И тут только я понял. Для Одиссея все это было всерьез: и женихи, и его соломенная вдовушка. Перестарался Подалирий со своей «психологией». Услыхал новости Любимчик – и на Итаку побежал – босым. Оно бы и посочувствовать парню стоило, да только, как по мне, странно это. Где ж ты раньше был? Целовался с кем?

Ничего мы рыжему не рассказали – не до того ему теперь. Пообещали только, что назавтра всем войском пойдем Пенелопу выручать. Моргнул Лаэртид, удивиться изволил:

– Вы чего, ребята? Вернуться решили?

– Нет, рыжий, – вздохнул я. – Это ты возвращаешься. А мы так, за компанию. С тобой. Родина позвала своих мертвецов.

– ...Мои аргивяне! Мои товарищи и союзники! Гробница доблестных – вся земля. Но сейчас пришла пора нам встать из гробниц. Наша родина, наша Эллада, в смертельной опасности. Несколько дней назад мы получили весть, что дорийцы, северные варвары, захватили Афины, сжигают Беотию и Фокиду, прорвали укрепления на Истме и сейчас уже подходят к Микенам. Войска ванакта микенского разбиты. Вождь дорийцев, Гилл Гераклид, поклялся, что не пощадит ни одного города, ни одного эллина...

– А почему дорийцы ?

– За ними будущее, дядя Диомед! Ахейцы – закат, они – восход.

Красиво говорит Гилл, сын Геракла. Заслушаешься!

– Да ты, дядя, на города наши посмотри! Ну, Калидон ладно, маленький он. А Микены, а Спарта, да и Аргос? Басилей и даматы с теретами в сидонских фаросах и критских накидках разгуливают, благовониями натираются, а люди в землянках живут, как звери!

– А мы все возьмем, а мы все поделим, – смеюсь я. – Тебе полфароса, мне полнакидки.

– Да не делить надо! – горячится Гилл. – Просто люди не должны голодать, потому что тогда страна слабеет, ее кто угодно голыми руками возьмет! Кто такую страну защищать станет? Басилей на колеснице один, а у пастухов только палки и топоры каменные! У дорийцев добычу поровну делят. У дорийцев голодных нет, у них соплеменников не обращают в рабство, не продают за море. И еще у них – железо. Представляешь, дядя Диомед, железные мечи! А их дикарями считают!

Горячится Гилл, сын великого Геракла, стучит-скрипит старая колесница. Далеко стук слышен!

– Меня отец с детства к ним посылал, к дорийцам. Говорит, учись у них, своим там стань. Меня уже и во фратрию приняли, и в святилище пускают. Они отца очень любят!

Нет мира в Ахайе! Аргос против Фив, Микены против Аргоса, Мегары против Афин... А на севере дорийцы с железными мечами. Да не сами – с сыном Геракла Амфитрионида. Вот возьмут и выберут через пару лет Гераклида вождем. И что тогда ? Тут уже не о микенском престоле речь пойдет!

Ты был прав, Гилл, сын дяди Геракла, мой бывший брат. Мы, ахейцы, – закат. Но за нами, последними, не восход, за нами – безвидная тьма, черная ночь.

Ты – ночь, Гилл Дориец!

– ...Аргивяне! Друзья! Мы будем воевать не за добычу, не за власть. Если дорийцы победят, никому уже не будет нужна добыча. Эллада сама станет добычей – под варварской пятой, под чужой властью!..

– ...Веди нас, Диомед! Веди нас, ванакт! Эллада! Эллада! Эллада!..

– ...По местам стоять, якоря выбрать, гистоны и долоны поднять, весла на воду!..

Мертвецы возвращались из-под Трои. И сладкой была для нас первая горсть родной земли.

* * *

– Э-э, Диомед, сынок! Радуйся, Диомед, сынок!

– Дядя Андремон! Дядя Андремон! Плевронское поле, сотни костров, знакомое ржание невысоких гривастых коней, знакомый бронзовый клич:

– Кур-р-р-р-р! Кур-р-р-р-р!

– Дай хоть посмотрю на тебя, дядя! ...Эх! Постарел ты, Андремон, басилей Куретии Заречной. Седой уже весь!

– Брат Диомед! Ты что, из Океана вынырнул, брат Диомед? Ну, радуйся, брат!

А вот Фоасу – хоть бы хны. Лишь борода еще длиннее стала. И чернее. Да вот только...

– А это кто?

Хмурый, неулыбчивый, с первым мальчишеским пушком над губой. Поглядел на меня, насупился:

– Я Агелай, сын Фоаса, басилея Этолии Калидонской. А тебя я знаю! Ты Диомед Тидид, наш бывший кровник!

Покосился я на родичей-куретов. Ну и воспитали же орла! Развели они руками: сам воспитался, мол.

А на поле Плевронское со всех сторон народ валом валит. Уже и места не осталось, возле реки шатры ставят.

– Вся Этолия собралась, Диомед-родич. Теперь ты снова койрат!

А над огромным полем, над конскими спинами, над бронзовыми шлемами, над остриями копий, над дымом костров:

– Кур-р-р-р-р-р-р! Веди нас, койрат! Веди!

– Фивы еще держатся, Тидид. Ты будешь там через три дня, молнией прилетишь, ветром прилетишь.

– Нет, Фоас...

– Э-э, брат Диомед! Что говоришь, Диомед-родич? Там же братья Ферсандра! Твой род, твоя кровь!..

– Нет, Фоас. Под Фивы пойду не я – ты пойдешь. Дорийцы уверены, что уже победили, сейчас они разбежались по Беотии, грабят, жгут...

– Всех зарежем, всех передушим! А ты, брат Диомед?

– Ну, ты же меня знаешь, Фоас!

– Ай, знаю! Хитрый ты, брат! Настоящий курет! Всех обманул, всех вокруг пальца обвел. Говорили, ты на Итаку собрался, на свадьбу Пенелопы-басилиссы...

– Невелика хитрость, брат Фоас. Выиграли дня три – не больше. По крайней мере, смогли переправить войско. А сейчас мне нужны гиппагоги. Знаешь, такие большие корабли, чтобы лошадей перевозить.

– Э-э-э-э-э-э!..

«Диомеду Тидиду от Менелая Атрида, басилея Спарты. Я болен. Мои спартанцы здоровы. Куда им идти, Диомед?»

«Диомеду, сыну Тидея, от Промаха Партенопида, басилея тиринфского. Сфенел Капанид договорился с дорийцами. Могу пропустить твои войска через Тиринф. Больше ничего сделать нельзя».

«От Эхея, басилея Тегеи, – великому воителю Диомеду, сыну Тидея. Богоравный Диомед! Враги у моего города. Скажи, что ты придешь на выручку, и мы будем сражаться сто лет».

«Нестор, сын Нелея, басилей Пилоса, – Диомеду, сыну Тидея, воеводе Великого Войска. У меня осталось мало сыновей и мало воинов. Гиппагог нет ни одной. Если дорийцы подойдут к Пилосу, город откроет ворота. Поспеши!»

«Гилл, сын великого Геракла, вождь непобедимых дорийцев, – Диомеду, сыну Тидея. Убирайся откуда пришел, заморский заброда!»

«От Теламона, сына Аякса, басилея Соломина, – богоравному герою Диомеду, сыну Тидея. Мои корабли не поспеют к сроку...»

* * *

Из мегарона все еще уносили трупы. Там пахло кровью и мясом. А здесь, на темной террасе, дышал прохладой ночной ветер. Даже не верилось, что Смерть так близко.

– У меня вино осталось, – заговорила тьма. – Кислое, правда. Хочешь?

– Хочу, – вздохнул я. – Не спишь, Лаэртид?

На Итаку все-таки пришлось заглянуть. Благо, совсем близко – час на кимбе от Астака Акарнанского. Война не ждет, да только совесть замучила. Ведь у рыжего – своя война. Что ему дорийцы?

...И корабли! Мне так нужны корабли – здесь, на западном побережье! Сейчас!