Лекс вспомнил, как в школе смотрел на старших приятелей-женатиков: с определенной завистью — к статусу, к тому, что вот они уже взрослые, уже независимые, им никто не указ… а больше ничего хорошего в этом, пожалуй, и нету.
Он сделал хороший глоток, чувствуя, как вязкое тепло проникает в пищевод и разносится по всему телу.
…нет, похоже, что кто-то будто бы мне засовывает в голову эти дурацкие мысли. Какие, к Эмпузе, могут быть женитьбы? Мне только двадцать лет, вся Вселенная — вон она — под ногами, и вопрос размножения интересен только как процесс, уж извините. Ручки-пальчики, щечки-поцелуйчики — не до этого, время дорого, оно, это время, не терпит невнимательных и расточительных… что-то такое снилось мне намедни, кстати говоря… помнится, престранная свадебка была, на болоте… или это какие-то ассоциации, вызванные поименованием титулом Наследника? А ведь действительно…
Лекс вспомнил, что во время церемонии старичок, вручавший ему перстень, что-то такое говорил о семье, о продолжении рода… но это ведь были ритуальные фразы, не более того… или нет? Да какая разница…
Позади раздался легкий шорох. Лекс обернулся, расплескав коктейль на колени.
В неярком свете маленькой луны он увидел Марсию.
Глава 11
— …все-таки холодновато.
Лекс встал с кровати и подошел к консоли управления. Через несколько секунд панели потолка с легким гудением сошлись, но звезды все равно продолжали невозмутимо пялиться из далеких пустых глубин обитой траурным бархатом коробки Вселенной.
— Принеси мне еще вина, — попросила Марсия каким-то тоненьким голоском.
Лекс посмотрел на нее.
Марсия сидела на кровати. Она подобрала с пола одеяло и прикрылась им — так, как это обычно делают в кино, то есть спрятав грудь и оставив открытыми руки.
Ее смуглая кожа в мертвящем свете звезд казалась совсем темной, но еще чернее были волосы и особенно глаза — две бездонные ямы на поверхности далекого спутника неизвестной планеты в чужой галактике.
Лекс отвернулся, взял две бутылки и еще один бокал — со льдом. Подошел к кровати, поставил бутылки на пол.
— А зачем лед? — спросила Марсия, глядя, как он наливает вино и крепкое в бокалы. — Здесь же еще есть…
— Уже нету, — усмехнулся Лекс и протянул ей бокал. — Ты же последнее на меня… высыпала.
Марсия взяла бокал, сделала глоток и вернула его Лексу.
— Скоро рассветет, — негромко сказал он.
— Да… уже скоро. Иди ко мне… нет, подожди, просто полежи рядом… ты не сердишься? Я немножечко устала. Сейчас… там все чуточку отдохнет, и я опять смогу…
Она тесно прижалась к Лексу и потерлась лицом о его плечо.
Он почувствовал влагу — нет, это не был поцелуй, губы Марсии были сухими и горячими…
— Ты плачешь?..
— Нет, мой милый…
Он повернулся на бок, обнял ее, провел рукой по лицу.
— Что-то случилось, ласковая?.. Она поцеловала его ладонь.
— Нет… Просто… я подумала, что будет дальше… с тобой, со мной… я… я люблю тебя. Я хочу быть с тобой… всегда.
Она всхлипнула.
Так. А вот здесь мы поставим холодильник. Я, господа, видел намедни сон: пришли две крысы… и так далее. По тексту.
— Успокойся, родная, все будет хорошо…
— Ой… у меня там… еще немножечко больно…
— Тише, тише… не буду…
Лекс перевернул ее на спину и провел языком по теплому и влажному.
— …ах… н-ну что ты… ой… о-ой… еще… еще… еще!!!
Лекс отпил глоток крепкого, шевельнул полусвернутой челюстью — вот ведь расстарался — и стал гладить вздрагивающее тело Марсии, осторожно касаясь худеньких лопаток, проводя ладонью ниже — по гладкому изгибу, до круглой красивой попы… до чего же она красива, когда раздета, это так нечасто случается… привыкли дамы скрывать свои отвисшие груди, дряблые животы и плоские задницы под более или менее изящными тряпками… тепленькая, гладенькая… ух.
— Подожди, подожди, ты же устала… больно ведь будет…
— Нет, я хочу…
— …тогда лучше так повернись, маленькая… на бочок… дай мне твою ножку, вот сюда… ах ты, мокренькая моя, тебе и правда хочется… тише, тише… во-о-от… я не буду торопиться… вот так, вот так… не спеши…
— …а-ах…
Он бросил окурок в утилизатор — негромко треснул разряд, запахло озоном — и подошел к прозрачной стене.
Над морем вставало солнце. Начинался новый день.
Лекс прислонился лбом к прохладному стеклопластику. Что день грядущий нам готовит…
Он никак не мог разобраться в своих ощущениях… и чувствах по отношению к Марсии.
Нежность, нежность… спокойная, чуть снисходительная, словно бы их разделял не один десяток лет. Отчего бы это? Да и жалко почему-то девчонку…
Интересно, когда она была настоящая — днем или ночью?..
Он услышал легкий шорох позади, но не стал оборачиваться, внезапно поймав себя на том, что улыбается.
Тьфу ты… что за детство?
Марсия прижалась к спине Лекса теплой упругой грудью и потерлась лицом о его плечо — эта ее манера неожиданно начинала ему нравиться.
— Ты поспала хоть немного? — спросил он, не оборачиваясь.
— Да-а… так хорошо. А чего ты тут стоишь?
— Смотрю… на море. Красиво здесь у вас.
— Краси-иво…
— Чувствую, выспалась… послушай, перестань… ну вот. Замечательная картина. Наследник Изначальных, стоя на башне из слоновой кости, демонстрирует свое отношение к окружающим. Мол, вертел я вас всех…
— А?.. Ой!.. Не-ет, это только ко мне отношение… мое отношение…
— Подожди, глупая… ну все, сама напросилась.
— …ох… о-оооо… о! о! О! О-ООО!!!
— Послушай-ка, — сказал Лекс, прикрыв рукой глаза: солнце стояло уже достаточно высоко, — а чего это меня никто никуда не зовет, не будит, и вообще… Я что, никому тут не нужен?
— Мне нужен, — отозвалась Марсия откуда-то из-под его подмышки. — А теперь — особенно…
Начинается, подумал Лекс, почувствовав мрачную удушливую скуку, перемешанную с неловкостью за неумело лгущего — когда хочется отвести глаза в сторону и спрятаться в собственный карман. Это из той же оперы, что и две дамские сакраментальные фразы: «Мне никогда так…» (вариант — «Я ни разу в жизни не…») и «Сколько у тебя было женщин? Миллион?..». Все, абсолютно все бабы в этом одинаковы — если, конечно, их хорошенько отодрать, а не лентяйничать.
А! Виноват. Еще один часто встречающийся наутро вопрос: «Милый, не сердись… я забыла, как твое имя?..»
Вот это у них получается крайне правдиво… впрочем, и сам бывал грешен, с угрюмой бравадой подумал Лекс.
— Нужен… — проворчал он. — Это хорошо. Это радует.
Марсия, возившаяся под одеялом, замерла.
Эх ты, спохватился Лекс. Не надо бы так… ни к чему это я. К ней все вышеподуманное не относится, она же вообще первый раз… не доросла еще, не шаталась по общагам… а если бы шаталась?
Тьфу.
— Это хорошо, — бодро повторил Лекс, запуская руку под одеяло. — Это здорово. А что мы еще сегодня будем делать?
Марсия ужом ускользнула от его руки и выбралась наружу, в упор уставившись на Лекса. Глаза ее, как принято говорить, метали молнии.
И это видели, с легким раздражением подумал Лекс. Надо же… а глаза-то еще чернее стали… и изо рта у нее ничем противным не пахнет, и вообще она пахнет хорошо, что весьма странно — после такой-то ночки… или мне просто нравится ее запах?..
— Вопрос снимаю, — быстро сказал он, рывком перевернул Марсию на спину, перевернулся сам, но, ощутив, как напряглось ее тело, задержался на входе — что, впрочем, получилось довольно изысканно.
Он приподнялся на локтях и посмотрел Марсии в лицо.
Она дышала уже прерывисто, но глаз не закрыла, глядя на Лекса.
— Я что-то не так делаю? — спросил он, совсем чуть-чуть двинувшись вперед.
— Так… нет, подожди.
Он приподнялся еще выше на руках, с удовольствием наблюдая, как начинает очаровательно краснеть ее кожа — сначала скулы, потом щеки… шея, впадинка между ключицами… а левая грудь еле заметно подрагивает в такт биению сердца.
