— Понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Боги, — прошептал он, опуская мою руку, — это преступление!

— Я не совершила ничего дурного, — возразила я. — Ровным счетом ничего.

— Я имею в виду, что это просто преступление, что такой человек, как ты, с твоими удивительными способностями, живет, никем не замеченный.

— Я такая же, как все. Ничем не отличаюсь от остальных.

Тогда мне было почему-то страшно признаться, что я все-таки немного другая. Я не хотела, чтобы от меня все отшатнулись, чтобы я провела всю мою жизнь в полном одиночестве. Кому захочется иметь рядом с собой ненормальную с обостренными чувствами, не способную выносить контакт с другими людьми?

— Нет, не такая, — возразил Эльтор. — Ты одновременно и приемник, и передатчик Кайла.

— Что-что?

И он рассказал мне о том, что у операторов Кайла имеются в мозгу два микрочипа — так называемое Принимающее и Излучающее Тело Кайла, или ПТК и ИТК. Кроме того, в коре головного мозга у нас имеются паратела — специальные нейронные образования, отсутствующие у людей иного генного типа. Уникальные рецепторы, находящиеся в глубине этих образований, реагируют на нейротрансмиттер, так называемый псиамин, — его выделяют только операторы Кайла.

И если вы — оператор Кайла, то ваш ПТК улавливает электрические сигналы, поступающие из мозга других людей, и передает их дальше, в паратело. То, в свою очередь, интерпретирует их для вашего сознания. Ваш ИТК усиливает мощность и насыщенность сигналов, исходящих из вашего мозга, и посылает их дальше. Или, если быть более точным, квантовая дистрибуция вашего мозга сильнее, чем то считается нормой, реагирует на такую же дистрибуцию у других людей.

— Твое ПТК принимает сигналы, — продолжал Эльтор, — твое ИТК посылает их.

— И что это за сигналы?

— Что угодно, что находится в твоем мозгу. Большинство операторов Кайла не способны декодировать такую сложную информацию, как человеческая мысль. Разве что самую простую, если она очень сильна и поступает от кого-то рядом с вами. Чаще же всего воспринимаются и передаются эмоции.

Я задумалась.

— Знаешь, иногда я вижу чувства других людей. Это что-то вроде тумана. Или искр. А иногда слышу или воспринимаю как запах. Или вкус. Или же ощущаю кожей. То есть не головой, а именно кожей.

— Странно.

— Вот и я о том же. А все, что ты мне рассказал, это нормально?

Эльтор улыбнулся.

— Я хотел сказать, что для оператора Кайла достаточно странно взаимодействовать с сенсорным восприятием. Нейронные пути к твоим сенсорным центрам у тебя, должно быть, сплелись и перепутались с подводками к твоим парателам. Вот почему поступающая тебе в мозг эмоциональная информация запускает в действие сенсорную реакцию.

Вот и все. Словно тем самым он объяснил мне загадку, не дававшую мне покоя всю мою жизнь.

— И каким образом тебе все это обо мне известно?

— Сама знаешь каким, — ответил он. — Ведь ты сама это чувствовала. Ну почему ты не хочешь признаться? — Его голос смягчился. — Ты такая красивая. Как свет. Ты вся сияешь, ты такая милая, такая яркая, светлая — не знаю, какими словами мне это описать. Когда я рядом с тобой, мне легко и спокойно. Я словно чувствую себя исцеленным. Я даже не знал, что у меня есть раны, и вот теперь я исцелен.

Я сжала ему руку.

— Знаешь, с тобой все в порядке.

— Наверное, я не слишком постарался ради тебя, чтобы и тебе было так же хорошо, как и мне. — Его рука скользнула мне между ног. — Но я могу исправить положение. Скажи, что тебе нравится.

Вот этого я сказать ему не могла.

— Да нет, все и так хорошо. Честное слово.

— Но ты так напряжена. — Эльтор провел рукой мне по щеке. — Я не… — Он осекся на полуслове. — Что это?

— Что, что?

— Я дотронулся до твоего лица — и там осталась темная полоса. — Он посмотрел на свои пальцы. — Сейчас твое время?

— Какое время?

— Для месячных?

Ну почему он задает такие вопросы?

— Нет.

— Тогда откуда кровь?

— Кровь?

Было заметно, как он побледнел.

— Тина, ты уже занималась этим раньше?

— Чем занималась?

— Спала с мужчиной?

Ага, вот и самый главный вопрос.

— Нет. — Не успел он спросить меня еще что-нибудь, как я поспешила его успокоить. — Но можешь не волноваться. Через пять месяцев мне исполнится восемнадцать. Честное слово, так что из-за меня полицейских на тебя никто не натравит.

Он в упор посмотрел на меня.

— Тебе всего семнадцать?

— Да.

— Семнадцать земных лет?

— Ну да, земных. А каких же еще?

— О боги. — Он в изнеможении откинулся на спину. — Меня следует высечь!

— Давай помогу, если хочешь, — усмехнулась я. — Но и этого я тоже никогда не делала.

— Надеюсь, что нет, — произнес он, все так же удивленно глядя на меня.

— Эльтор, мне было с тобой хорошо.

— Но у нас не принято, чтобы взрослый человек ложился в постель с ребенком!

— Но я же не ребенок!

— Почему ты мне ничего не сказала? Знай я, сколько тебе лет, никогда бы этого не сделал.

— Именно поэтому я ничего не сказала.

— Ты рассуждаешь старше своих лет. — Эльтор покачал головой. — Когда я тебя впервые увидел, ты показалась мне совсем молоденькой, но тогда я решил, что это из-за невысокого роста. Мне ужасно нравилось, что иногда ты рассуждаешь совсем как девочка. Теперь же мне понятно, что, несмотря на юный возраст, у тебя гораздо чаще бывают куда более зрелые суждения.

— Благодарю, — растерянно отозвалась я.

Эльтор притянул меня к себе.

— Извини, в следующий раз я буду нежнее.

В следующий раз? У меня отлегло от души. Я прильнула к Эльтору и задремала, прислушиваясь к его дыханию. С каждым мгновением оно становилось все ровнее и глубже по мере того, как он сам погружался в сон.

Я приняла душ и, встав у кухонного окна, принялась расчесывать волосы. Во все стороны полетели брызги. Они приятно остывали на коже, зато на стекле оставляли темные пятна. Солнце только что встало, и вдоль пустыря по соседству с моим домом протянулись длинные тени. Смог еще не опустился, и воздух был прозрачен и свеж. По пустырю валялись кучи мусора и какие-то доски — с ними еще любили играть дети с верхнего этажа. По дороге, со скрипом и фырканьем, проехал «мустанг», а по тротуару, лая на восходящее солнце, пробежал бездомный пес.

Я обернулась и увидела, что Эльтор спит, раскинувшись на спине и свесив одну ногу с кровати — вернее, поставив ее на пол. Лицо его закрывала подушка, из-под которой виднелся только кончик носа и рот. Я рассмеялась, и не потому, что вид у него действительно был комичный; просто было приятно проснуться с ним в одной комнате.

Я поправила плечо блузки. Это был мой любимый наряд, и я надела ее специально для Эльтора — вся в кружевах, розочках и листьях. Юбку к ней я надела розовую. Обычно Мануэль называл этот цвет «цветом попки хихикающей белой девчонки после того, как ее по ней шлепнули». Когда же я спрашивала его, откуда ему известно, какого цвета попка у хихикающих белых девчонок, и вообще с какой стати им с ним хихикать, и почему ему можно заниматься тем, за что меня, если я начну заниматься подобными вещами — да нет, если только стану думать о них, — он грозился упечь в монастырь, Мануэль говорил мне, чтобы я шла делать уроки.

Свет все еще не дали, и я на спиртовке приготовила две кружки горячего шоколада. Взяв одну себе, другую я поднесла Эльтору в постель. Чтобы разбудить, потянула с него подушку.

— Просыпайся, соня!

Он только фыркнул и потянул подушку назад на себя. Я засмеялась и вновь сдернула с него подушку.

— Пора просыпаться! Я сегодня работаю в дневную смену.

Эльтор издал звук, свидетельствовавший о том, что просыпаться ему никак не хочется, но все-таки открыл глаза. Правда, они вновь словно были затянуты золотистой пленкой.

— Эй, что это у тебя опять с глазами?