В ветхозаветной литературе пророки изображаются проповедниками, якобы оглашающими волю бога, его предупреждения и решения. Яхве в их видениях изрекает «свои» предписания. Пророки — это, по существу, своеобразные пифии, ибо верили, что их устами глаголет бог. Их речи — язык Яхве. Потому они в большой мере являлись и деятельными творцами политической жизни, законодателями.
Как правило, ветхозаветные предсказатели обладали сильным даром воображения. Некоторые из пророков трезво оценивали события и сочетали в своих речах горький опыт современной им жизни с мечтой о грядущем счастье. Народ то прислушивался к ним, то проклинал их.
Что касается Иезекииля, то, судя по тексту библейской книги, автором которой он считается, он активно проповедовал в 592–571 гг. до н. э. Стало быть, первые его пророческие речи были произнесены еще в Иудее за семь-восемь лет до ее падения под ударами полчищ Навузарадана. В этих речах пророк обращается от имени Яхве к «мятежному дому», к «сынам израилевым», и спрашивает их: намерены ли они вернуться на путь господний, т. е. готовы ли они признать Яхве единственным богом иудеев.
Речи Иезекииля в религиозной форме отражали реальные общественные отношения, существовавшие в Иудее в середине VI в. до н. э. Он обвиняет народ в вероотступничестве. «Вот, — говорит он, — начальствующие у Израиля, каждый по мере сил своих, был у тебя, чтобы проливать кровь» (XXII, 6). Иезекииль уловил классовую дифференциацию иудейского общества и выразил свою ненависть к существовавшей системе социальных отношений. «Заговор пророков ее (Иудеи. — М. Б.) среди нее — как лев рыкающий, терзающий добычу; съедают души, обирают имущество и драгоценности и умножают число вдов… Князья у нее как волки, похищающие добычу, проливают кровь, губят души, чтобы приобрести корысть… в народе угнетают друг друга, грабят и притесняют бедного и нищего, и пришельца угнетают несправедливо» (XXII, 25–29).
Когда Иезекииль оказался в Вавилонии, то и там он ополчился против угнетателей. Беспощадно разоблачая притеснителей, пророк восклицает: «Горе пастырям Израиля!». Обращаясь к ним, он гневно говорит: «Вы ели тук и волною одевались, откормленных овец заколали, а стада не пасли. Слабых не укрепляли, и больной овцы не врачевали, и пораненной не перевязывали, и угнанной не возвращали, и потерянной не искали, а правили ими с насилием и жестокостью» (XXXIV, 2–4).
Апология мифа о едином Яхве заслонила от Иезекииля социально-политические корни угнетения. Поэтому он в своих речах объяснял причины существования произвола отступничеством от «заветов Яхве».
Буржуазные религиоведы и библеисты утверждают, будто защита яхвизма в пророчестве Иезекииля означает завершенный монотеизм 4. Однако Яхве Иезекииля ничем не отличается от Яхве Второзакония. Как в представлении автора пятой книги Торы, так и у пророка Яхве лишь личное божество одного народа. Но это не монотеизм, а генотеизм. Примечательно, что образ Яхве в видениях пророка приобрел некоторые черты вавилонских богов. Так, по Иезекиилю Яхве с херувимами рисуются как некие крылатые существа, у которых четыре ипостаси: бычья, человеческая, львиная и орлиная. Зооморфный Яхве напоминает древневавилонского крылатого бога вола Kirubu. Не случайно некоторые талмудисты были против включения книги Иезекииля в канон (Менахот 45а; Шаббат 13б). Что касается его зооморфных зарисовок, то они, по мнению Талмуда, не более как представления деревенского жителя (Хагига 13б).
Иезекииль был сторонником иудейского культа Яхве, нерасторжимо связанного с Иерусалимским храмом. В VI в. до н. э. главным во всех религиях был не монотеизм, а обрядность. «Только участием в жертвоприношениях и процессиях, — отмечает Энгельс, — а на Востоке еще соблюдением обстоятельнейших предписаний относительно приема пищи и омовений, можно было доказать свою принадлежность к определенной религии… Люди двух разных религий — египтяне, персы, евреи, халдеи — не могут вместе ни пить, ни есть, не могут выполнить совместно ни одного самого обыденного дела, едва могут разговаривать друг с другом» 5. Иезекииль призывал к строжайшей обособленности евреев от вавилонян. Он проповедовал, что избавление от плена возможно при условии полного соблюдения «заветов Яхве». Пророк не разделял взглядов пессимистов, утверждавших: «…иссохли кости наши, и погибла надежда наша, мы оторваны от корня» (XXXVII, 11). Отчаявшимся он говорил: «Яхве вывел меня духом и поставил меня среди поля, и оно было полно костей, — и обвел меня кругом около них, и вот весьма много их на поверхности поля, и вот они весьма сухи… И сказал мне: изреки пророчество на кости спи и скажи им: „кости сухие! слушайте слово Яхве!“. Я введу дух в вас, и оживете. И обложу вас жилами, и выращу на вас плоть, и покрою вас кожею, и введу в вас дух, и оживете, и узнаете, что я Яхве» (XXXVII, 1–6).
Иезекииль отвергает богов других народов, ибо они «древо и камень» (XX, 32). Они бессильны и ничтожны. Велик и могуч один Яхве, он всевластен. Но только по отношению к иудеям. Углубляя миф Торы о Яхве, Иезекииль придает этническому богу и такие человеческие черты: Яхве ревнив и самовлюблен, потому не допустит, чтобы издевались над «его» народом. А народу в свою очередь надо сплотиться вокруг власти священников.
О структуре теократии Иезекииль говорит в последних девяти главах (с 40-й по 48-ю) одноименной книги. Прежде всего он в деталях описывает внешний и внутренний вид будущего храма, затем, отвергая царей в качестве главы государства, пророк от имени Яхве возвещает: «Я буду жить» среди сынов израилевых «во веки» (XLIII, 9). Под этим Иезекииль понимает, что центром всей социально-политической и духовной жизни Иудеи должен стать вновь отстроенный храм, регламент которого обязаны охранять священники. «Они должны учить народ мой отличать священное от несвященного и объяснить ему, что нечисто и что чисто» (XLIV, 23). Учеба эта не бескорыстна. «Они будут есть от хлебного приношения, от жертвы за грех, и жертвы за преступление… И начатки из всех плодов ваших и всякого рода приношения… принадлежат священникам; и начатки молотого вами отдавайте священнику, чтобы над домом твоим почивало благословение» (XLIV, 29–30). Возглавляет коллегию священников «наси» — князь, который олицетворяет духовную власть. И князь, по Иезекиилю, «получает» от «народа земли» также огромные приношения: «одну овцу от каждого стада в двести овец с тучной пажити», шестую часть от урожая пшеницы и ячменя, благодарственные жертвы ради очищения от грехов и пр.
О политической власти князя ничего не сказано. Храм должен стать, по учению пророка, духовным, религиозным центром, и страна, говорит Иезекииль, в которой восстановлен храм, должна будет называться «Яхве — Шама», т. е. «бог Яхве — там». Таким образом, пророческая, собственно говоря, мифотворческая деятельность Иезекииля была направлена на превращение грядущей политической организации Иудеи в полицейскую службу храма. Такова теократическая концепция Иезекииля.
Иезекииль не надеялся, что разработанная им религиозно-политическая модель («божественное видение») станет реальностью уже при его жизни. Наоборот, концепции богоправления он придавал «утопический» характер, полагая, будто теократия в Иудее победит «в конечные дни», во времена мессии — божьего помазанника, мифического посланца Яхве. Приходу пришельца предшествует война сынов израилевых против соединенных сил язычников под водительством дружин вымышленных Гога и Магога.
Буйная фантазия прозорливца рисует апокалиптические картины «последних дней»: в судорогах уходящего мира «вострепещут от лица моего [т. е. Яхве] рыбы морские и птицы небесные, и звери полевые и все пресмыкающиеся, ползающие по земле. И все люди, которые на лице земли, и обрушатся горы, и упадут утесы, и все стены падут на землю» (XXXVIII, 20). После чего будет помилован весь дом Иакова и сам Яхве не будет скрывать от него лица своего, «потому что я изолью дух мой на дом Израилев, говорит Яхве бог» (XXXIX, 29).
