— Айво, у меня нет слов!

— И не надо ничего говорить, любовь моя, просто носи это кольцо, будь счастлива, спокойна и хранима всегда.

Церемония заняла всего лишь несколько минут. Были произнесены положенные слова, состоялся обмен кольцами. Отныне Беттина стала женой Айво. Она не хотела устраивать по этому поводу шумного веселья — как-никак, еще не вышел срок траура по отцу. Они пообедали в «Лютеции», сидя за тихим столиком в дальнем углу, а после отправились потанцевать, и тогда Беттина, поднявшись на цыпочки, шепнула Айво на ухо:

— Я люблю тебя.

Маленькая, хрупкая, она была так похожа на девочку. Но нет — она женщина. Отныне. Только его. Навсегда.

Беттина прикрепила клипсы и порывисто провела щеткой по волосам. Затем ловким движением накрутила хвост на руку и свернула его в округлый, совсем как у взрослой женщины, пучок. Она пригладила волосы, и они заблестели переливами густого каштанового цвета. Воткнув в прическу последнюю шпильку, она поднялась, рассматривая свое отражение в сплошь зеркальной стене гостиной. За последнее время она стала еще более тонкой и подтянутой. Сейчас на ней было черное кружевное платье до пят, из-под которого едва виднелись черные шелковые туфельки. Она рассматривала свое отражение в зеркальной стене гостиной, которую Айво обустроил специально для нее в их новой квартире, приобретенной к первой годовщине их свадьбы пять месяцев тому назад. Квартира как нельзя лучше отвечала их жизненному стилю — это был пентхаус с чарующим видом на Центральный Парк. Спальня имела выход на большую красивую террасу, и у Беттины, и у Айво был отдельный будуар, кроме того там же, в верхнем этаже квартиры, располагался личный небольшой кабинет Айво. Внизу была гостиная, обшитая деревянными панелями столовая, кухня и уютная комната Матильды. Квартира отличная. Не то чтобы грандиозная, но отнюдь не маленькая. Беттина обставила ее, сообразуясь только со своим вкусом, Айво добавил лишь несколько штрихов, специально для Беттины: маленькую гардеробную, а на террасе — забавную беседку и великолепный старинный гамак, подвешенный к нависающему карнизу. Он еще в шутку сказал, что летними вечерами они будут сидеть на террасе, предаваясь мечтаниям и «лобызаясь на крылечке».

Однако летом они провели в городе всего несколько дней. Репертуарный театр, в котором Беттина служила теперь помощником заведующего постановочной частью, становился все более известным и переехал ближе к центру. В июле и августе он не работал, и Беттина смогла уехать вместе с Айво на лето в Саутгемптон. Они даже купили там собственный дом. В ее жизни повторялось многое из того, что было с отцом, только теперь она стала гораздо счастливее. Работала она теперь всего пять вечеров в неделю, а по воскресеньям и понедельникам в их доме устраивались изысканные ужины и просмотры кинофильмов, на которые приглашалось не более десяти-пятнадцати человек. Айво имел доступ ко всем новым фильмам, а иногда Беттине удавалось вырваться на балет, на премьеру, на какой-нибудь праздничный прием или просто провести вечер в «Лютеции» или в «Ля Кот Баск». Несмотря на свою занятость, они умудрялись бывать вдвоем у себя дома — после театра или днем, если Айво мог освободиться от дел. Ему постоянно ее не хватало: случались моменты, когда он не желал делить ее ни с кем другим. Он щедро дарил ей свое время, внимание, привязанность и восхищение. Беттина была хранима его любовью. Жизнь походила на долгий, счастливый сон.

Беттина улыбнулась своему отражению. Изысканное черное кружевное платье казалось невесомым облаком, окружавшим ее. Прежде чем застегнуть небольшую молнию на спине, Беттина расправила широкие складки на юбке. Плечи, руки и лопатки оставались открытыми, покрой подчеркивал тонкость талии, а спереди кружева поднимались под горло, завершаясь застежкой-крючком на задней стороне шеи. Казалось, для такого платья одна-две вытянутых нитки — это катастрофа, но нет — оно было великолепно выполнено, и ничто подобное ему не угрожало. Еще раз потрогав бриллианты в ушах и полюбовавшись на тугой узел волос, Беттина подмигнула своему отражению, радостно улыбнулась и тихо сказала:

— Неплохо для старушки.

— Ну уж это, положим, слишком!

Она удивленно обернулась. В дверях стоял улыбающийся супруг.

— Хитрюга! Я и не заметила, как ты вошел.

— Естественно, ведь это не входило в мои намерения. Мне хотелось посмотреть, как ты выглядишь. А выглядишь ты, — тут он довольно Улыбнулся и прикоснулся к ее губам, — восхитительно.

Айво вновь отступил, чтобы полюбоваться Беттиной. Сейчас она казалась еще прекраснее, чем полтора года назад.

— Волнуешься? — спросил Айво. Улыбка не сходила с его лица.

Она хотела ответить «нет», но засмеялась и кивнула:

— Чуть-чуть.

— Так и должно быть, дорогая, — сказал Айво и тоже засмеялся. Неужели этот день настал? Двадцать один? Да, сегодня ее двадцать первый день рождения. Не сводя с нее восхищенного взгляда, Айво вытащил из кармана темно-синюю бархатную коробочку. Немало таких коробочек получила Беттина за время своего замужества. Айво осыпал ее подарками и всячески баловал с самого первого дня, когда они возвратились в Нью-Йорк после благословенного медового месяца, проведенного в Истгемптоне.

— Ох, Айво… — Беттина смотрела на мужа, протягивавшего ей темно-синюю коробочку. — Что еще ты хочешь подарить мне? Ты и так дал мне уже слишком много.

— А ты открой.

Беттина так и поступила и чуть не задохнулась от восторга.

— Ох, Айво, нет!

А он лишь улыбался.

— Да!

В коробочке лежало волшебное ожерелье из бриллиантов и жемчуга, которое Беттина увидела как-то в витрине, у Ван Клифа. Она рассказала об этом Айво, а еще сразу после свадьбы она полушутливо призналась ему, что женщина лишь тогда становится настоящей, взрослой, женщиной, когда у нее появляется жемчужное ожерелье. Он подивился этой теории, а Беттина продолжала расписывать элегантных дам, показывавшихся на раутах у отца в ожерельях из сапфиров, бриллиантов, рубинов… Но только у «настоящих» дам доставало вкуса носить жемчужные ожерелья. Айво умилился ее рассказу и не забыл о нем, как не забывал ни о чем, рассказанном ею. Он с нетерпением ждал того дня, когда ей исполнится двадцать один год, чтобы преподнести в подарок приглянувшуюся драгоценность. Это ожерелье было выполнено не только из жемчуга, его украшала овальная застежка из бриллиантов, которую можно было располагать как под горлом, так и на тыльной стороне шеи.

Беттина, став неловкой от волнения, надела ожерелье. Айво видел, как на глазах у нее выступили слезы. Потом она устремилась к Айво и прижалась к нему, склонив голову к нему на грудь.

— Ну что ты, любовь моя… Поздравляю с днем рождения.

Он приподнял ее лицо за подбородок и, как всегда нежно, поцеловал. В ее глазах он заметил нечто большее, чем просто благодарность.

— Не оставляй меня, Айво. Никогда не оставляй. Я этого не переживу.

Ведь он дарил ей не только жемчуг и бриллианты. Главное — он всегда понимал ее, всегда был рядом. Она знала, что на Айво можно положиться. И мучила иногда страшная мысль: что если однажды его не станет? Даже думать об этом было невыносимо. Что если однажды он разлюбит ее? Или покинет, жалкую, беспомощную, как отец когда-то?

Айво все понял, заметив в ее глазах потаенный страх.

— Покуда это будет зависеть от меня, я тебя никогда не оставлю, любимая. Никогда.

Они спустились в нижний этаж. Айво шел рядом, обняв ее за плечи. И уже через несколько минут раздался дверной звонок, возвещавший о прибытии первых гостей. Матильде помогал бармен и два официанта, приглашенных специально на это торжество. Кроме того, заранее наняли поставщика провизии. Впервые Беттине ничего не пришлось делать. Все устроил Айво. Ей осталось только отдохнуть, хорошо провести время, быть гостьей.

— Может, мне все-таки заглянуть на кухню? — прошептала Беттина, когда они отошли от группы гостей.