На днях мы слушали Грабаря из Москвы. Он приветствовал русские победы, говорил о германских разрушениях и хорошо отметил, как русские воины заботливо относятся к историческим памятникам. Да, да! Собирайте каждую полезную памятку. Таким путем образуются добрые летописи. Радостно отметить, что русские воины бережно относятся к культурным сокровищам! Победное воинство есть и воинство культурное. Великое дело! Славное достижение!

Развернулись блистательные крылья победы!

20 сентября 1943 г.

"Из литературного наследия"

За это время Ваших писем не было. К тому же почта очень плоха. Е.И. все еще лежит и, видимо, надолго. Разрыв связок очень значителен. И сколько времени продолжится заживление?! Все это очень болезненно и томительно. Как прошла операция СМ.? Восстановилось движение руки Инге? Что с Морисом? Как Катрин? Сколько болезней! Недавно Козенс сообщил, что м-с Козенс лежит в параличе. Речь еще не вернулась. Всюду много заболеваний, а в Бенгале сплошное бедствие. Впрочем, об этом Вы и из газет знаете.

Посылаю "Крылья Победы". Поистине, поразительны победы — каждый день по тысяче городов и селений. Вот и Смоленск! Вряд ли сохранился храм в Талашкине. Сколько исчезло! По некоторым данным, полагаем, что около грабителя Хорша что-то творится. Наблюдайте. Министр иностранных дел Чехословакии Ян Масарик прислал из Лондона сердечную телеграмму мне ко дню рождения. Какие старые воспоминания о Златой Праге встали! И выставка в Манасе, и переписка с Президентом Масариком, и, наконец, Музей. И опять вопрос, существует ли?

Отчего Лукин молчит, ведь Кирхенштейн с ним хорош, и, наверное, Лукин не остался в Риге под немцами. Вообще только подумайте, где все друзья? Ведь у каждого из них какая-то драма. Хелин прислал хорошую статью из Лос-Анджелеса. Уже второй раз они дружественно выступают. Думается, если бы были враждебны, то не стали бы хорошо писать. Уже эти волны житейские! Сегодня — одно течение, завтра иное. Так и во все времена!

Вчера слышали, что Щусев получил к своему семидесятилетию орден Трудового Красного Знамени. Опять старые воспоминания, как я пригласил его профессором в нашу Школу. Затем мозаика Почаевской Лавры, часовня во Пскове! Сколько архитекторов сотрудничало — и Щусев, и Щуко, и Покровский, и Алешин… Щуко и Покровский умерли, но Щусев все творит и действует. Радостно, если можно вспомнить лишь хорошее. Добрые знамена не меркнут.

Сколько у Вас сейчас забот и хлопот с переездом в новое помещение! Ведь все теперь так трудно, а сотрудников мало. Помоги Вам. Бывало, у нас всегда находилась молодежь для таких авральных работ, но у Вас сейчас условия иные. Сердечный привет всем друзьям, любим и помним их.

30 сентября 1943 г.

Публикуется впервые

"Забытый" была картина Верещагина. Потом она была уничтожена художником по настоянию Кауфмана: "У нас, мол, нет забытых". Напрасно. Всюду и всегда есть забытые, а теперь в суматохе мировых передвижений — в особенности.

Не то что отдельные люди, но целые города, целые народы оказываются забытыми. Когда-то их вновь открывают и, подобно Иловайскому, восклицают: "История Мидян темна и непонятна". Конечно, кому-то непонятна, ибо народ временно был забытым. А где живопись древней Эллады? Забыли о ней в смятениях народных, и осталось всего две-три летописных заметки.

Один хороший писатель улыбался: "Видите ли, я в числе забытых сейчас! Ничего, в раскопках найдут. Пожалуй, в музей поставят". Недаром сложилось: "с грязной водой ребенка из ванны не выплесните". Конечно, большинство "выплескиваний" происходит по неведению, по предрассудку, по зависти. Но ведь от этого не легче.

И будто уж так много ценностей, что их можно расплескивать необдуманно?! В статью о вандалах пришлось добавить: "Друзья, вы, может быть, считаете труизмом предостережение о вандализмах, о вандалах. Увы, ничего подобного. Мы видим сейчас слишком много бессмысленных, жестоких разрушений".

По невежеству совершаются вандализмы. Но немало их происходит по забывчивости. Как на пожаре тащат перину и забывают самое ценное. Вот и сейчас при неслыханном мировом пожаре иногда спасают "перины", забывая об истинных ценностях. Плохо утешение, что "история все разберет". Как же сможет она разобрать, если самый-то предмет будет изничтожен? Тогда оправдываются, говоря о неизбежных ошибках истории. Убогое!

Не лучше ли озаботиться, чтобы охранить ценное во всяких областях? Нечего плакаться о прокисшем молоке, лучше бы охранить его вовремя.

Лежит забытый воин в азийских камышах, тигр терзает его. Может быть, художник хотел вообще напомнить о забытых? Всюду они могут оказаться. Заботливо о них подумайте! Вместо перины спасите самое ценное, самое неповторимое. Пусть забытые были в давних веках, но теперь не "расплескайте" ценности.

3 октября 1943 г.

Публикуется впервые

Рим переживает жестокие дни. Среди всяких хроник о былых бедствиях великого города вспоминаются строки о средневековом состоянии столицы римского народа:

"Понимание столь превосходной вещи доставляет мне величайшее наслаждение, но вместе с тем и величайшее страдание, когда я созерцаю, так сказать, труп этого благородного города предков, бывшего владыкой мира, в таком жалком виде. И если благочестие по отношению к родителям и отечеству есть долг каждого человека, то я считаю себя обязанным приложить все свои усилия к тому, чтобы по мере возможности сохранить образ и как бы тень этого города, бывшего, поистине, всеобщей родиной христиан, и в течение долгого времени столь преисполненного величием и могуществом, что, казалось, под небом он один стоял выше судьбы и вопреки обычному ходу вещей был изъят от смерти и предназначен для вечного существования.

Но к чему нам жаловаться на готов, вандалов и прочих вероломных врагов, когда даже те, кто, подобно отцам и опекунам, должны были защищать эти жалкие остатки Рима, в течение долгого времени только и заботились что об их разрушении!

Сколько пап, говорю я, усердно разрушали старые храмы, статуи, триумфальные арки и другие достославные сооружения! Сколько из них смотрели сквозь пальцы на то, что только для того, чтобы добыть пуццолану[68], подрывались фундаменты, после чего в скором времени здания рушились! Сколько извести добыли из статуй и других античных украшений! И я имею смелость сказать, что весь этот новый Рим, который мы видим теперь, как бы он ни был велик, красив, украшен дворцами, церквами и прочими зданиями, весь он построен на извести из античных мраморных произведений. Точно так же я не могу без боли вспоминать, что со времени моего пребывания в Риме, а это не составляет и одиннадцати лет, разрушено так много красивых сооружений, как пирамида, находившаяся на виа Аллесандрина, та злополучная арка и столько статуй и храмов, и главным образом, мессером Бартоломео делла Ровере.

Итак, не последней заботой должно быть попечение о том немногом, что уцелело еще от древнего отечества славы и величия Италии, свидетельствуя о могуществе и добродетели тех божественных умов, память о коих еще и в наши дни воскрешает добродетель в душах современников; да не будет оно уничтожаемо и расхищаемо злоумышленниками и невеждами, ибо слишком много оскорблений принимают еще и поныне тени тех, кто кровью своей создали миру столь великую славу!"

7 октября 1943 г.

"Из литературного наследия"

Прислан редкий гость — "Новый Мир" — четыре номера за этот год. Много ценного материала. Прекрасны мысли Алексея Толстого о детских книгах и о сохранении чистоты русского языка. Жаль двух исконных выражений. Толстой против "захоронить" и "зачитать". Но ведь народ издавна знает "клад захороненный" и "книгу зачитанную" — пропавшую у приятеля. Народ сказывает о том, как клады захоронили, и никак иначе нельзя выразить это народное определение. Но это — подробность, а общая мысль Толстого так своевременна, неотложна.