— Ради Бога.

Она ни с кем не делилась своими планами. Ее развод — ее личное дело. Коста не уставал напоминать: «Разве тебе не пора домой?» — но она только отмахивалась: «Не горит».

Когда позвонил Питер Ричмонд, она согласилась с ним поужинать. Вообще-то она каждый вечер ужинала с Костой — слушала и училась, — и тот не смог скрыть разочарования.

— А я-то собирался повести тебя в совсем особое местечко.

— Завтра, дядя Коста. Обещаю.

— Мы договорились на сегодня.

— А куда?

— Это секрет.

— Значит, до завтра?

— Хорошо.

На Питере Ричмонде была его обычная спортивная куртка, рубашка с расстегнутым воротом и отлично сидевшие брюки. Красавец-мужчина. Проходя через весь зал ресторана «Шерри», он расточал приветственные улыбки и махал рукой всем подряд, как будто все они — большая дружная семья.

Лаки тошнило от одного его вида. Дома он был мелочным тираном; дети перед ним тряслись. Зато неутомимая Бетти знала ему цену. На людях он был Мистер Обаяние, а дома — Дерьмовый Подкаблучник.

— Привет, Питер, — кисло сказала она. — Вы опоздали.

— Разве? — на его загорелом лице отразилось почти детское удивление. — Извини. Надеюсь, ты заказала себе что-нибудь выпить?

Этот придурок не видит, что ли, перед ней на столе здоровенный бокал водки?

Он сел, поприветствовал, словно давнего друга, официанта, разносящего напитки, и попросил себе смесь белого вина с содой.

— Ну-ну, — примирительно сказал он, откидываясь в кресле и изучая ее лицо. — Значит, пташка хочет летать?

У нее не дрогнул голос.

— Пташка никогда не была в восторге от своей клетки.

— Ты шутишь, дитя мое? Какая же девушка откажется породниться с Ричмондами?

— Вам никогда не говорили, что вы — кусок дерьма?

Он чуть не вспыхнул, но сдержался. В течение четырех лет они обходились без слов. А теперь выясняется, что у нее острый язычок!

— Ты прямо как отец, — холодно заметил Питер.

— Вот именно. Только папа не позволил бы женить себя подобным образом. Но у меня, кажется, тоже скоро вырастут яйца — как у папочки.

— Боже! Как ты вульгарна!

— А вы, конечно, никогда не оступались! Да в Вашингтоне каждая собака знает, что вы готовы трахать все, что способно двигаться.

— Ты не можешь развестись с Крейвеном, — чопорно заявил Питер.

— Вот как?

— Да, так. Это невозможно. Я заключил с твоим отцом соглашение. Только он может расторгнуть сделку. Тогда и я не буду против.

— Ну, вы действительно кусок дерьма! Мне скоро двадцать один год! Имею право делать все, что захочу, мать твою!..

— Хороша леди!

— Чертов фарисей!

Официант принес вино и расплылся в улыбке.

— Рад видеть вас в нашем городе, сенатор.

На лице Питера появилась ответная улыбка.

— Я тоже очень рад.

— Хотите еще что-нибудь заказать?

— Неплохая идея.

— Сейчас я позову другого официанта.

Лаки тем временем окунула палец в бокал с водкой и гоняла кусочки льда.

— Чем Джино вас шантажировал?

— Не представляю, о чем ты говоришь.

Принесли меню, и они оба сделали заказ.

— Я предлагаю подождать до возвращения твоего отца. Вот тогда мы все спокойно и обсудим. Если тебе приспичило разводиться, не вижу причин тебе препятствовать. Откровенно говоря, мне самому так будет гораздо легче.

— Он не вернется — во всяком случае, в ближайшем обозримом будущем. Так что будьте готовы. Я развожусь с Крейвеном, и плевать я хотела, кто что скажет. Тем более вы.

— Мы едем в «Риккадди», — гордо сообщил Коста, сидя за рулем черного «линкольна», мчавшего их с Лаки через весь город.

Она наморщила лоб.

— «Риккадди»? Никогда не слышала. Где это?

Коста водил ее по лучшим ресторанам Нью-Йорка, и это доставляло ей огромное удовольствие. Приятно появляться на людях в обществе человека, который относится к женщинам со старомодной учтивостью. Дядя Коста — уникум. Она его обожает!

— «Риккадди» — чудесный итальянский ресторан. Он существует больше двадцати лет.

— Правда? — Лаки посмотрела в окно. — Ну и где же он? В Нью-Джерси?

Коста добродушно захохотал.

— Потерпи, мы почти приехали.

— Не могу я терпеть!

В этот вечер Коста был как-то особенно возбужден. Ни за что не хотел говорить, куда они направляются. И Лаки поняла: «Риккадди» — это не просто очередной итальянский ресторанчик, а нечто большее.

В самом деле, не успели они войти в маленькое уютное здание в центре довольно-таки захудалого района, как на них посыпались королевские почести. Какая-то пожилая женщина тотчас заключила Косту в объятия.

— Коста! Почему ты так долго не был?

— Ну, Барбара! Ты все такая же красавица!

— Что ты. Постарела, поседела, притомилась, — она отступила назад и ласково посмотрела на девушку. — А это, значит, Лаки? Я бы узнала ее, даже если бы ты не сказал. Как две капли воды!

— Лаки, — обратился к ней Коста. — Это знаменитая Барбара Динунцио, лучшая повариха Нью-Йорка.

Лаки улыбнулась и вежливо протянула руку. Однако Барбара и не подумала пожать ее.

— От дочери Джино мне полагается самое меньшее поцелуй. Я не видела тебя с тех пор, как тебе было пять лет, но навсегда запомнила. Идем, — обняв Лаки за плечи, она повела ее к угловому столику, где сидели двое мужчин. Один был тучен, ему стоило большого труда подняться на ноги. — Это дядя Альдо, — представила Барбара. — Когда ты была еще совсем крошкой, он менял тебе пеленки, а потом разучивал с тобой стишки. Помнишь?

Лаки беспомощно оглянулась в поисках Косты. Куда он ее привез? Почему не предупредил заранее?

— Н-нет, — пробормотала она, чувствуя себя не в своей тарелке с этими незнакомцами, которые так тепло на нее смотрели.

— Ничего удивительного. Дитя, которому пришлось пережить… Бедная твоя мама!

— Вы ее знали? — встрепенулась Лаки.

— Да, и мы все ее любили, — Барбара ласково потрепала девушку по щеке. — А теперь садись. Будем пить и разговаривать о чем-нибудь более приятном.

Второй сидевший за столом мужчина сказал:

— Ты, значит, и есть малышка Лаки? Знаешь, кто я?

Она покачала головой. Он усмехнулся.

— Энцо Боннатти, твой крестный отец. Пока Джино в отъезде, я готов позаботиться о тебе. Понадобится помощь или совет — милости просим.

Лаки вытаращила глаза. Так этот старик с обвисшими щеками, глубоко посаженными глазами и покровительственной улыбкой — знаменитый Энцо Боннатти, ее настоящий крестный?

Рядом вновь очутился Коста.

— Лаки, эти люди — старые, испытанные друзья Джино. Люби их, потому что они желают тебе добра.

Тогда до нее не очень-то дошло, что он имел в виду. Однако с течением времени Лаки начала понимать. Коста научил ее многому, но далеко не всему, что нужно. Иметь крестным отцом Энцо Боннатти было поистине бесценным подарком судьбы. Лаки приняла приглашение провести уик-энд в его роскошном особняке на Лонг-Айленде.

В доме было полным-полно всяких родственников. Сыновья Энцо, Карло и Сантино, наезжали по очереди — через выходной. Они не ладили друг с другом; это печалило Энцо и выводило из себя.

— Пара шутов гороховых! — ворчал он. — Как будто в мире и без того мало врагов! Семья — кровные узы; к ней нужно относиться с должным уважением.

Он сильно привязался к Лаки. Мало того, что она — дочь Джино, но еще и умна, как мужик. Он восхищался ее деловитостью.

Скоро Лаки начала делить свое время между двумя стариками — Костой и Энцо. Когда-то столь много для нее значивший секс отошел на второй план. Гораздо важнее оказалось впитывать в себя все, что могли ей дать эти двое.

В один пышущий зноем день ей — по ее просьбе — была предоставлена возможность забраться в пыльные дебри старых газет. Она сидела в библиотеке и рылась в солидной куче газетных вырезок, касавшихся жизни ее отца, Джино-Тарана Сантанджело. «Гнусный убийца» — так его величали газетчики.