-А что с ними ещё можно сделать? - устало взмахнула ресницами прекрасная правительница золотого города. - Я отпускаю их на волю с единственным повелением и впредь сторожить золотой город от разграбления. Подчиняться великому нжубу, как и кому бы то ни было, они более не будут. Пусть живут как обычные существа - они ведь тоже достойны любви и почитания, как всякое неземное существо.

-А как же великий нжуб? Принцесса, ты разве не собираешься отдавать распоряжения на его счёт? - в интонации Эхшена слышалось неподдельное разочарование. Ему-то дальнейшая судьба бывшего правителя представлялась однозначно определённой, он и сам бы не пожалел клинка, чтобы навсегда пресечь злодеяния этого демона в человеческом обличии. Даже спасение Кти не подняло нжуба в глазах стража.

-Пусть правит золотым городом как и раньше, только теперь уже без титула великого нжуба. Думаю, он и так достаточно наказан. Он наверняка поймёт это много позже, - лукавые искорки блеснули в уголках глаз Неджем, - сейчас ему точно будет не до переживаний, уж Гшеба позаботится...

-О, принцесса, я горжусь вами! - проникновенно прижал руку Пиопи. - Вы истинная невеста фараона!

Но маленькая жрица из храма в Бубастисе, примостив головку на плече Хаби, мирно спала, сражённая наповал в битве с единственным непобедимым противником - усталостью.

* * *

Царица отставила золотое блюдо с виноградом на круглый столик и лениво повела плечом, подставляя шею освежающим дуновениям искусственного ветерка. Темнокожие рабыни не устраивали Истнофрет, живо напоминая о колдуне-нубийце (а, следовательно, и о том, кто ему покровительствовал, пренебрегая милостью Амон-Ра, представленную в лице Эхнамона). Поэтому с первого же дня правления Истнофрет потребовала убрать с глаз долой неугодных слуг и приставить к ней исключительно хеттских и египетских прислужниц. Рабыни с опахалами, в лучших традициях новых правил, услаждали теперь отдых повелительницы.

С тех пор как великая супруга сумасшедшего фараона взошла на престол, прошла всего неделя. Но и этого времени с лихвой хватило царственной сестре, чтобы осознать одну маленькую, но очень простую вещь: раньше она не жила. Только сейчас, в блеске почтения и непреклонного исполнения любых пожеланий, даже не высказанных вслух, Истнофрет чувствовала себя по-настоящему счастливой! К чему ей был муж? К чему родственные связи, этот глупый придаток всякой правящей семьи? К чему всё это, когда можно править в своё удовольствие, не стараясь подстроиться к чьему-то сугубо личному мнению? К чему ей, великой царице та-кеметской, совесть?..

Верховный жрец Амон-Ра, на следующий день после тайного пленения Яхмоса прибывший во дворец с многочисленной свитой из жречества, был неприятно удивлён неожиданной перемене, произошедшей с самой ярой сторонницей храма. Царица не просто приняла его холодно - она не позволила ему за всё время церемонии подняться с колен, тем самым раз и навсегда расставив акценты в новых отношениях. Потрясённый и, чего скрывать, обманутый в лучших ожиданиях Эхнамон поспешил прочь из негостеприимного дворца; расставание с новой владычицей произошло как-то смазано и совершенно неопределённо. Правда, тем же вечером в фиванский храмовый комплекс на десятках верблюдов были привезены щедрые дары от имени царицы Истнофрет с просьбой непрестанно возносить мольбы верховному божеству за возвращение разума фараону (читай: плата за неусыпный контроль за высокопоставленного пленника). Эхнамону пришлось довольствоваться этой малой толикой, ибо власть в государстве находилась в сильных руках. В конце концов, было решено, что целью владычества и является золото, а его было получено в достатке, так что следующая попытка захватить господство в управлении Та-Кемет была отложена до более подходящего случая.

Избавившись таким образом от одной проблемы, Истнофрет всерьёз взялась за следующую - за любимого брата Эйе. Но тут всё обошлось куда меньшей кровью: регенту при пока ещё живом фараоне не было нужно ровным счётом ничего, кроме его обожаемой армии, да и, пожалуй, клятвенного обещания от сестрицы, что та не обагрит руки кровью Яхмоса. Царица покачала тогда укоризненно головой, не произнося "да как тебе такое только на ум пришло", и на том договорённость была достигнута. Истнофрет, великая супруга фараона, а ныне и сама практически фараон (как кощунственно это не звучало), приступила к властвованию.

И, надо сказать, первым же делом постаралась избавиться от всякого напоминания о старшем брате. Сначала были темнокожие рабы, не имевшие права показываться при царице. Затем пришёл черёд непосредственно проклятого колдуна. Отозванный Яхмосом отряд вновь снарядился в путь к пещере нубийца, дабы исполнить воинский долг и вернуться с головой негодяя в руках. Это была первая неудача царицы. Отряд вернулся назад в целости и сохранности с неутешительными новостями: в пещере колдуна была обнаружена одна лишь волшебная чаша, но и она оказалась пуста. Один пустынный ветер жил в проклятом месте - даже духи, чудилось, обходили его стороной. Не желая подвергать воинов-джаму дальнейшей опасности, начальник отряда приказал поворачивать обратно в Фивы. Истнофрет внешне спокойно отнеслась к безрадостному известию (не стоило всё-таки начинать правление с крови молодых благородных египтян), однако с тех пор сторонилась ходить по тёмным коридорам дворца в одиночестве: её всегда сопровождали двое меджаев-телохранителей и двое колдунов из жречества Исиды, готовых отдать за владычицу жизни.

И всё же вскоре царица была настолько увлечена в круговорот государственных дел, что постепенно забыла о недавних страхах и прекратила вздрагивать от каждого шороха. Сегодня с утра Истнофрет уже пронеслась песчаной бурей по дворцу, отдавая распоряжения чиновникам и многочисленной челяди, повидалась с Эйе, который последние дни проводил на тренировочной площадке, и позволила себе небольшой отдых. Спастись от невыносимой жары закрытых помещений можно было только у прохладного бассейна, чему владычица себя и посвятила, оставив телохранителей и колдунов на постах у дверей...

Царственная сестра и супруга была слишком увлечена блаженными неторопливыми мыслями и пропустила тот момент, когда рабыни, с визгом побросав опахала, упали на пол, прячась за ложем Истнофрет. Владычица очень медленно подняла ресницы и едва вздрогнула - перед ней возвышался усмехающийся чёрными потрескавшимися, как земля в засуху, губами проклятый нубиец.

-Колдун рад приветствовать царицу Та-Кемет, - мерзко прошипел исчадие царства мёртвых.

-Царица, берегитесь! - храбрые телохранители бросились на выручку своей госпоже с мечами наперевес. Колдуны царицы, напротив, остались на местах, разве что вскинули руки к небесам, призывая волшебство Исиды на голову отступника.

Нубией же, казалось, не замечал происходящего вокруг, по-прежнему не спуская пристального взгляда с прекрасной царицы. Лишь взмахнул небрежно рукой, как будто отмахивался от назойливой мухи, и неведомая сила разметала в стороны меджаев, а колдунов вымела из помещения, захлопнув за ними двери. С той стороны на створки посыпались гулкие удары. Вот тогда-то царице и стало страшно, даже жутко до мурашек. Внезапное осознание собственной мелочности по сравнению с великим колдуном, не обратившим внимания на жалкие потуги от него защититься, заставило Истнофрет оцепенеть перед нависшей угрозой.

-Ты пришёл... отомстить мне... за своего царя? - губы онемели и не слушались (за эту неделю многое произошло впервые!), но царица очень скоро овладела языком настолько, чтобы чётко произносить слова.

Вопреки всем её ожиданиям, нубиец откинул голову назад и громко расхохотался - и Истнофрет поняла, что за отзвуки часто слышала она в стенах дворца во дни бессонных ночей. Кожа покрылась мурашками.

-Царица Та-Кемет часто говорит глупости? - отсмеявшись, поинтересовался колдун. - Нет. Тогда царица Та-Кемет не стала бы царицей, - его отвратительное лицо приблизилось почти вплотную, и на Истнофрет пахнуло гнилью из его рта. С трудом удержавшись от того чтобы не отшатнуться, царица отвернулась, приподняв подбородок. Нубиец рассмеялся: - У колдуна нет царя. Колдуну не за кого мстить. Колдун мстить не за кого-то, а за что-то. Что царица Та-Кемет может дать колдуну, чтобы он стал мстить?