Ему и раньше случалось, разнежившись, мечтать о доме, которого у него не было, о семье, о женщине, с которой он жил бы до конца своих дней. Пока судьба отказывала ему в подобной роскоши, но мечтать никому не возбраняется. И когда он поднял глаза на Эмили, то почти поверил, что она и есть его мечта.

Он схватил ее за запястье и не отпускал, как она ни старалась вырваться.

— Эм, не растрачивай свой огонь на мужчину, который никогда не будет по-настоящему твоим!

Она перестала сопротивляться и замерла, как лань при виде льва.

— Если хотите знать, у меня никогда не было любовника.

У Саймона камень свалился с души. Конечно, женщины лгут так же легко, как дышат. Однако он ей поверил. Потому что в тот момент, когда он взглянул на ее лицо, ему очень захотелось поверить в то, что ни один мужчина еще не был опален пламенем пылавшего в ней божественного огня.

— Я не настолько глупа, чтобы связаться с женатым мужчиной.

Он погладил большим пальцем ее запястье.

— Такие вещи случаются. Она облизнула губы.

— Я бы никогда не влюбилась в негодяя, предавшего свою жену.

— Любовь не всегда укладывается в рамки приличий.

— Вам не понять, что такое честь.

Она трепетала от его прикосновения, как пойманная птичка. Она была такой хрупкой. Он ощущал ее слабость и в то же время силу. Вера в собственную мечту, яркая, как солнечный свет, горела в душе девушки, и она вся светилась изнутри. У Саймона же на душе было темно, поэтому его и влекло к яркому свету.

— Скажи тогда, зачем ты выдумала Шеридана Блейка?

Она не сводила глаз с его пальцев, сомкнувшихся вокруг ее запястья.

— Мои родители настояли на том, чтобы Анна не выезжала в свет, пока я не выйду замуж.

Он коснулся большим пальцем ее ладони.

— Но ты так и не смогла найти человека своей мечты и поэтому выдумала его.

Она кивнула.

— Тогда мне показалось, что это очень хороший план.

— Но почему армейский офицер? Ведь он мелкая сошка.

— Я не настолько наивна. — Она высвободила руку. — Мой отец очень богат, но в глазах высшего света он торговец. Поэтому жениться на его дочерях аристократы считают ниже своего достоинства.

— Но ты ведь внучка покойного графа Каслрея.

— О да. — Эмили мрачно улыбнулась, и глаза ее блеснули золотом в лунном свете. — Моя бабушка позаботилась, чтобы я получала приглашения во все приличные дома и имела возможность должным образом показать себя на ярмарке невест.

Саймон нахмурился, услышав в ее голосе нотки горечи.

— Однако претендентов на твою руку было немало.

— Верно. Папино состояние оказалось куда весомее отсутствия подобающей родословной.

— Понимаю. Ты уверена, что мужчина, проявляющий к тебе интерес, просто охотник за приданым.

Эмили вскинула бровь и посмотрела ему в глаза.

— Именно так.

Саймон облокотился на подушку и некоторое время молча разглядывал ее.

— Подозреваю, что причина, по которой ты не вышла замуж, кроется в твоем собственном отношении к браку, Эм.

Она нахмурилась:

— В моем собственном отношении к браку?

— Ты видишь призраков там, где их нет и в помине.

— Пристало ли вам читать мне лекции о благородстве аристократического сословия?

Интересно, подумал он, что бы она сказала, если бы узнала, что он принадлежит к этому самому сословию. Наверняка он пал бы еще ниже в глазах этой юной леди. Впрочем, ниже некуда.

— Очевидно, тебе еще не доводилось встречаться с аристократом, который сумел бы поколебать твою уверенность.

— Мне не нравятся надменные аристократы, их интересует только туго набитый кошелек. Я не хочу мужа, который, едва произнеся у алтаря обеты верности, собирается завести себе любовницу. Человек, за которого я выйду замуж, должен быть честным, верным и преданным. И будет любить меня так же сильно, как я его.

— Как рыцарь из старинной легенды. — Он улыбнулся, припомнив сказания о рыцарях и замках, которыми зачитывался в детстве. — Воин, который посвятит свое сердце и свой меч своей даме.

— Вам это кажется смешным.

— Вы так думаете? — Он взглянул в ее глаза и увидел свет в их золотых глубинах. — Ты твердо решила выйти замуж только по любви. Ты настолько безрассудна и умна, что выдумала себе мужа и провела весь свет.

— И вы считаете, что я…

— Необыкновенная женщина.

— О! — Она отступила на шаг и налетела на прикроватный столик. Лампа закачалась. Она успела подхватить ее, но при этом смахнула со столика резную рамку розового дерева, в которую был вставлен рисунок акварелью, изображавший норманнский замок. Рамка упала на пол.

Саймон, наблюдая за Эмили, улыбнулся. По какой-то необъяснимой причине ему все время хотелось улыбаться, когда он смотрел на эту женщину. Повстречайся они в другое время и в другом месте, возможно, стали бы друзьями. Или любовниками. Или чем-то большим. Остались бы вдвоем навсегда. Он постарался прогнать эти мысли. Жизнь научила его не задумываться над хитросплетениями судьбы.

— Так скажи, кто же он был такой?

Она попятилась от него, разглаживая рукой рассыпавшиеся пряди волос, в тщетной попытке сохранить остатки собственного достоинства.

— Кто это — «он»?

— Тот человек, который обидел тебя настолько сильно, что ты теперь всякого проявившего к тебе интерес мужчину подозреваешь в том, что он желает заполучить твои деньги.

Она наткнулась на изящно изогнутый подлокотник своего диванчика.

— Если такой человек и был, то вас это все равно не касается.

— Касается. Ведь я твой муж.

— Мы не женаты, — сказала она, отчеканивая каждое слово. — И я найду способ избавиться от вас.

Саймон подпер ладонью подбородок и ухмыльнулся:

— Это тот самый Генри, верно?

— Нет, это невыносимо… — Она опустилась на диванчик и прикрыла покрывалом колени.

— Так чем обидел тебя Генри?

— А почему это вас так интересует?

Этот вопрос он мог бы задать себе и сам, если бы действительно хотел знать ответ. Но он не хотел.

— Нам придется довольно много времени проводить вместе. И чтобы все поверили, что мы супружеская пара, нам следует узнать побольше друг о друге.

Эмили раздраженно вздохнула. Мгновение она молча смотрела на него, размышляя, стоит ли отвечать.

— Ну же, Эм. Кто был этот Генри?

Она пристально смотрела на него, нахмурившись.

— Если сама не скажешь, мне скажет кто-нибудь другой.

— Я была бы вам очень признательна, если бы вы не расспрашивали всех подряд обо мне.

— Ладно. Но тогда скажи, кто такой Генри?

— Лорд Генри Ковердейл, виконт Эйвзбери.

Саймон нахмурился, пытаясь сообразить, кто это такой, — он плохо знал аристократический мир Лондона.

— И что он такого сделал, что ты перестала доверять мужчинам?

Она печально улыбнулась:

— Он попросил меня выйти за него замуж.

Саймон чувствовал, как внутри у него растет напряжение, по мере того как кусочек за кусочком под напором его расспросов крошились стены, возведенные ею вокруг ее прошлого.

— Ты его любила?

Он не собирался задавать ей этот вопрос. Знал, что это его не касается. И все же затаив дыхание ждал ответа.

— Тогда мне казалось, что любила. Но я ошибалась.

Он перевел дух.

— Я была совсем молодой, мне едва исполнилось двадцать, когда я начала выезжать в свет. Голова была полна мечтаний. И я увидела его. Красивый, высокий, светловолосый, женщины его обожали. Я почувствовала себя польщенной, когда он стал проявлять ко мне интерес.

Саймон очень легко мог себе представить появление Эмили в Лондоне — конечно, она была как порыв весеннего ветра в холодных гостиных и бальных залах аристократов, которые сами давно превратились в ледяные скульптуры, без единой искры внутри. Как его отец.

— Я повстречалась с Эйвзбери, когда меня впервые вывезли в «Олмак» на бал. Я стояла рядом с бабушкой, охваченная отчаянием, что никто не пригласит меня танцевать и бабушка расстроится. Она так старалась найти мне хотя бы одного кавалера. — Эмили принялась разглаживать бледно-желтый шелк, закрывающий ей колени, будто пытаясь успокоить ту перепуганную юную девушку, которая стояла сейчас перед ее мысленным взором. — Мне казалось, что я слишком высокая, что волосы у меня слишком рыжие, а манеры напрочь лишены городского лоска. В тот момент я отдала бы что угодно, лишь бы стать маленькой и белокурой, как Анна.