Тея очень волнуется за Телла, я – тоже. Особенно сейчас, когда его корабль ушел в Океан. Мальчик узнал, что где-то там находится легендарная земля Атланта, о которой ему рассказали в Та-Кемт.

Да поможет ему Единый!

Наши дочки – Электо и Тея – не доставляют хлопот. Старшая второй год служит жрицей в Атанах, а младшая, очень похожая на мать, живет пока с нею. Тея уверена, что именно младшая дочь унаследует ее великие способности.

Да, знахарка из Козьих Выпасов уже многие годы считается знаменитой на всю Ахияву пророчицей и колдуньей. Но пусть это интересует Мать богов Рею или кого угодно еще. Когда мы видимся с Теей, нам, клянусь всеми богами, не до этого.

Что ж, все эти годы я делал, что мог. Строил дороги – и не только ту, что ведет в храм Реи; превращал толпу козопасов в подобие правильного войска, а кучи валунов – в пристойные крепости, увеличивал флот, пополняя его кораблями, способными плавать в открытом море, сдерживал алчность гиппетов и честолюбие базилеев. Это было не так трудно, куда сложнее оказалось объяснить хранимой богами Ахияве, что жизнь человеческая стоит больше, чем удар копья. Я даже приказал перевести кое-что из законов великого лугаля Хаммураби и отправил копии во все города царства.

Конечно, этого мало. Ехидный Эриф как-то заметил, что сберегая людские жизни, мне приходится проливать немало крови. В чем-то он прав и здесь...

В общем, я делал свою работенку по мере возможности, и великим мое царствование может быть лишь в воображении Дейотары. Все-таки Ахиява, как ни крути – изрядная крысиная нора, и я много раз завидовал Афиклу, жалея, что не оставил его здесь, а сам не уехал вместо него в далекую Орихайну.

Афикл...

Нет, не так: Величайший из Героев Богоравный Афикл, Великий Кей Орихайны много лет справедливо правит своими усатыми подданными. Он разбил огров – бедняга Калиб погиб в решающей битве – и поразил множество чудищ, список которых растет с каждым днем. Недавно я услыхал, что герой пленил страшного лохматого зверя с огромными клыками, похожего на Абу из земли Та-Кемт, и теперь ездит, восседая на его спине.

Шардана считают его богом. Афикл в письмах жалуется (каждое послание он диктует несколько дней, и таблички приходится укладывать в большой сундук), что подданные сделали его имя священным и непроизносимым, даровав ему новое, которое он никак не может запомнить. Оно означает Кей, Покоривший Реку Ра и звучит и вправду чудовищно – «Кейракшулосис», а ежели совсем коротко -»Кейракл».

Бедняга!

Самое интересное, его не забыли и в Микенах. Напротив, слава о его подвигах, дополняемая смутными вестями из Орихайны, постоянно растет. Эриф как-то в шутку заявил, что нашего добряка Афикла следует причислить к богам. Мы с Дейотарой посмеялись, но месяц назад мне пришлось запретить сооружение могильного памятника герою, как выяснилось – уже второго! Но тот же Эриф – уже без всяких шуток – заметил, что если я возбраню строить Афиклу герооны, тут же родится легенда, будто герой вознесся на небеса. Попытки тех, кто хорошо знал Афикла объяснить, что он жив, здоров, в меру счастлив и не собирается возноситься, встречаются угрюмо.

Кажется, Афикл уже стал богом и в Ахияве.

Недавно толки о великом герое получили новое подтверждение. По Микасе прошел слух, что Афикл спустился с небес, такой же молодой и красивый, как четверть века назад. Отчасти это правда – Скит, сын Афикла, действительно очень похож на отца, за исключением длинных усов. Он гостит у меня, и завтра мы вместе собираемся в Фивы. Большие крысы снова сходятся вместе.

За последние годы мы встречались часто. Вначале готовили войну – большую войну с Вилюсой, о которой я впервые услыхал от уже покойного Итарая. Я собрал тысячу кораблей – даже больше, тысячу двести пятьдесят три, и почти закончил формирование войска. Но война, которую так долго готовили, так ждали и уже начали воспевать (наглый слепец Кимер удосужился сочинить о ней нечто жуткое и невообразимо кровавое) – эта война так и не состоялась.

Зато произошло многое другое.

Я уже отдал приказ собирать флот в Авлиде, готовя бросок через море, когда пришла нежданная весть. Землевержец Поседайон ударил своим трезубцем о землю Вилюсы. Великий город погиб в пламени. Беда не приходит одна: вифины, выходцы с далекого севера, пройдя сквозь земли фраков и переправившись через пролив, обрушились на беззащитное царство. Ванакт Вилюсы воззвал к нам, обещая за помощь все, что мы хотим, и что у него осталось.

К счастью, мы не стали медлить. Вилюсу спасать было поздно, но мы отбили вифинов от Троасы и Пергама, отбросив их на север. Но это было лишь начало. Вифины соединились с каска, и теперь нам пришлось оборонять не только земли Вилюсы, но и Милаванду. Война шла пять лет. Мы победили и успокоились. Как выяснилось, зря.

Вифины ударили снова, а по их дороге, с севера, из этой утробы народов, шли все новые и новые племена. Главный удар пришелся по Хаттусили. Мы же обороняли Троасу и Милаванду, слишком поздно заметив, как усиливались «даруша», подступавшие теперь к самым Фивам. Пришлось воевать и с ними, но победа дала немного. Вожди лешаков честно признавались мне, что будут наступать и дальше – с севера нажимают неведомые враги, и у «даруша» нет пути назад.

Итак, мы держали оборону, а северные племена продолжали добивать Хеттийского льва. Мы ничего не могли сделать, и враги постепенно уходили все дальше на восток, оставляя нас в глубоком тылу. Еще несколько лет, и они дойдут до гор Урарту и до верховьев Евфрата. Мы огрызались, строили крепости и всерьез собирались громоздить стену у Истма, чтобы в случае беды отсидеться на окруженной морем Апии.[34]

Но теперь все изменилось, и появилась надежда. Ее принес Скит – шардана уже в пути...

Я отодвинул таблички подальше, но затем в голову пришла удачная мысль. Ссориться с Дейотарой ни к чему. Все равно, когда начнется большая война, каменотесы будут заняты на строительстве крепостей, и на подобные глупости в казне не останется ни единого огрызка серебра.

Я хмыкнул, обмакнул печать в краску, умудрившись запачкать большой палец, и приложил к табличке. Получилось удачно. Знаки смотрелись красиво и ровно:

«Я – КЛЕОТЕР, ВАНАКТ...»

1995 г.

НАВЛАПИЯ

Я понял – возвращаться незачем. Незачем – и некуда. Он лежал посреди шатра, густой ворс ковра жадно впитывал кровь.

– Этот?

– Этот, ванакт[35]...

Пальцы еще жили, цепляли воздух, словно пытаясь ухватить что-то невидимое, уходящее навсегда. Жили – но из пустых глазниц, равнодушных, холодных, на меня уже смотрел Танат Жестокосердный. Ярость ушла, и на мертвом окровавленном лице не осталось ничего, кроме этого взгляда. Я с трудом заставил себя смотреть, не отворачиваться. Рыжий бородач показался знакомым, я уже где-то видел этого верзилу...

В Аргосе? В Микенах? В Калидоне?

Недвижные глаза – маленькие пустые зеркальца – притягивали, не давали думать. Танат не спешит. В этот раз он промахнулся. Но будет следующий, затем еще, еще...

Рядом нетерпеливо вздохнули. Мантос, старший гетайр[36], недоуменно скреб бороду – такую же лохматую, как у мертвеца, но только черную. Старшой охраны не понимал, зачем ванакт так долго разглядывает мертвеца. Живые смотрят в глаза живым. Покойникам же нет части в этом мире.