Образ в притчах-афоризмах шире и глубже его буквального смысла. Содержащаяся в афоризмах эстетико-дидактическая информация будит размышления о социальной и духовной жизни человека.

Некоторые притчи Библии пронизаны юмором и скепсисом, выразившим критически насмешливое отношение к действительности и призрачному ее отражению в умах людей. Ирония притч не терпит авторитетов и возвышается над воображаемыми фантомами, разрушает идолы и подрывает основы догматического мышления.

Большое место в Библии отведено сказаниям о героях. Как правило, они, как и мифы о богах, пронизаны религиозным мировоззрением. Однако это не выдумки обманщиков, а скорее одна из наивных форм мышления древнего человека. Сквозь религиозные назидания в сказаниях просвечивает реалистический дидактизм.

Герои сказаний — как правило, люди, наделенные титанической силой и демоническим характером. Поступки их иногда постыдны. И все же мифотворцы ими любуются и гордятся, так как они мужественны и неподкупны. Примерами такого рода сказаний могут служить повествования о трагической судьбе дочери Иеффая, о походах Самсона и смерти Моисея.

В главе XI кн. Судей нарисована фигура галаадитянина Иеффая. Иеффай — сын блудницы, человек храбрый и своенравный. Когда возмужали сыны Галаада, они прогнали Иеффая. Оскорбленный Иеффай бежал в землю Тов, и собрались к нему «праздные люди».

Через некоторое время «аммонитяне пошли войной на Израиль» (XI, 4). Галаадские старейшины вспомнили Иеффая и отправились к нему в страну Тов. Мы пришли к тебе, сказали они ему, «чтобы ты пошел с нами и сразился с аммонитянами и был у нас начальником всех жителей галаадских» (XI, 8). Иеффай заключил в Массифе договор со старейшинами пред лицом Яхве о том, что если он одержит победу над аммонитянами, то навсегда сохранит свою власть над галаадитянами. Отметим, что Иеффай в своих посланиях к царю аммонитян вспоминает и их бога Хамоса, которого он ставит на одну доску с богом Яхве.

Перед своим выступлением против аммонитян Иеффай дал обет: в случае победы принести Яхве в жертву первого человека, которого он встретит при возвращении с поля боя. «И пришел Иеффай в Массифу в дом свой, и вот дочь его выходит навстречу ему с тимпанами и ликами: она была у него только одна… Когда он увидел ее, разодрал одежду свою и сказал: ах, дочь моя! ты сразила меня… Я отверз уста мои пред Яхве и не могу отречься» (XI, 34–35).

Девушка согласилась и сказала отцу: «Отпусти меня на два месяца; я пойду, взойду на горы и оплачу детство мое с подругами моими… И отпустил он ее на два месяца… По прошествии двух месяцев она возвратилась к отцу своему, и он совершил над нею обет свой, который дал» (XI, 37–39).

В этом кратком и безыскусственном рассказе ярко выявлена трагическая тема о человеческих жертвоприношениях, о вторжении внешней фатальной силы в людские судьбы. Не случайно Л. Фейхтвангер обрел в этом сказании материал для своего романа «Иеффай и его дочь», в котором он развивал и защищал идеи подлинного гуманизма.

Эстетическим отражением героизма и мужества может служить библейское сказание о Самсоне. Религиозный автор глав XIII–XIV кн. Судей сообщает, что по воле Яхве жена Маноя после долгих лет бесплодия родила сына и дала ему имя Самсон (по-еврейски Шимшон, от Шемеш — солнце). «И рос младенец, и благославлял его Яхве» (XIII, 24).

Когда Самсон возмужал, он влюбился в филистимлянку, жившую в Фимнафе. Родители поначалу были против этой любви, ибо «они не знали, что это от Яхве, и что он ищет случая отомстить филистимлянам» (XIV, 4). Однако Самсон настоял на своем и в сопровождении родителей отправился в Фимнафу просить руки девушки. По дороге Самсон неожиданно увидел «рыкающего льва» и растерзал его «как козленка; а в руке у него ничего не было» (XIV, 6). Затем он явился к девушке. Получив ее согласие на брак, он назначил срок свадьбы и вернулся на родину. Когда Самсон шел в Фимнафу на свадьбу, он близ города свернул с дороги, чтобы посмотреть на труп убитого льва. К своему удивлению он увидел «рой пчел в трупе львином» и мед. «Он взял его в руки свои и пошел, и ел дорогою; и когда пришел к отцу своему и матери своей, дал им, и они ели; но не сказал им, что из львиного трупа взял мед сей» (XIV, 9).

Во время свадебного пира, на котором по обычаю присутствовали тридцать «брачных друзей», Самсон предложил им загадку. Если, сказал он, вы отгадаете ее в семь дней пира, «то я дам вам тридцать синдонов (рубашек из тонкого полотна. — М. Б.) и тридцать перемен одежд» (XIV, 12). В противном случае вы должны будете дать мне тридцать синдонов и тридцать «перемен одежд». Условие было принято, и Самсон сказал им: «Из ядущего вышло ядомое, и из сильного вышло сладкое». Когда все попытки юношей отгадать загадку потерпели неудачу, они под угрозой уничтожения огнем всего семейства жены Самсона потребовали от нее, чтобы она узнала у мужа смысл его загадки. Уступив в мольбе молодой жене, Самсон открыл ей секрет загадки. А она немедленно выдала тайну «брачным друзьям». Они пришли к Самсону с верным ответом. Чтобы расплатиться с юношами, Самсон двинулся «в Аскалон и, убив там тридцать человек, снял с них одежды, и отдал перемены платья их разгадавшим загадку» (XIV, 19). В гневе Самсон покинул жену и отправился на родину. Тем временем отец жены Самсона отдал ее одному из «брачных друзей».

Однажды Самсон решил повидаться с женою. Пришел он в город, где она жила, и принес ей в подарок козленка. Но отец ее не допустил Самсона к ней, сообщив ему, что она принадлежит другому. Раздосадованный Самсон покинул Фимнафу и решил зло отомстить филистимлянам. Поймав триста лисиц, богатырь связал их попарно хвостами и нацепил факел к каждой паре. Зажег Самсон факел и пустил лисиц «на жатву филистимскую, и выжег и копны, и несжатый хлеб, и виноградные сады и масличные» (XV, 5). За эти бедствия поплатилась бывшая жена Самсона: филистимляне в отместку сожгли ее дом и дом ее отца.

Узнав о случившемся, Самсон воскликнул: отомщу! «И перебил он им голени и бедра, и пошел и засел в ущелье скалы Етама» (XV, 8). Тогда филистимляне пришли в Иудею и потребовали выдачи Самсона. Три тысячи человек из Иудеи направились к богатырю и уговорили его дать себя связать. Филистимляне, увидев, как связывают их страшного врага, обрадовались. Однако радость оказалась преждевременной. Как только филистимляне приблизились к Самсону, он разорвал веревки, «и упали узы его с рук его. Нашел он свежую ослиную челюсть и, протянув руку свою, взял ее, и убил ею тысячу человек» (XV, 14–15).

И во второй раз страсть к женщинам чуть не погубила Самсона. Однажды он в Газе сошелся с блудницей. Узнав об этом, филистимляне решили убить его. С наступлением темноты они окружили город. Богатырь проснулся в полночь, «схватил двери городских ворот с обоими косяками, поднял их вместе с запором, положил на плечи свои и отнес их на вершину горы» (XVI, 3) близ Хеврона.

Случилось так, что женщина все же погубила Самсона. Полюбил он филистимлянку Далилу (в русской Библии — Далиду), и она, прельстившись серебром, которое ей обещали филистимские князья, узнала, что источник богатырской силы Самсона в волосах его. Усыпив Самсона на коленях своих, «призвала человека и велела ему остричь семь кос головы его. И начал он ослабевать, и отступала от него сила его» (XVI, 19). Тогда филистимляне схватили Самсона, выкололи ему глаза, сковали двумя медными цепями и бросили в темницу, где он должен был вертеть жернова.

Однажды, когда филистимляне собрались на торжество в честь бога Дагона, было решено позвать Самсона, чтобы он позабавил народ. Привели богатыря и поставили между столбами дома, в котором происходило празднество. «Дом же был полон мужчин и женщин… и на кровле было до трех тысяч мужчин и женщин, смотревших на забавляющего их Самсона» (XVI, 27). Обратившись к Яхве, чтобы тот вернул ему силу, он со словами «умри, душа моя, с филистимлянами» (XVI, 30) обхватил руками два столба, вырвал их и дом рухнул, похоронив под своими обломками всех участников торжества.