— Вы шутите! — изумилась Беттина, когда Нортон сообщил ей об этом. — Почему он так решил?

— Он сказал, что в ресторане отвлекают телефонные звонки и все прочее, а к себе домой пригласить вас посчитал неудобным.

— Пусть будет так, как он хочет, — пожала плечами Беттина и положила трубку, а в понедельник, за час до встречи, начала неторопливо одеваться. Она надела выписанный из Лондона фиолетовый костюм из тонкой шерсти, белую шелковую блузку под него и аметистовые серьги, подаренные некогда отцом. Волосы, отливавшие всеми красками осени, она оставила распущенными. Звонок в дверь раздался, когда Беттина еще стояла перед зеркалом. Не надо думать, что она придавала особое значение внешнему виду, но, поскольку она собирается вернуться в шоу-бизнес, необходимо во всем быть на высоте. И выглядеть не как дочь Джастина Дэниелза, не как жена Айво Стюарта, или миссис Джон Филдз, или даже миссис Оливер Пакстон. Она — Беттина Дэниелз. Кем бы она еще ни была, главное — она известный драматург, и сколько бы ошибок она ни совершила, сколько бы страданий ни перенесла — ясно одно: она — личность.

— Мистер Хейл? — лукаво прищурилась она, пропуская его в дом. Подобно Беттине, Хейл оделся безукоризненно: на нем был строгий темно-синий костюм, синий галстук от Диора и белоснежная крахмальная сорочка. Беттина не могла не отметить про себя, что он хорошо одет и довольно симпатичен, но ее это не особенно волновало. Он вежливо кивнул и протянул ей руку со словами:

— Зовите меня Биллом. Мисс Дэниелз?

— Беттина.

На сем формальности закончились, и она пригласила его в гостиную. Тут же появилась горничная с большим лаковым подносом, на котором были чай и кофе, и блюдо с сэндвичами и пирожными, облюбованными Александром еще перед уходом в школу.

— Господи, я доставил вам столько хлопот!

Беттина небрежно возразила: какие, мол, хлопоты, — а сама старалась понять, какой он сейчас: настоящий или фальшивый?

Билл выпил кофе, Беттина — чаю, потом они перешли к делу. Разговор продолжался почти два часа. Беттине понравился его проект. К концу беседы она уже улыбалась.

— А низменные материальные стороны мне, видимо, следует обговорить с вашим агентом? — спросил Билл.

Беттина, хитро улыбаясь, кивнула.

— Знаете, а вы гораздо лучше, чем я предполагал, — изрек Хейл.

Беттина не знала, что ей делать — смеяться или негодовать.

— Почему?

— Ну как же? Дочь Джастина Дэниелза… — словно оправдывался Билл. — Я ожидал встретить даму с замашками сноба.

— А я оказалась другая?

— Другая, — сказал он.

Беттина, набравшись храбрости, тоже призналась:

— И я о вас хуже думала.

— А я-то чем не угодил? У меня нет знаменитого отца.

— Да, но я слышала, что за вами водится много других грехов, — честно призналась Беттина.

Он кивнул, не уклоняясь от взгляда ее огромных зеленых глаз.

— Слыву синей бородой?

Беттина кивнула.

— Прелестно, не правда ли? — Он совсем не рассердился, только стал выглядеть как-то незащищенно, одиноко. — Людям нравится клеить ярлыки, не разобравшись в чем дело. — И он честно признался: — Я был женат четыре раза. Первая жена погибла в авиакатастрофе, со второй мы расстались после того, — он поколебался и продолжил: — после того, как наша совместная жизнь рухнула окончательно. Третья жена оказалась фантазеркой, она стремилась к одному — во что бы то ни стало прорваться в Голливуд, ну а четвертая, — он сделал паузу и во весь рот улыбнулся, — четвертая оказалась несусветной стервой.

Беттина вежливо посмеялась вместе с ним и заметила:

— Видимо, мне не следовало бы обсуждать с вами это.

— Отчего же? Все могут, а вам — нельзя?

Беттину тронула его откровенность, и она смутилась, вспомнив, что заочно думала о Хейле. Вдруг она расхохоталась, прикрываясь салфеткой, из-под которой виднелись лишь ее зеленые глаза.

— Я тоже была замужем четыре раза, — давясь от смеха, еле выговорила Беттина.

— И я… — присоединился к ее хохоту Хейл, — и я еще чувствовал себя виноватым!

Он посмотрел на нее, как мальчишка, который неожиданно обнаружил, что у его друга такие же недостатки. Беттина, отсмеявшись, тоже была похожа на девчонку.

— А вы чувствовали себя виноватым?

— Конечно! Четыре жены, это вам не фунт изюму! Это противоестественно!

— О, Господи… а у меня-то?!

— И у вас. Но ваша вина еще сильнее, потому что вы мне об этом сразу не сказали. — Он взял пирожное, откинулся на кресле, и со спокойной улыбкой сказал: — Расскажите мне о ваших мужьях.

— Первый был гораздо старше меня.

— Что значит старше? Вам, верно, было шестнадцать, а ему — девятнадцать.

— Ничего подобного, — возмутилась Беттина. — Мне было девятнадцать, а ему — шестьдесят два.

— О! — присвистнул Билл. — Это действительно старше.

Однако улыбка его была добра, а в голосе не чувствовалось упрека.

— Он был необыкновенный человек, — продолжала Беттина, — друг моего папы. Да вы его, конечно, знали.

Но Хейл поднял руку, прежде чем она успела произнести имя.

— Нет-нет, не надо, ради Бога. Пусть наши бывшие супруги останутся анонимными. А то еще выяснится, что я был женат на обеих ваших кузинах, и вы опять на меня разозлитесь.

Беттина посмеялась, а потом вдруг стала серьезной.

— Так вот, значит, чем занимаются в Голливуде? Судачат о чужих мужьях да женах?

— Не все, Беттина, не все. Только те, кто не понимает, что каждый человек может в жизни ошибаться. Конечно, четыре раза — это слишком… — Они оба улыбнулись. — Пожалуйста, рассказывайте дальше…

— Мой второй муж был похож на вашу третью жену. Она мечтала сниматься в кино, а он — получить зеленую карту. Мы прожили всего полгода. — Лицо у Беттины омрачилось, когда она вспомнила о выкидыше. — Третий муж был врач из Сан-Франциско. С ним я пять лет старалась быть «нормальной» женой.

— А что такое — «нормальная» жена? — с любопытством спросил Билл и взял еще одно пирожное.

— Четно говоря, я и сама этого не поняла. Знаю только, что не смогла ею стать. Одна из моих подруг говорила, что это значит — надеть скучное серенькое оперение.

Он посмотрел на нее с сочувствием и улыбкой, любуясь ее каштановыми волосами, разметавшимися по фиолетовому платью.

— Что-что, а уж это про вас ни за что не скажешь.

— Благодарю. Как бы то ни было, с ним мы расстались, когда я написала свою первую пьесу.

— Ему это не понравилось?

— Он начал оформлять развод в тот же день, как я улетела в Нью-Йорк на постановку, затем продал дом, но это я узнала, уже вернувшись в Сан-Франциско.

— И он вас не предупредил?

Беттина отрицательно покачала головой.

— Прелестно. А дальше?

— Дальше я переехала в Нью-Йорк и, — она задумалась и продолжала: — И там я повстречала четвертого мужа, прекрасного человека. — Голос ее стал мягким. Хейл внимательно смотрел на нее. — У нас родился ребенок, а почти год назад муж умер.

— Простите.

На какое-то время установилось молчание, которое первым нарушил Билл.

— Видите, Беттина, — сказал он, — именно это я и имел в виду. Люди думают, что мы только и делаем, что веселимся, бесконечно женимся и разводимся, платим алименты и получаем от всего этого огромное наслаждение. Им не понять, что у нас все так же, как у всех людей: те же трагедии и те же ошибки, предательство друзей… Все по-настоящему, но они не понимают. — На мгновение их взгляды встретились, и это мгновение казалось им бесконечным. — У меня было двое детей от второго брака, но жена стала алкоголичкой. У нее и до замужества были проблемы, но я об этом не догадывался. Сколько времени она провела в больницах, и все без толку. — Он, вздохнув, продолжил: — Однажды она села за руль и посадила в машину детей, — голос его дрогнул, и Беттина непроизвольно протянула ему руку, зная, что он скажет дальше. Билл взял ее ладонь в свои. — Машина опрокинулась. Дети погибли, а она — нет. Правда, после этого ей так и не удалось оправиться. До сих пор не вылезает из клиник. Я до конца надеялся, что у нас все наладится, да вот не получилось. — После этого он поднял глаза и выпустил руку Беттины. — Вам, видимо, нелегко пришлось после смерти мужа? Теперь понятно, почему вас почти год невозможно было достать.