). Телохранитель! Кого же, интересно, сейчас твой Потапов приведёт?
Толя (не отрываясь от своего дела). Он же сказал – человека!
Любаев. А фамилия у человека имеется?
Толя. Имеется.
Любаев. Какая?
Толя. Не знаю.
Мотрошилова, Человек-то этот где работает? У вас в управлении?
Толя. Не знаю.
Комков (на ходу, со злостью). Потапов два растет! Во – усы! Копия!
Толя. А у нас, между прочим, вся бригада усатая! До одного! (Черникову. Яркая обложка его книжки Толю уже давно заинтересовала, он даже специально приседал на корточки, чтобы снизу разглядеть название). Виктор Николаевич, вы что читаете?
Черников (нарочно коверкая слово). Дю-дюк-тив!
На авансцене Батарцев останавливается.
Батарцев (Соломахину). Лев Алексеевич! На минуточку!
Соломахин через двери выходит на авансцену к Батарцеву.
Батарцев (сухо). Лев Алексеевич, я хочу понять, что происходит?
Соломахин. В каком смысле?
Батарцев. А в том смысле что я хотел бы знать, чего ты добиваешься? Ты очень странно и непонятно для меня ведешь сегодня партком. Решил поднять большой шум вокруг этой истории?
Соломахин. А вы бы как хотели?
Батарцев. Я, дорогой мой, всегда хочу одного: чтобы у нас с тобой по любому вопросу было одно мнение, а не два!
Соломахин (сдержанно). У меня окончательного мнения пока ещё нет. Я хочу разобраться.
Батарцев. Разбираться тоже надо с умом!..
Соломахнн не отвечает – оба стоят молча, каждый думает о своём.
В комнате парткома.
Мотрошилова (Толе). А Потапов ваш женатый?
Толя. А как же! На Лиде. Она в детском саду работает. Вообще-то она маляр четвертого разряда, но Машка у них болеет всю дорогу, и Лида нянечкой устроилась в Машкин детсад. В заработке они потеряли, конечно, но зато надёжнее. И Танька там же.
Мотрошилова. Какая Танька?
Толя. Ну, вторая. А может, первая. Они с Машкой близнецы...
На авансцене.
Батарцев. Знаешь, в чём твоя беда, Лев Алексеевич? Твоя беда в том, что ты чувствуешь себя над коллективом, а не внутри коллектива!
Соломахин. Я чувствую себя секретарем парткома, не больше. Но и не меньше! А вы хотели бы, чтобы партком находился на положении одного из отделов треста. Есть производственный отдел, плановый отдел, отдел комплектации и наряду с ними есть ещё и партком...
Батарцев (рассмеявшись). Побойся бога, Лев Алексеевич! Ты что, всерьёз считаешь – я стремлюсь подмять под себя партком? Да ведь я ни одной планерки, ни одного совещания не начинаю, пока ты не сядешь рядом! Спроси Иссу, любого начальника отдела – сколько раз бывало: придут с бумагой, а я не подписываю, идите, говорю, в партком, согласуйте со Львом Алексеевичем! Я ни одного решения не принимаю без согласования с парткомом, лично с тобой!
Соломахин. А Черников?
Батарцев. Что – Черников? Ну что – Черников! Нельзя Черникова главным инженером, понимаешь? Я хотел, но нельзя!
Соломахин. Потому что Исса Сулейманович поставил ультиматум: он или Черников?
Батарцев (задушевно). Лев Алексеевич, я Витю Черникова люблю! Ты его знаешь год, а я – ого сколько! Но Витя Черников умудрился восстановить против себя все управление треста. Если сделать его главным, в этом здании начнётся... это самое... бой быков! Коррида! А мы, Лев Алексеевич, вышли сейчас на финиш, девять месяцев до пуска осталось! А потом – или грудь в орденах или голова в кустах! Вот так! Мне сейчас нужен трест, единый как кулак!.. А ты говоришь, я партком зажимаю. Я же, наоборот, стараюсь сейчас любую мелочь согласовывать, чтобы было полное единство!
Соломахин. Правильно. Вы очень любите согласовывать со мной пустячки, третьестепенные вопросы. А когда речь заходит о вещах принципиальных?
